Начо, когда я сел в машину. Его взгляд был полон задора и нетерпения, но внутри меня всё кипело.
— Едем за камушками, — коротко бросил я.
Мы направлялись в соседний город, за пределы Сан-Лоренцо, туда, где была спрятана часть нашей добычи. Добычи, за которой стояла кровавая история. Альберто Лучиано был мёртв для всех, но не для меня. Я был его тенью, его новой маской, его продолжением в этом мире. А эти бриллианты — они были ключом ко всему. Но что-то внутри меня не давало покоя. Было чувство, словно земля под ногами начинала трескаться. Как будто невидимые силы тянули меня к тому самому моменту, когда я стал Чезаре. К тому моменту, когда в моей жизни появилась она. Анжелика.
Её образ пронизывал мои мысли, как острые лезвия, оставляя болезненные порезы в каждом уголке моего сознания. Даже сейчас, когда я ехал за бриллиантами, она была со мной. Её глаза, её улыбка, каждый изгиб её тела. Она была моим наркотиком, моей болезнью. И Рафаэль… Рафаэль был той тварью, которая стояла между нами, словно проклятие. Я должен был думать о деле, о камнях, о нашем плане, но каждый раз, как я закрывал глаза, передо мной возникала она. И это убивало меня изнутри. Начо бросил на меня быстрый взгляд, видимо заметив, что я погрузился в свои мысли.
— Ты в порядке? — его голос был настороженным. — о чем ты, блядь, постоянно думаешь?
— Я в порядке, — соврал я, сжимая руль до побелевших костяшек.
— Хрена с два в порядке. Она замужем! Ясно? И если ты не удержишь свой член в штанах будет скандал, и он утянет в могилу нас обоих.
— Заткнись на хер!
Мы подъехали к заброшенной дороге за городом. Трубы, грязь, камни — всё, что нас интересовало, находилось под этой грёбаной землёй. Водосточная система здесь была старой, забытая всеми, кроме нас. Трубы вели к катакомбам Сан-Лоренцо, через которые вода уносила весь мусор, скрывая его в подземельях. Там мы и спрятали бриллианты. Глубже некуда. Где никто не додумается искать. Никто, кроме нас. Я не мог избавиться от дикой тревоги, которая резала мои нервы, как тупой нож. Бриллианты. Должны были быть там. Но что-то внутри меня кричало: «не сегодня, ублюдок, не сегодня.»
— Они здесь наши камушки…, - пропел Начо потирая руки.
— Я тебя, блядь, за язык не тянул, — выплюнул я. — Эти камни — наша свобода. Без них ты — труп, Начо. И я тоже.
Начо первым выскочил из машины, и я последовал за ним. Мы спустились в узкую дыру в земле, где старые железные трубы вели к ещё одной трубе, которая должна была быть нашим хранилищем. Должна была.
— Ну, что там? — крикнул я, пока Начо проскользнул внутрь трубы.
Он замер на мгновение. Я почувствовал, как во мне всё застывает. Он вынырнул из отверстия и выругался. Слишком громко. Слишком разочарованно.
— Черт возьми…
— Что? — рыкнул я, подходя ближе. — Не молчи, ублюдок.
Начо схватил меня за плечо и втащил в трубу. Грязь, вода, вонь — всё это накрыло меня с головой. Мы продвинулись ещё на несколько шагов внутрь, и я увидел то, что заставило моё сердце остановиться. Труба прорвана. Прямо на месте, где были бриллианты. Вода ринулась с дикой силой, унося с собой всё, что было внутри. Камни. Наши чёртовы камни.
— Трубу прорвало, — прорычал Начо, стискивая зубы. — Вода унесла их прямо в катакомбы.
Катакомбы. Проклятые катакомбы под городом. Закрытые властями. Нам туда не пробраться.
— Мать твою… — я почувствовал, как ярость накрывает меня волной. Я ударил по стене трубы с такой силой, что мои костяшки покрылись кровью. — Нам хуй теперь добраться до них, понимаешь? Хуй, Начо!
Он стоял, смотря на воду, которая исчезала в темноте водостоков.
— И что теперь? — его голос звучал тихо, как если бы он осознал всю глубину нашего падения.
Я развернулся и вышел наружу, где воздух бил в лицо пыльными потоками. Мы в полной жопе. Эти чёртовы бриллианты теперь где-то там, в подземельях, которые нам закрыли. Я замер на мгновение, пытаясь осознать произошедшее. Эти чёртовы катакомбы… Бриллианты, за которые я был готов убить, были унесены туда, где у меня не было никакого шанса их достать.
— И как мы теперь их найдём? — спросил Начо, нервно оглядываясь.
— Никак, — прорычал я, чувствуя, как во мне закипает ярость.
Катакомбы были закрыты властями города. А я оставался без ничего. Мы потеряли всё. Я сжал кулаки, чувствуя, как во мне закипает дикая ярость. Всё рушилось. Эти проклятые бриллианты ускользнули от нас, словно песок сквозь пальцы. Это была катастрофа. Но не единственная катастрофа в моей жизни. Другая меня ожидала в проклятом Сан-Лоренцо. Куда мы вернулись ни с чем. Без единого плана найти камни. Мы проезжали мимо ресторана и я тормознул машину.
— Садись за руль, я скоро буду.
Выпрыгнул на дорогу и пошел в сторону ресторана.
— Дуррррак, какой же дуррррак! — проревел мне вдогонку Начо.
Я не знал, как долго стоял там, глядя на проезжающие машины, слушая тихий гул города. Всё кружилось в голове, как ядовитый туман, но только одна мысль пронизывала меня насквозь. Она! Анжелика! Она была ядом. Сладким, горьким ядом, который я выпил до дна, и теперь не мог избавиться от его вкуса. Мои мысли, мои руки, моё тело — всё горело от желания увидеть её, коснуться, владеть. Трахать до бесконечности, ласкать, лизать, долбиться со всей мочи, метить собой. И каждый раз, когда я видел её с Рафаэлем, моё сердце разрывалось на куски.
Она сидела с ним за столом прямо сейчас. За обедом. Я увидел их. Её красивое до едкой боли лицо, услыхал её чёртов смех, её улыбка, брошенная Рафаэлю, как нож в спину. Он держал её за руку. Его пальцы обвили её запястье, как цепи. Собственечески, нагло. Хотелось оторвать ему пальцы. Урод. Я же сказал не трогать ее. Мудила. Меня начало колотить от ярости. Сердце билось так сильно, что я чувствовал, как оно взрывается в моих ушах. Я не мог этого вынести. Я не мог видеть её с ним. Слышать, как она смеётся. Видеть, как её глаза светятся рядом с этим ублюдком. Рафаэль. Мразь, которая не заслуживала её. Он был сукиным сыном, который не только хотел мою женщину, оно охотился за ее состоянием. Я не верил его искренние чувства. Он не мог её любить так, как я. Он не знал, как она дышит, как её сердце бьётся, как она стонет
