– Здравствуй.
Вершинин смотрел прямо, не мигая. Но разобрать, что там, на дне его глаз прячется, было невозможно. Ни единой подсказки, как действовать дальше. И что ему говорить. Вернуться-то я вернулась, а дальше?
– У меня сегодня был смотр, – выдала, страшно смутившись.
– Да, я видел, – уголки губ Артура дрогнули, обозначив намек на улыбку. И это немного меня ободрило: его улыбка и короткий вопрос, который, как показалось, подтверждал то, что я все-таки не зря к нему подошла: – И как?
– Это смотря с какой стороны посмотреть, – я закатила глаза, стараясь выглядеть максимально непринуждённо. – Нога еще деревянная, но… – сделала короткую паузу. – Здесь не такие высокие требования, как в столице, так что меня приняли в труппу.
– Поздравляю, Есения. Думаю, нашему театру это пойдет на пользу. А что касается ноги, – взгляд Вершинина прошелся вниз по моему телу, – то я не заметил ничего такого. Порхала как всегда.
То ли от комплимента, то ли от того, как он смотрел, внутри потеплело. Кровь бросилась к щекам и… омыла низ живота. Удивленная своей реакцией, я заправила за ухо выбившуюся из узла прядь и не без усилия над собой опять подняла глаза.
– Спасибо. Мне достался хороший партнер.
А глаза-то у него теплые, хоть и серые. С золотистыми вкраплениями на радужке, сгущающимися ближе к зрачку. Цвета штормового моря в робких отблесках света, с трудом пробившегося сквозь тучи. Что-то не понравилось ему в моих словах… Что? Даже страшно было представить. Не мог же он меня ревновать, ну правда.
– Сегодня обещали переменную облачность. Как думаете, стоит ждать солнца? – неловко сменила тему.
– Обязательно. Ты где остановилась? Тебя подбросить?
– Нет. Что вы. Я планирую отмечать… – улыбнулась я и, бог его знает откуда взяв смелость, добавила: – Составите мне компанию? Я угощаю.
Какое-то время он молча внимательно меня рассматривал, а я ругала себя за то, что поставила нас обоих в неловкое положение. В конце концов, поблагодарить Вершинина за участие в моей судьбе можно было и здесь. Так и сказать: «Спасибо, Артур Станиславович, все это в моей жизни происходит исключительно благодаря вам, я очень ценю ваше участие». И это было бы правильно. По-хорошему, мне стоило сделать это гораздо раньше. А мне все не до того было. Ну, то есть как? Ребенком я вообще многое воспринимала как должное, а взрослой… Не знаю. Может, я и впрямь поймала звезду, раз так легкомысленно относилась к его участию.
– Ты хочешь пригласить меня в ресторан?
Стыдно было ужасно. Но я не привыкла отступать.
– Я хочу перестать вести себя как неблагодарная свинья, – выпалила я. – Начать можно с обеда.
То, что в начале нашего разговора выглядело как намек на улыбку, вдруг… перестало быть намеком. Тонкие четко очерченные губы Вершинина разошлись, открывая ряд белоснежных (куда только фикса делась?) зубов. Золото в глазах разлилось через край и выплеснулось на меня волной мягкого жара. Так что я бы даже не удивилась, если бы упавшие с неба капли зашипели на моем лице, как на сковородке.
– Мне не нужна от тебя благодарность, – тихо заметил Артур, стирая чуть шершавыми на кончиках пальцами капли со щеки и продолжая ласкать теплым, как солнечные лучи, взглядом, от которого у меня мгновенно пересохло во рту и намертво прилип к глотке готовый сорваться вопрос «а что… что нужно?». – Пойдем!
– К-куда? – запнулась я, глядя на наши переплетенные пальцы.
– В машину. Не пешком же в ресторан топать, а?
– Почему? Я люблю гулять.
– Под ледяным дождем? – усмехнулся Вершинин. – Пойдем. Не хочу, чтобы ты заболела.
Так, держась за руки, мы и побежали к стоянке. С губ рвался нервный смех. И вопрос: «Что ты делаешь, Сенька? Что ты, мать его, делаешь?! Тут же явно никакими благодарностями не ограничиться! Да и не нужны они ему – сам сказал».
