Он не стал кричать, как делали все, а наклонился к моему уху и спросил:
— Потанцуешь со мной?
Я почувствовала его теплое дыхание и вдохнула выдержанный мужской аромат лосьона после бритья. Лукас выпрямился и опять посмотрел мне в глаза, ожидая ответа. Тут я почувствовала энергичные толчки в спину. Это означало, что Эрин голосует за: мол, иди же, танцуй с ним!
Я кивнула, и Лукас за руку повел меня на танцпол сквозь толпу, которая перед ним легко расступалась. Мы вышли на истертый дубовый паркет. Лукас повернулся ко мне и, не выпуская моих пальцев, притянул меня к себе. Поймав ритм медленного танца, мы стали плавно раскачиваться под музыку. Он взял мою вторую руку и завел ее мне за спину, ласково беря меня в плен. Моя грудь слегка касалась его груди, и я изо всех сил старалась не дышать слишком глубоко.
Другим парням я в тот вечер едва позволяла до себя дотрагиваться и поэтому наотрез отказывалась от приглашений на медленные танцы. После коктейлей (они были слабоалкогольные, зато выпила я их немало) у меня кружилась голова. Партнер вел, а я закрыла глаза, убеждая себя в том, что моя внезапная податливость объясняется только действием алкоголя и ничем больше. Через минуту Лукас выпустил мои пальцы: теперь обе его руки были у меня на спине, а мои легли на его бицепсы — крепкие, как я и предполагала. Поднявшись выше, я нащупала такие же сильные плечи. Наконец мои пальцы сцепились у Лукаса на шее, и я открыла глаза.
Он будто прозревал меня насквозь. В этом молчаливом взгляде не чувствовалось ни малейшей неуверенности. Мой пульс участился.
Собравшись с силами, я потянулась вверх, а Лукас, заметив это, предупредительно наклонился.
— Какая у тебя специальность? — выдохнула я.
Краем глаза я увидела, как он вздернул уголок рта.
— Тебе правда хочется об этом говорить?
Как будто бы для того, чтобы лучше расслышать мой ответ, Лукас еще крепче прижал меня к себе. Мы соприкасались друг с другом от груди до бедер. Я не могла даже вспомнить, когда я в последний раз ощущала такое явное, настолько необоримое притяжение к мужчине. Я сглотнула:
— А о чем нам еще говорить?
Он усмехнулся, и я грудью почувствовала, как встрепенулась в этот момент его грудь.
— Можно и ни о чем.
Руки Лукаса крепче сжали мою талию. Большими пальцами он упирался мне в ребра. Я моргнула, сперва не уловив смысла его слов, а потом поняв сразу все.
— Не знаю, о чем ты… — соврала я.
Он наклонился еще ближе и, щекотнув мою щеку своей, гладковыбритой, пробормотал:
— Знаешь…
Я снова почувствовала его аромат — чистый и тонкий, столь непохожий на запах модных одеколонов, которыми пользовался Кеннеди (они всегда перебивали любые мои духи). Мне захотелось дотронуться кончиками пальцев до лица Лукаса, провести ими по свежевыбритой щеке. Вчера он тоже был привлекателен, но немного неряшлив. Ну а сегодня прикосновение его кожи будет мягким, если он вдруг захочет крепко меня поцеловать. Я бы тогда ничего уже не чувствовала — только его губы и, может быть, еще тоненькое серебряное колечко.
От сбивчивых мыслей у меня перехватило дыхание. Лукас только дотронулся ртом до краешка моего уха, но и от этого я чуть не потеряла сознание.
— Давай просто потанцуем.
Отстранившись ровно настолько, чтобы посмотреть мне в глаза, Лукас снова прижал меня к себе, и мои ноги послушно пошли туда, куда он меня вел.
— Офигеть! Что это был за потрясный парень? — Эрин демонстрировала маневренность седана «вольво», предоставленного ей ее «папочкой», старательно объезжая подвыпивших людей, которые шатались по парковке. — Если бы не моя убийственная трезвость, я бы подумала, что он порождение моего изголодавшегося по сексу подсознания.
— Пфф! — проворчала я с закрытыми глазами, не поднимая с подголовника тяжелую башку, которая и без того шла кругом. — Только не говори мне про сексуальный голод.
Эрин взяла мою руку и сжала ее:
— Ой, прости, Джей. Я забыла.
С тех пор как мы с Кеннеди расстались, прошло три недели, и об этом все знали. Но я никому не собиралась говорить, что близости между нами не было уже недели четыре или даже пять. Тогда, месяц назад, я почему-то никак не хотела понимать, что мой парень потерял ко мне интерес. Все искала ему оправдания: он, дескать, занят делами студенческого клуба. Меня не смущало, что сама я как-то выкраиваю по меньшей мере два часа каждый день для игры на контрабасе (когда в ансамбле идут репетиции — даже больше), и это не сказывается на наших отношениях. Да, он действительно получал по всем предметам одни «А», но я, помимо учебы, еще и уроки давала.
Через минуту Мэгги пропела с заднего сиденья:
— Ты же не ответила на вопрос, Жаклин! — Она говорила немногим членораздельнее меня и имя мое произнесла по слогам, как два отдельных слова. — Кто тот красавец и, главное, почему ты с его помощью не утолила свой сексуальный голод? Черт возьми, да ради ночи с таким парнем я бы с удовольствием выпинала из постели своего Уилла!
— Потому что ты потаскушка, — произнесла Эрин, выразительно взглянув в зеркало заднего вида.
— Это точно… — засмеялась Мэгги.
Обе подруги молча уставились на меня в ожидании ответа. Я принялась перебирать в голове все, что знала про Лукаса. О том, что он меня спас, я никому не говорила. О том, что сделал из Бака отбивную, тоже. В среду все занятие на меня пялился, а в пятницу даже не взглянул: и об этом я решила промолчать. Еще Лукас работает в «Старбаксе» и постоянно спрашивает, все ли у меня в порядке. Правда, сегодня не спросил.
Сегодня вообще был какой-то особенный день. По молчаливому соглашению мы протанцевали без остановки несколько танцев — самых разных, медленных и быстрых. Все это время Лукас меня не отпускал, вызывая во мне желание, которого я не испытывала очень давно, четыре или пять недель. При этом его руки не сползали с моей талии, и даже пальцы не касались моего тела под тканью топика, но и через материю его прикосновения обжигали.
А потом Лукас вдруг исчез. Наклонившись и почти касаясь губами уха, он поблагодарил меня за танцы, отвел к моему столику и тут же затерялся в толпе. Больше я его не видела. Мне оставалось только предполагать, что он вышел из клуба.
— Его зовут Лукас. Он ходит вместе со мной на экономику. И постоянно что-то рисует.
Мэгги захихикала, шлепнув ладошками по кожаному сиденью:
— Рисует? И что же, интересно? Небось голых девочек? У большинства пацанов только на это и хватает таланта. И они даже не целиком девчонок изображают, а частично — одни только титьки.
