Ознакомительная версия.
Девушка, выросшая в дружной любящей семье, где никто никогда ни на кого не орал, опешила и замерла, не в состоянии что-либо сказать. Приняв ее молчание за осознание вины, Анатолий распоясался окончательно и ударил жену, чтобы больше уважала.
Ее брат, приехавший навестить сестру, увидел синяк, выпытал, откуда он взялся, и тут же обо всем рассказал отцу. Они приехали к милому родственничку, отправили дочь с ребенком обратно в родительский дом, а зятю здорово намяли бока.
Через несколько дней Толик, посидев без салатиков и домашних отбивных, а также вытащив из шкафа последнюю пару чистых носков, опомнился и решил, что с женой жить гораздо комфортнее и лучше бы помириться. Скорчив мину кающегося грешника, пришел просить прощения, но возмущенный тесть его и на порог не пустил.
Тогда он стал подкарауливать жену на улице, клялся в любви и верности, умоляя вернуться. Она была молодой и доверчивой, но не глупой. Уже не веря в разговоры об изменах первой жены, решила встретиться с ней и узнать мнение противоположной стороны.
Нашла общих знакомых, созвонилась с ней и договорилась о встрече. Встретились в кафе за чашкой кофе. Татьяна не жаловалась, но на вопросы второй Толиковой жены ответила откровенно. Ни о чем предупреждать не стала, прекрасно понимая бесполезность пустых советов. Если есть голова на плечах, сделает правильные выводы сама, без подсказок.
И та сделала. Уяснив, что ее жизнь развивается по уже апробированному сценарию, повела себя неожиданным для Анатолия образом. Несмотря на молодость, оказалась достаточно зрелым и решительным человеком, чтобы не повторять чужих ошибок. К Толику не вернулась, и в его паспорте появился очередной штамп о расторжении брака.
Потом он был женат еще и еще, но его очередных жен Татьяна не знала. Имевшая много общих знакомых Зина периодически доносила подруге вести об изменении семейного статуса бывшего мужа, но Таню это не интересовало. Пусть живет, как хочет, ей-то что?
Как-то ранней весной шла мимо своей бывшей альма-матер, уткнувшись взглядом в черный, обнажившийся из-под снега асфальт, стараясь не смотреть на красивое старинное здание, с которым было связано столько надежд. Поскользнувшись на пятачке серого льда, чуть не сшибла высокого авантажного мужчину, идущего навстречу. Скороговоркой извинившись, продолжила путь, так и подняв глаз, но была остановлена сильной рукой. Мужчина схватил ее за локоть и насмешливо воскликнул:
– Танечка! Не нужно сбивать меня с ног! Пусть даже от восторга после долгой разлуки!
Она подняла голову, узнала своего институтского руководителя и засмущалась. От нее столько ждали, а она… Профессор с неудовольствием отметил ее болезненный вид, затравленный взгляд, и строго сказал:
– Таня, насколько я знаю, вы бросили писать. Это плохо, очень плохо. Господь дал нам талант не для того, чтобы мы зарывали его в землю. Вы помните эту притчу?
Татьяна уныло кивнула головой. Осведомленность Юрия Георгиевича не удивляла – он всегда всё знал о своих любимцах. Ей стало совсем нехорошо. Она знала, что он прочил ей большое будущее. Но вот не получилось.
Отведя ее в сторонку, чтобы не мешать прохожим, мэтр горячо продолжил:
– Таня, давайте-ка возвращайтесь в нормальную жизнь. Я знаю о вашем разводе, но сколько можно хандрить? Вы, кстати, в курсе, что муниципалитет выделил мне новую мастерскую в чудном старом особняке? Почти двести квадратов! Простор, свет, высоченные потолки! Там уже работают знакомые вам Миша с Сашей. Есть и другие мои выпускники. Приходите и вы. Насколько я помню, вы никогда не были мизантропом и вполне можете работать в дружеской компании. Мне хочется собрать под своим крылом всех своих учеников, подающих надежды.
Не раздумывая, она с благодарностью согласилась. Это было счастьем – прийти в огромный светлый зал, пропахший масляными красками, крепким кофе и табаком, слушать споры молодых художников и писать, писать.
Мастерская действительно была великолепной – в верхнем этаже старого особняка, с пятиметровыми потолками, насквозь пронизанная светом и той особой аурой, что бывает только в присутствии настоящих талантов. Татьяна начала истово, как в молодости, работать, отдавая любимому занятию каждую свободную минуту.
Когда снег полностью сошел и подсохли лесные тропы, Юрий Георгиевич стал вывозить свою дружную когорту на пленэр. Намазавшись репеллентами от клещей, беззаботной гурьбой выезжали на машине преподавателя, затем рассредоточивались по облюбованным уголкам, и писали. Кто что.
Татьяна любила простые русские мотивы – одинокую печальную березку на опушке леса с безнадежно опущенными ветвями или гордую сосну, прячущую за чопорной гордостью боль и разочарование.
Юрий Георгиевич никак не комментировал ее картины, пока она не написала маленькое прозрачное озерцо в окружении церемонных колючих елок. Он долго рассматривал уже готовую картину, потом вздохнул.
– Танечка, вы стали настоящим художником. Без всяких скидок на возраст. Может быть, я насыплю вам соли на еще не зажившие раны, если скажу, что развод пошел вам на пользу, как полноценной творческой личности? В вашем таланте появилась глубина и страстность, которой не было прежде. Да и мастерства прибыло. Хотя пока всё уж очень печально. Но это пройдет, попомните мои слова. А Толик что? Пустышка. Блестящая снаружи и гнилая внутри. Но это вы и без меня знаете. То, чем он теперь занимается, и есть его предел. На большее ему рассчитывать нечего.
Как ни странно, но эти утешительные слова расстроили Татьяну. Почему раньше никто ей не говорил, что ее избранник – пустой человек? Если бы до свадьбы ее предупредил об этом тот же Юрий Георгиевич, которого она беспредельно уважала, она бы крепко подумала, прежде чем ставить свою подпись на брачном свидетельстве. Эх, если бы повернуть время вспять!
В один из чудных летних дней мэтр, пройдя на середину мастерской, гордо вскинул руку, требуя внимания, и торжественно провозгласил:
– Дети мои! Надеюсь, моя новость не станет для вас непосильным искушением. Первого октября я еду в турне по Европе с выставкой наших картин, которые после ее закрытия будут распроданы широкой публике. Так что готовьтесь, дети мои! Заканчивайте, что не закончено, доделывайте, что не доделано! Скоро вы начнете покорять мир! – И обыденно добавил: – В вашем распоряжении остался один месяц!
Татьяна внимательно просмотрела свои картины, выбрала более-менее законченные, всего вышло десять, писанных маслом, и несколько акварелей. На всех печальная русская природа. Прищурив глаза и склонив голову набок, оценила впечатление. Н-да… Сплошное уныние.
Вернувшись в общежитие, переоделась в домашний безрукавый халатик с яркими белыми ромашками. Повертелась перед зеркалом и пришла к неутешительному выводу – что-то надо с собой делать. Мало того, что кислая вся, как перестоявший кефир, так еще и мышцы обвисли, стали вялыми и дряблыми. С детских лет занималась в разных спортивных кружках, в институте – аэробикой, а вот теперь обо всем забыла. Это всё последствия депрессии! Пора за волосы вытаскивать себя из затянувшей трясины.
Ознакомительная версия.
