Нет. Мое сердце истерзано тобою. Моя душа чуть не погибла, пока был с тобой. Только Аля смогла его залечить.
— Лизе уже десять, она может выступить на суде и сказать с кем хочет жить! — внезапно бывшая обращается к закону. Надо же!
— Вика, тебе это не поможет. Только оттягиваешь неизбежное. Назови свою цену…
— Хочешь, чтобы я продала тебе свою дочь?
— Если ты это так называешь, то да. Хочу.
— Последний раз прошу — собери ее вещи. Хотя нет, не надо. Всё купим на месте. Так даже интереснее, узнаю, что Лиза любит, что ей нравится, что нет.
— С Алькой будешь выбирать дочери вещи? Надеешься, сделать из нее вторую мать? Мачеха есть мачеха! Такая как твоя жена никогда не примет чужого твоего ребенка. Запомни!
С криков первая жена переходит на слезы.
— Я буду скучать по дочери. Как я смогу жить, не желая Лизоньке «доброе утро», или не целовать на ночь? Не обсуждать наши маленькие секретики.
— Будешь общаться по скайпу. Как я раньше, — смотрю дерзко, а в душе чувствую, что возмездие свершилось.
— Ты разрушаешь мою жизнь, — Вика прикрывает рот ладонью, чтобы загасить всхлипы.
— Ты сама разрушила свою жизнь, когда изменила мне!
— Если не соглашусь? — Викуся пытается взять на «слабо».
— Тогда лишу довольствия, — привожу последний, но самый веский аргумент.
— Я подам в суд на алименты!
— О-о! Будешь неприятна удивлена последствиям. Так что не советую. Смирись.
— Ты непробиваемый. Жестокий.
— Ты сделала меня таким. Спасибо.
— Не благодари!
Копец. Как же я устал от этого бесполезного пинг-понга. Оба знаем, что я выиграю, а она отступит. Зачем тратим время.
Внутри все вскипает. Не люблю препираться с женщинами.
Наконец, до жены доходит, что этот бой она проиграла.
Толкает меня в грудь и бьет по лицу.
— Ненавижу!
— Какая драма! — тьма в моих глазах становится гуще.
— Предатель.
— Сама изменщица, — отвечаю той же монетой.
— Как же я в тебе ошиблась. Бездушный подлец.
— Мама, папа, — слышу тоненький голос дочери, извещающей нас о том, что она слышит наш скандал.
— Лизок уже готова? — улыбаюсь Лизе. Тоненькая фигурка с большим розовым рюкзаком застыла в дверях комнаты. На дочке джинсы, розовая курточка.
Виктория делает пару шагов и застывает как истукан. Рисует на лице самую несчастную гримасу в мире.
— Лиза, ты действительно оставишь меня?
— Мама, я буду звонить.
— Ты меня предаешь… — нагнетает Вика.
— Не смей говорить дочери такие слова! — хватаю жену за плечи, трясу.
Слезы скатываются по её загорелым щекам.
— Шестьсот. В месяц, — выдавливает бывшая очень тихо.
— Повышаешь ставки? — Раньше я платил Вике двести тысяч.
— Да. Уже жалеешь? — голос жены пропитан болью и жаждой наживы.
Дрянь. Стерва. Заноза.
Как же сейчас ненавижу Викторию. Она продает дочь, а я покупаю. Такая вот поганая игра для взрослых.
Вика заставляет меня чувствовать омерзение к самому себе.
Одновременно с этим пышу яростью и готов придушить жену.
Иду на выход. Не оборачиваясь. Лишь слышу за спиной, что плач становится громче.
— Может, вы утром полетите. Сейчас же ночь.
Я не в силах на нее смотреть, но делаю над собой усилие. Оборачиваюсь.
Вика. Такая сейчас жалкая. Разбитая. В растрепанных чувствах.
И даже не понимает, что своими руками разрушила собственную жизнь. Отняла у себя любовь, семью. Дочь.
Обняв себя руками, тихо плачет, глядя нам вслед.
Дочь замерла в дверях, кусает губы, понимая, что она виновница слез матери. Растеряно глядит на меня.
— Беги, попрощайся, — разрешаю малышке обнять и поцеловать мать на прощание. Сам же иду к шкафу с документами.
Спустя десять минут едем в машине в аэропорт.
— Ты бы поспала, всё-таки ночь, — прошу свою малышку. Она глядит на меня невозможными чистыми голубыми глазами и шепчет:
— Мы неправильно поступили. Надо было взять маму с собой.
