— Игорь Вячеславович… — пытаюсь возмутиться я.
— Да, — рявкает он, обращаясь к динамику. — Ресепшен это? Так и думал. Ты ответь мне одну вещь, не помню-как-там-тебя: как докатилась до жизни такой? Чего молчишь? Думать пытаешься? А не надо тебе думать. Ты как кофе делать в институте проходила? Так и сделай бегом. Тебя еще позавчера просили. К Любе Владимировне потом тащи в кабинет.
Повесив трубку, он опускается на стул и бормочет себе под нос:
— Что за люди. Ни хера не умеют, пока под зад не пнешь.
Я стою в растерянности. С одной стороны, хочется сделать ему внушение, что нельзя прилюдно поносить других людей, тем более в офисе, тем более в такой грубой форме. С другой стороны, язык не поворачивается. Потому что он это будто неосознанно делает… Это стиль общения его, что ли, такой. И еще кажется, словно он по-настоящему переживает из-за чужого непрофессионализма и некомпетентности.
— Вазу-то смотрю для цветов раздобыла? — неожиданно иронично произносит Жданов, глядя в правый угол моего кабинета.
— А... Да, — отвечаю я, запнувшись от внезапной смены темы. — Ведро — единственная емкость, которая смогла вместить столько цветов. И еще раз повторюсь: мне очень приятно, но не стоило.
— Только давай вот без этих ужимок девственниц, — морщится полиграфический магнат. — Нам с тобой сегодня еще ужинать. Если я тебя с ложки решу покормить — ты что, рот прикроешь со словами: я не такая?
Густо покраснев, я начинаю перекладывать бумаги на столе. Понятно, что он шутит… То есть, какие в нашем возрасте ложки… Но все равно… Его манера говорить все, что вздумается совершенно сбивает с толку.
— Я свое согласие на ужин не давала…
Договорить не удается, потому что в дверь робко стучат, а в следующую секунду на пороге появляется Оля с подносом.
— Простите, — испуганно произносит она, быстро ставя его на стол и сделав неуклюжее подобие реверанса. — Я просто закрутилась… Работа… Звонки…. Общайтесь… Не буду вам мешать.
18
— Поверить не могу, что я согласилась, — шепчу я себе под нос, пока сажусь в машину Жданова под прицелом десятка взглядов коллег. Среди которых, между прочим, есть Шапошников.
Почему согласилась? Потому что поняла, что в противном случае полиграфический магнат с меня не слезет. Не в буквальном смысле, конечно. Он, как только ногу на ногу перекинул и заявил: «Ну что, инженер Люба, надеюсь, ты приветствуешь сверхурочные, потому что куковать мы здесь будем до тех пор, пока ты в трактир со мной поехать не согласишься», стало ясно, что настроен серьезно.
Я от растерянности полминуты не знала, что сказать. У нас ведь кабинеты на сигнализации. Разве могу я просто так запереть взрослого уважаемого человека и уехать? Охрану вызывать тоже не вариант. Тот дедушка в вестибюле в обморок упадет, стоит Жданову спросить «Как докатился до жизни такой?».
Вот и получается, что стала я заложницей обстоятельств. Вернее, жертвой собственного воспитания и некачественно организованной службы безопасности. Пришлось поехать чаевничать.
— Добрый вечер, Михаил, — здороваюсь я с водителем. Он мне симпатичен еще с тех пор, как помог справиться с севшим аккумулятором. — У вас всегда такая машина чистая — ни пылинки.
— Еще бы, — грохочет Жданов, опускаясь со мной по соседству. — Каждый день ее на мойке пидорит за мои деньги.
Я испуганно смотрю на Михаила. Не оскорбился ли на такие слова? Но он продолжает смотреть вперед так, будто ничего и не слышал. Может быть он глухонемой и понимает только жесты? Я ведь ни разу от него слова не слышала. Хотя стоит заметить, что с таким характером как у Жданова это стало бы для него спасением.
— Ты глянь, как в нашу сторону вылупились, — бормочет полиграфический магнат, глядя в затонированное стекло. — Пони с ресепшена того и гляди бинокль достанет.
И повернувшись ко мне, усмехается.
— А мы тут с тобой вхолостую сидим. Никак не дадим хорошего повода для сплетен.
