преувеличивает, но факт остается фактом — данные приспособления сами по себе являются недешевым удовольствием.
— Ты закончила? — вздыхает подруга, плюхнувшись на небольшой диванчик.
— Да, заполню документы, сверюсь с завтрашним графиком и пойду. А ты?
— У меня сбился весь день. Постоянная клиентка слёзно просила перенести на вечер, и я решила в этот раз уступить.
Ева с нескрываемым изумлением взглянула на подругу, безмятежно подрыгивающую правой ногой, перекинутой через левую.
— Ты? И уступила? Да уж. Любовь творит невероятные вещи. Раньше взашей гнала подобных, ценила своё время и нервы.
Тамара отмахнулась, зевнув.
— Она скоро выходит замуж, я представляю, что творится в её голове. Если я к помолвке толком не могу подготовиться, что же будет перед свадьбой?
— Надеешься, что один добрый поступок способен изменить твою карму и облегчить заботы? — подтрунивает, присев за стол и открыв карту клиента в базе.
— Для этого у меня есть жених. Если не потяну, скину всё на него.
Ева расхохоталась наигранной беспечности этого заявления. Черта с два та позволит, чтобы её торжеством занималась мать Вардгеса. А именно так и будет, если Тома не станет участвовать в подготовке.
— Ты сегодня к родителям? — интересуется подруга с улыбкой, на что получает кивок. — Как бы я хотела пойти с тобой. Хочу фирменных солений теть Риммы.
— Я тебе захвачу баночку, не переживай.
— Люблю! Побежала, до завтра!
Одарив её воздушным поцелуем, Тамара покинула кабинет, позволив девушке закончить дела в тишине.
Ужин дома — настоящего, а не в роскошной пустой квартире — снова был с привкусом накала. Тема с волонтерством Элизы за тридевять земель набирала обороты. Спустя полчаса мирного разговора мама всё же не выдержала:
— Ева, хотя бы ты объясни этой глупой девчонке, что это не соседний район города, а совершенно другая часть мира. Опасная часть мира! Есть же миллион других программ, почему именно эта?!
Девушка нахмурилась, разглядывая пошедшую пятнами мать, затем метнула взгляд в отца, отдающего спокойствием и мнимым равнодушием, когда как шея и скулы у него были напряжены. Сестра насупилась и отложила приборы, с обидой скрестив руки на груди, после чего с непоколебимой решительностью упрямо вскинула подбородок. Её глазища наполнились осуждением.
— Почему ты не хочешь меня понять, мама? Это уникальный шанс! Правозащитная работа с зарубежными проектами. И пусть в Южной Африке, и что? Мы же не в Средневековье! Куча народу: другие волонтеры, организаторы, спонсоры, обучающие, кураторы… Моя тема! Права человека! И такой сложный регион. Бесценный опыт!
— И это всё можно получить, находясь ближе! Да хоть в Европе!
— Спешу тебя огорчить, — фыркнула Элиза, — в твоей Европе больше шансов, что меня развратят. Или что-нибудь сделают…
— Элиза! — подал голос Спартак Арсенович. — Следи за языком.
Римма Александровна, приоткрыв в изумлении рот, просто смотрела на младшую дочь. В отчаянии. Понимая, что ничего уже не сделать, всё решено. Но с дикой самоотдачей, словно львица, пыталась защитить своё дитя.
— Откуда ты знаешь? — прошелестели её губы. — Так говоришь, будто ездила туда каждое лето к бабушке. Что тебе может быть известно о Южной Африке?
— Мама, — подалась вперед сестра, — я подала заявку. Как ты думаешь, перед этим я не прочла всю возможную информацию? Я её наизусть выучила, залезла на форумы, поговорила с преподавателями, даже переписывалась с некоторыми иностранными участниками лично, чтобы понять, совпадают ли откровения наедине с теми же публичными отзывами.
— Ты не в состоянии проверить достоверность чьих-то слов, Элиза! Молодая красивая девушка в другой стране среди иного менталитета попросту уязвима!
— Ты слишком зациклилась на опасностях, грозящих подпортить мою честь. Всем спасибо! Я наелась.
Резко отодвинув стул, Элиза вскочила и отправилась в свою комнату.
На какое-то время в гостиной повисла тишина. Отец семейства тоже отложил вилку с ножом, уставившись на скатерть.
Ева всё еще держала приборы в руках, переводя взгляд с мамы на папу.
— Ты же видишь, она взрослый сознательный человек. Ни разу нас не подвела. Чего так давишь? Мечта у ребенка — помогать людям. Рим, — мужчина одарил жену тяжелым припечатывающим взором, — гордиться надо, уважать её рвение. Дать шанс реализоваться. Угомонись уже, а?
— Да что ты понимаешь! — махнула та ладонью в ответ, спешно моргая, чтобы не дать пролиться слезам.
— Ну, само собой, что в твоем сознании «понимаешь» только ты. Потому что ты мать. Забываешь, что я тоже родитель, и благополучие дочерей — моя святая обязанность.
На этом моменте Еву заметно передернуло. Скрытые обвинения явились своеобразным звоночком, и девушка заговорила мерно, пытаясь примирить их:
— Мама, может, ты поедешь в университет и переговоришь с преподавателем? А потом, если это тебя не успокоит, посетим представителей организации в Москве. Ты же знаешь, что она всемирно известна и более тридцати лет разрабатывает подобные программы?
На самом деле…предложение звучало абсурдно. Что они скажут, заявляясь в офис или штаб-квартиру — как они там называют свои филиалы? Здравствуйте, мы просто семья параноиков, боящихся отпустить младшенькую так далеко? Нам нужны гарантии, что с ней всё будет хорошо, и никто не причинит вреда?
Засмеют же. И дело даже не в этом. На родной улице, в родном доме и даже в собственной квартире ни одно живое существо не застраховано от злого рока. Высокий уровень криминогенности не дает быть спокойной даже на своей территории, что же говорить о «заморских землях»?
Но глядя в наполненные страхом и тоской мамины глаза, Ева готова была на всё. Пусть это глупо и непонятно для посторонних.
— Не знаю… — вздохнула растерянная женщина.
Отец с дочерью переглянулись, безмолвно поняв друг друга, и девушка встала, оставив их. А сама направилась в спальню, которую когда-то делила с сестрой. Её кровать до сих пор была застелена тем же покрывалом. С аккуратностью и скрупулезностью, хотя и выглядела сиротливо, будто ждала хозяйку.
Элиза сидела перед компьютером в наушниках и смотрела какой-то ролик. Пришлось осторожно прикоснуться к её плечу, чтобы не напугать. Она тут же развернулась и сняла массивный аксессуар с головы.
— Что, не успокоилась ещё? — указала куда-то в сторону в направлении предположительного местонахождения родителей.
Ева мотнула головой в отрицании, затем присела на краешек постели:
— Ты тоже хороша, Элиз, так груба, будто не с мамой говоришь.
— Ев, ты не представляешь, как мне выносится мозг ежедневно. Уже сил нет. Даже зная, что резка, не могу остановиться. Так же нельзя. Эта армянская гиперопека уже душит. Я миллион раз расписывала плюсы и даже минусы программы!
Глядя на взволнованную сестру, она помолчала около минуты. Красивые черты лица Элизы казались какими-то скованными, острыми, потому что та то
