горячей лавиной слез.
Оно отравляло все существо ядовитой горечью предательства.
Предательства самых близких людей — Матвея и Ариши.
Мозг плавился от мыслей, взрывающих его огненным вулканом.
— Нет! Нет! Нееееет! — кричало все ее естество! — Нееееет!.. Этого не может быть! Я сплю. И мне снится кошмарный сон. Матвей не мог…
— И Ариша… она не могла…
— За что они так со мной?
Ксения рывком поднялась с постели. Нелепая мысль пронзила сознание:
— Надо выйти к ним. Поздравить… Я не должна портить им праздник.
Она решительно вошла в гостиную. Все взоры обратились к ней.
Несчастная девушка пыталась выдавить нечто вроде улыбки. Мозг лихорадочно ворошил на задворках памяти любезные фразы, которые могли бы соответствовать случаю. Но тщетно. В голове — вакуум. В мыслях — нечто невообразимое:
— Я ведь… любила вас… обоих…
Взгляд опухших от слез глаз остановился на сестре, потом едва скользнул по Матвею.
Другие слова как-то не приходили.
Ксения почувствовала страшную усталость и опустошение. Она чужая на этом празднике жизни. Чужой жизни таких близких людей.
Опустив плечи, она, тяжело ступая ногами, налившимися свинцом, направилась к входной двери.
Аришка предупредительно придержала Матвея за руку, почувствовав его порыв броситься вслед за сестрой.
Елена Васильевна уже была у двери, пытаясь остановить Ксению. Но та вскинула на мать глаза, в которых сквозила невыносимая боль и отрешенность. Стало понятно — ее не остановить.
— Все хорошо, мама, — тихо прошептала она и добавила: — Пусть они будут счастливы. А я… Пойду пройдусь…
Атмосфера в квартире сгустилась. Казалось, что-то неосязаемое, но достаточно плотное заполнило пространство. Оно словно просачивалось сквозь стены, поднималось невидимыми парами с пола и опускалось с потолка.
Минин почувствовал, что становится трудно дышать. Хотелось распахнуть окно и впустить хоть немного свежего воздуха. Он расстегнул ворот рубашки, но легче не становилось. Вся процедура вызывала у него немой протест. Он ругал себя на чем свет стоит, что уступил натиску двух женщин и согласился с решением Ксении.
После того, как она ушла, Матвей совсем сник.
Как ни старалась Арина, чтобы все шло по предусмотренному ею сценарию, предложение было сделано в мрачной обстановке. Из Матвея больше невозможно было вытянуть ни слова.
Елена Васильевна, несмотря на недовольство будущим зятем, засуетилась, собирая на стол. Но Матвей, сухо сообщив время, когда они смогут подать заявление на регистрацию брака, засобирался уходить.
— Что даже не отужинаете с нами? — Елена Васильевна обиженно поджала губы.
— Спасибо. Дела.
— Какие такие дела? Вечер уже. Нет уж, оставайся, зятек.
Матвея покоробило от сквозившей в ее словах фамильярности.
— Давайте договоримся на берегу. Я обещал жениться на Арине, чтобы не замарать честь Вашей семьи. Постараюсь стать хорошим отцом будущему ребенку. Но это не значит, что Вы будете руководить каждым моим шагом.
— И еще, — продолжил он совсем уж категорично: — Мы распишемся, но ни о какой свадьбе и речи быть не может. Жить я буду по-прежнему у себя. И попрошу избавить меня от ваших визитов.
— А как же я? Мне тоже нельзя приходить к тебе? Как же это, котик? — Арина игриво улыбнулась, что вызвало в Матвее волну отвращения.
Долго сдерживаемое неприятие происходящего здесь и сейчас, прорвалось гневным всплеском эмоций:
— Тебе — особенно! — он посмотрел на Арину таким уничижительным взглядом, что она слегка поежилась. — А Матвей, уже оправившись от подвешенного состояния, сковывающего мысли и слова, продолжил: — Я обещал жениться на тебе, но не обещал жить с тобой под одной крышей. И, пожалуйста, избавьте меня от дальнейшего соблюдения всех обычаев и обрядов. Ничего этого не будет.
Арина скорчила плаксивую гримасу:
— Это что же, ни белого платья, ни колечка, ни лимузина!
— Я все сказал. Если вас обеих что-то не устраивает, можем считать, что сегодня так называемое сватовство не состоялось. — Матвей криво усмехнулся. — Тем более, что и сватов-то не было.
— Мама, он издевается над нами!
— Успокойся, сама виновата, — наконец, прорвало и Елену Васильевну. — Нечего было прыгать в постель к почти женатому мужчине! Тем более, если это жених твоей сестры! Все, с меня довольно! Делайте, что хотите.
Она взяла с тумбочки телефон и отвернулась. Подступившие слезы слепили глаза, и у нее никак не получалось отыскать нужный номер.
— Пойду я, — глухо проговорил Минин и, не прощаясь, быстро вышел.
Оказавшись в подъезде, он прислонился к стене. Грубо выругался.
— Идиот! Что я здесь делаю? Бежать. Бежать из этого дома, из этого города, от этих людей. Но Ксюша! Она до сих пор не вернулась. Куда она могла пойти? — Матвей набрал номер Ксении. В трубке после долгих гудков послышался монотонный голос: «Телефон абонента выключен или находится вне зоны доступа…»
— Оно и понятно. Но где она может быть? Дурак! Надо было бежать за ней, остановить. Нельзя было отпускать ее одну в таком состоянии. Бедная моя девочка. А я!.. Нельзя было соглашаться с ее решением. Но сейчас важно не это. Надо найти ее.
Минин направился в кафе, где накануне состоялся странный и чудовищный сговор. Не разговор с Ксенией, а именно сговор. Результатом которого и стало сегодняшнее событие, неподдающееся логике здравомыслящих людей.
Матвей был уверен, что именно там найдет Ксению. Но ее в кафе не оказалось.
Он стоял обескураженный, не зная, что предпринять дальше. Вздрогнул от звонка телефона. Не глянув, кто звонит, машинально ответил и тут же поморщился, будто от соприкосновения с чем-то липким и мерзким.
Взволнованный голос Елены Васильевны насторожил его, и он усилием воли заставил себя выслушать ее.
— Матвей, я не могу дозвониться до Ксюши, — в голосе было слышно неподдельное волнение. — Что делать? Где ее искать?
Матвею хотелось заорать в трубку: раньше надо было думать, что делать. Но он сдержался. Надо было искать Ксюшу. Для этого разумно было объединить усилия. Даже с этой женщиной. Даже с Ариной. Даже с самим нечистым. Лишь бы найти ее.
На стенания Елены Васильевны, бросил короткое:
— Перезвоню!
Он остро ощутил, что без Ксении не сможет жить дальше. Ему надо было просто знать, что она жива. Пусть не с ним. Пусть он не с ней.
Кулаки Минина налились чугуном.
— Стерва! Как она все провернула! С**а!.. — мысль об Арине вылилась в поток злой нецензурной брани. — Все из-за нее! А я, как последний мудак… — Из его груди вырвался жуткий рык.
Матвей не владел собой. Тирада, вслух произнесенная в адрес Арины, вызвала вполне естественную реакцию прохожих.
— Напьются и безобразничают, — возмутилась
