девушке младшего брата Алексея, после того, как поляки избили ее до полусмерти.
Но я никогда не испытывал того, что испытываю сейчас.
Я не уверен, что это такое, но это не просто жалость.
Опустившись на диван, я уставился на ультрасовременную развлекательную систему, стоящую напротив меня.
Что мне делать с Арианой? При таких темпах развития событий мы сведем друг друга с ума задолго до того, как Алексей получит весточку от Сергея.
Я не лажу с людьми, потому что большинство из них чертовски меня раздражают.
Я самый неподходящий человек для того, чтобы нянчиться с Арианой, и то, что меня к ней влечет, не помогает.
К черту мою жизнь.
Я вздыхаю и, поднеся руку к лицу, устало тру глаза.
Я сменил матрас и постельное белье в ее комнате, и у нее есть еда, так что мне не нужно беспокоиться о ней сегодня вечером. Но что, черт возьми, мы будем делать завтра?
У нее есть вопросы, на которые я не могу ответить.
Лучше уже не будет. Если Сергей захочет, чтобы мы защитили его дочь, это означает войну с Юрием. Если Сергей захочет ее смерти, это означает войну с Братвой, потому что Алексей ее не убьет.
Я слышу осторожные шаги Арианы, спускающейся по лестнице, и поднимаюсь на ноги. Она сердито смотрит в мою сторону и уносит нетронутую тарелку с едой на кухню.
— Мудак, – бормочет она себе под нос.
Не в моем характере извиняться, и я не собираюсь начинать сейчас, но все равно слова вертятся у меня на кончике языка.
Я наблюдаю, как она подходит к раковине и открывает кран. Когда она начинает мыть посуду, я говорю:
— Здесь есть посудомоечная машина.
— Не разговаривай со мной, – огрызается она.
Теперь моя очередь уходить.
Я иду в комнату охраны и ввожу код от двери. Занимая место за мониторами, я могу видеть каждую комнату в доме с установленных нами камер.
Я бросаю взгляд на экран, показывающий подпольные сообщения, но через пару секунд включаю звук для камеры на кухне.
— ...может идти к черту, – слышу я сердитое бормотание Арианы. Она качает головой, издавая обиженный смешок, но затем он превращается в рыдание. Я наблюдаю, как она делает глубокие вдохи, а затем тарелки падают, когда она хватает одну за другой. – Урод, засранец.
Когда она вытирает руки, мое внимание привлекает красный отек вокруг ее запястий.
Блять.
Встав, я выхожу из комнаты охраны и иду за аптечкой первой помощи. Когда я спускаюсь по лестнице, я слышу, как Ариана ворчит:
— Как, черт возьми, работает этот телевизор?
Когда я сажусь рядом с ней, она замирает, но затем хмурое выражение возвращается на ее лицо.
— Оставь меня в покое.
Я беру пульт из ее рук и включаю телевизор.
— Что ты хочешь посмотреть?
— Нетфликс.
Я захожу в Нетфликс и протягиваю ей пульт. Взяв ее за свободную руку, я окидываю взглядом поврежденную кожу.
Ариана отстраняется от меня.
— Не прикасайся ко мне.
— Смотри телевизор и дай мне делать мою работу, – бормочу я, снова хватая ее за руку. Я кладу ее руку себе на бедро и, открыв аптечку, достаю антисептические салфетки и протираю ее запястье, прежде чем нанести бальзам.
Я не могу не заметить, насколько тонкая у нее кость, а моя рука в два раза больше ее.
Мне нужно быть с ней помягче.
Когда Ариана застывает, я поднимаю взгляд на ее лицо, и встречаюсь с широко раскрытыми от изумления глазами.
— Я думала, тебе все равно, удобно мне или нет, – бросает она мне в ответ мои прежние слова. – Чувство вины, должно быть, в новинку для такого человека, как ты.
Я убираю ее руку со своего бедра и бормочу:
— Другое запястье.
Она кладет левую руку мне на бедро, затем говорит:
— Я надеюсь, что чувство вины гложет твою совесть. – Она делает вдох, затем добавляет. – В чем я сомневаюсь.
Нанося бальзам на ее запястье, я бормочу:
— Ты сама сделала это с собой. Я предупреждал тебя, что произойдет, если ты нападешь на меня.
Она вырывает свою руку из моей хватки, а затем толкает меня в плечо и вскакивает на ноги.
— Какой же ты осел! Я ни в чем не виновата. Ты похитил меня. Ты привязал меня к кровати. Ты просто оставил меня там. Это все из-за тебя, придурок.
Закрыв аптечку первой помощи, я встаю и ухожу.
— Не жди от меня извинений. Этого никогда не случится. – Я останавливаюсь у лестницы и свирепо смотрю на нее в ответ. – Просто делай, как я говорю, и ты пройдешь через это целой и невредимой.
— А если я не сделаю, как ты говоришь? – спрашивает она, вызывающе вздергивая подбородок.
— Тогда ты в конечном итоге умрешь.
Я наблюдаю, как мои слова поражают ее, как страх возвращается в ее глаза, когда она смотрит на меня, и я тут же жалею о том, что только что сказал.
На ее лице нет сомнений, что она думает, что я действительно убью ее. Уже не в первый раз у меня возникает ощущение, что Ариана знает, кто я, и это заставляет меня спросить
— Твой отец рассказывал тебе обо мне?
Она качает головой, плотно сжимая губы.
— Но ты знаешь, кто я. Как?
Ариана снова качает головой, и когда я бросаю на нее предупреждающий взгляд, ее плечи опускаются.
— Я подслушала несколько звонков моего отца. Он упомянул тебя и человека по имени Алексей.
— Что он сказал? – требую я.
— Только то, что вы лучшие... ассасины.
Мои глаза встречаются с глазами Арианы.
— Я не ассасин.
— Тогда кто же ты такой?
— Я хранитель ассасина.
— Хранитель? – спрашивает она, и на ее лице появляется замешательство.
— Защитник.
Проходит пара секунд, а затем она недоверчиво усмехается.
— Ага, тогда я глава Братвы.
Уголок моего рта приподнимается.
— Тогда нам всем пиздец.
Ариана снова хмуро смотрит на меня.
— Уф. – Она опускается на диван и бормочет. – Я не знаю, зачем я вообще с тобой разговариваю.
_________________________________________
АРИАНА
Какой придурок.
Пока я просматриваю Нетфликс, гнев кипит в моей груди, как вулкан, готовый взорваться.
Нуждаясь в хорошем отвлечении, я решаю снова посмотреть "Вампирские войны5", потому что Йен Сомерхолдер всегда заставляет меня забыть