— Тут я, боюсь, вы ошибаетесь, Игорь Вячеславович, — вздыхаю я, понемногу вырабатывая иммунитет к его шуткам. — На ближайшие две недели я стану самой обсуждаемой личностью в офисе.
— Так это же и прекрасно, Люба Владимировна. Думаешь меня не обсуждают? Обсуждают и еще как. А теперь спроси: что я по этому поводу думаю?
Я не удерживаюсь от улыбки. Хоть и грубоватый он, но обаятельный, особенно когда в глазах вот такие чертята пляшут.
— Спрашиваю. Что вы думаете по этому поводу?
— А ничего я не думаю, Люба, — громко гаркает Жданов. — Потому что мне плевать. На мнение каждого дурака оглядываться будешь — полжизни потеряешь. И тебе рекомендую подобной ерундой не страдать. Собаки лают — хоровод идет, слыхала такое выражение?
— Вы имеете в виду караван? — деликатно справляюсь я.
— Хоровод, караван — какая разница? Суть ты уловила, — фыркает он и следом повышает голос: — Миша, а мы чего стоим? Или мне тебя пришпорить надо? Новую жральню на Никитской открыли — там, где у меня первый офис был, помнишь? Туда трогай. Я тут одного неприступного инженера едва ли не на коленях отужинать упросил, а ты сидишь, время тянешь.
Я не знаю, то ли краснеть, то ли хихикать как дурочка. На коленях он меня упросил. Вернее будет сказать, взял шантажом и измором. А Михаил, бедный, похоже точно глухонемой. Ни один мускул на лице не шевелится. Хотя, если он по губам читает, то все понимает. Зарплата у него, наверное, высокая. Не могу представить человека, который может спокойно уживаться с таким как Жданов. Ему бы чая моего фирменного попить. Очень успокаивает.
— Как там еврей твой поживает, Люба? Или ты после наших совместных посиделок вняла словам старших и дала Моисею пинка под хвост?
— Какому Моисею? — переспрашиваю я, крайне смущенная упоминанием о своем ухажере.
— Ну а как там его звали? — снисходительно морщится Жданов.
— Его зовут Лев. И мы с вами не станем его обсуждать. В противном случае, я попрошу высадить меня из машины прямо сейчас.
— Ты ж смотри, как оскорбилась за интеллигента, — щурится Жданов, разворачиваясь ко мне всем телом. — Рано я его, что ли, со счетов списал?
Не зная, что на это ответить, я отворачиваюсь к окну. Кажется, предстоящее «чаепитие» еще не раз заставит меня понервничать.
19
— Здравствуйте, вы стол бронировали? — осведомляется миловидная девушка на входе в ресторан с претенциозным названием «V.I.P».
При виде стойки из массива красного дерева и литого мраморного пола я невольно ощупываю пиджак. Достаточно ли отглажен? Все ли пуговицы на месте? Вообще-то я везде чувствую себя довольно свободно, но тут уж обстановка сильно… Как это бы поточнее выразиться? Для очень важных персон, вот.
— А что, аншлаг у вас? — басит Жданов, бросая мимолетный взгляд в зал. — Не похоже.
— У нас полная запись, — все с той же почтительной улыбкой заключает девушка. — Приношу свои извинения, но мест нет.
Испугавшись, что подобная новость приведет в бешенство непредсказуемого полиграфического магната, я спешно предлагаю:
— Тогда может быть в соседнее заведение пойдем? Выглядело вполне мило.
— Да не кипиши ты, Люба Владимировна, — морщится Жданов, выуживая телефон из кармана пиджака. — Что ты как первокурсница на первом свидании? А то я этих их «мест нет» не знаю. Цену набивают себе, чтобы народ слюной исходился и в очередь к ним выстраивался. Маркетинг от сохи.
— Это не так, — обиженно возражает девушка, очевидно крайне задетая подобным замечанием. — Наш ресторан очень популярный, и каждый вечер у нас полная посадка.
Не обратив внимания на сказанное, Жданов прикладывает мобильный к виску и отворачивается.
— Да, Женя. Слышишь ты меня? Я тут внял твоему приглашению и решил проект твой новый посетить. На Никитской который. А мне тут на входе дама одна малолетняя кукиш показывает. Говорит, мест у нее нет.
Я с опаской смотрю, как с каждым новым словом краснеет бедняжка-администратор, и от всей души ей сочувствую. Ясно ведь, что она просто работу свою выполняла и не знала, что из себя представляет Жданов.