– Запрыгивай, – улыбнулся Вершинин, помогая мне взобраться в высокий внедорожник. Как и все местные, Артур был фанатом японского автопрома. А вот что меня удивило, так это то, что он сам сел за руль. Хлопок двери словно послужил отмашкой непогоде. Блинчик солнца исчез под плотным слоем свинцовых туч. Дождь и ветер забарабанили в стекла, и очень долго эти звуки были единственной мелодией, нарушающей тишину. Надо было что-то сказать, но я робела. Глядела на пролетающий мимо город. Непрекращающийся дождь и густой туман словно растворили в себе все краски, отчего казалось, что все вокруг завернуто в серое вылинявшее одеяло.
– На большой земле весна такая красивая, а здесь – бр-р-р!
– Замерзла? – Артур наклонился, нажал какие-то кнопки, включая печку. В тепле его аромат стал насыщеннее, ярче. Очень чувствительная к любого рода запахам, я настороженно повела носом и зажмурилась. Он пах очень хорошо. Очень. Похоже, в линейке моих любимых ароматов: маминого сливового пирога, влажной после дождя земли и довольно специфического запаха сцены – разогретой софитами, истоптанной сотнями ног древесины, краски и лака, на которые наслаивался тяжелый аромат старого бархата, сладковатой пудры и человеческого пота – напряженного, резкого, заряженного адреналином и волнением, прибыло.
– Тебе больше нравилось в столице?
– А? – встрепенулась я и призадумалась: – Да нет. Тут такая природа! Океан… Мне его жутко не хватало на самом деле. Я вас точно не задерживаю?
– Передумала насчет обеда?
– Нет! – возмутилась я. – Просто у вас же, наверное, график, и все такое.
– Ну, вообще-то в моем графике на сегодня значилась только встреча с Ефимовым.
С директором театра то есть. А я-то, дурочка, решила было, что он пришел посмотреть на меня. Что ж. Получай, Сенька. Тоже мне возомнила из себя цацу. Да у него таких, наверное…
– А по поводу чего встреча? Если это, конечно, не секрет.
– Да какие секреты? Деньги клянчил на постановку новых спектаклей под какую-то суперодаренную балерину. Не знаешь, о ком это он?
– Понятия не имею, – не моргнув глазом, соврала я, расцветая внутри как роза. Вершинин улыбнулся, отчего в уголках его глаз собрались тонкие лучики морщинок. Скосил на меня взгляд и снова уставился на дорогу.
– А куда мы едем?
– В одно хорошее место. И что, ты даже не спросишь, дам ли я денег?
– Нет. И даже если не дадите, это ничего не изменит. Вы и так сделали для меня и сотен других детей очень много.
– Есения…
– Постойте! – перебила я. – Можно я скажу? Я знаю, что вам не нужна благодарность. Она нужна мне, поэтому выслушайте, пожалуйста.
– Ну, давай, чтобы закрыть тему, – усмехнулся Вершинин, сворачивая к яхтклубу.
– Спасибо, что благодаря вам у меня появился шанс осуществить детскую мечту. И за то, что вы помогли маме, огромная отдельная благодарность. Я этого никогда не забуду. И еще…
– Да?
– Извините за тот случай в Японии. Не знаю, почему так мерзко себя повела. Я вас совершенно не знала и не задумывалась, что могу ранить. Тогда это казалось невозможным…
– Почему?
– Потому что вы такой… А я?
Вот это объяснила – так объяснила! Ч-черт. Опять смутившись, коснулась кончиками пальцев дрожащих век.
– А сейчас?
– Что? – тупила.
– Ты сказала, что тогда это казалось невозможным. А сейчас, получается, изменила свое мнение?
– Я не знаю, – растерялась вдруг. – Да и какая разница, если с тех пор все изменилось в принципе?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну-у-у, я слышала, вы женитесь, – промямлила я и вдруг осеклась от пришедшей в голову мысли: – Ой, а у вас не будет проблем?
От автора: друзья, спасибо что вы со мной и в этой книге. Люблю вас)
Глава 7.2
Глава 7.2
– Из-за чего? – непонятно почему развеселился Вершинин.
– От нашего совместно выхода? Не хотелось бы, чтобы у вас из-за меня возникло недопонимание с невестой.
– Есения, я тебя, наконец, заинтересовал?
– Нет! – возмутилась я. – Точнее… да. То есть… Я и раньше понимала, что вы хороший человек, – проблеяла чушь собачью и разозлилась, какого-то черта, на него, или же сама на себя? – А вообще – какая разница? – нахохлилась.