— Комната для нее еще не готова, — бурчу себе под нос. — Спи.
Едва дочь засыпает, как на телефон приходит смс от любовницы.
Инесса: «Ты где???»
Глеб: «Извини. Забыл про тебя. Тут проблемы вылезли. Мы с дочерью улетели в Москву».
Инесса: «А я?»
Глеб: «Отдохни. Я на два дня проплатил все услуги. Жалко. Пропадут»
Инесса: «Пошел на…»
Понятно. Выключаю телефон, убираю в карман. Спустя мгновение достаю мобильный, и долго борюсь с желанием написать любимой супруге, предупредить, что мы вылетаем. И когда она проснется утром, уже будем дома.
Внезапно вспоминаю, как тяжело она восприняла информацию, пишу краткую смс:
Глеб: «Аленькая моя, любимая девочка. Что бы с нами не случилось, буду всегда любить тебя. Любовь к тебе течет в моих венах вместо крови. Спокойной ночи».
Глава 19
Глеб
— Проснулась? — смотрю на дочь серьезно. Скоро наш самолет пойдет на посадку, а я до сих пор так и не поговорил с наследницей на тему совместного общежития в доме с моей настоящей семьей.
Я уже пару раз начинал этот трудный разговор за время полета, но дочь тут же срывалась в слезы, не желая меня слушать. Уж слишком ее маленькие податливые мозги запудрены матерью.
Это и понятно. За время моего отсутствия дочь превратилась в мамину дочку. Три недели — большой срок для отношения между отцом и дочерью.
Я давно отрастил толстую кожу. Мне срать, что обо мне думают и говорят окружающие. Мне начихать на проблемы и слезы всего мира. Но только не моих детей.
Я ментально очень крепкий человек, меня не сломать железом, не согнуть, не разбередить мне душу слезами.
Глеб Шилов слезам не верит, как и обещаниям.
И только Сашке и Лизе удается сделать меня мягким и пластичным как пластилин. Только они могут лепить из меня всякие разные заковыристые фигуры. И оба об этом знают. К моему сожалению.
— Проснулась? — спрашиваю у дочери. — Хочешь в туалет?
Мотает отрицательно головой.
— Пить?
Кивает.
— Есть?
Снова мотает русой головой, и пряди волос вылетают из ее косы. Отмечаю про себя, что дочь лохматая, но вряд ли я смогу исправить эту ситуацию.
Подзываю бортпроводницу, заказываю воду и колу. Приносит через минуту.
— Умеете заплетать косы? — киваю на дочь.
В глазах девушки проскальзывает изумление от моей дерзкой просьбы, но она мгновенно берет себя в руки и отвечает поспешно:
— Да.
— Лизок, пусть она тебя заплетет. Москва должна увидеть тебя во всей красе! — Не договариваю, кого имею ввиду под словом «Москва». А дочери невдомек, что у моих слов двойное дно, с удовольствием протягивает молодой женщине расческу и резинки для волос.
Меняюсь с Лизой местами, чтобы девушке по имени Валентина было сподручнее мастерить прическу на голове моего сокровища.
Спустя пять минут Лиза забывает всё плохое, и я замечаю на ее детском, уставшем от ночного бдения лице, слабую улыбку.
— Спасибо за колу.
С затаенной надеждой ловлю каждое ее слово. Вот. Вроде бы сейчас она расположена ко мне, полностью открыта для диалога.
— Елизавета, ты уже взрослая. Тебе десять. Должна понимать, что, живя в одном доме с моей семьей будешь вынуждена общаться с ними. Нет никакого отдельного входа и этажа для тебя. Мы живем в одном большом доме — я, Алевтина, твоя…
— Мачеха!
— Вторая мама, так лучше звучит.
— Нет!
— Дочка, она хорошая. Умеет заплетать косы, разбирается в моде, знает иностранные языки. Училась в колледже в Лондоне.
— Хоть в Нью-Йорке!
— Глупышка! В Лондоне очень хорошее образование.
Моментально появляется желание решить все свои проблемы разом, отправив дочь в Лондон.
Внимательно гляжу в умные глаза Лизы, и понимаю, какой бы умницей она у меня не была, слишком мала для самостоятельной жизни.
— Ты не сможешь избегать Алевтину! — выдавливаю и сурово гляжу на малышку. Она же бросает мне в ответ затравленный взгляд. — Но ты обещал маме!
