Старушки замялись, видимо, подсчитывая наличность, и я добавила:
— Я угощаю. Не каждый же день мы выбираемся в люди.
Радостно загалдев, они дружно двинулись к кафе.
Удивленная нашим появлением дородная официантка неспешно двинулась в нашу сторону. Небрежно оглядев старушек, сквозь зубы поинтересовалась:
— Что брать будете? Щи да кашу?
Сконфуженно притихнув, бабульки посмотрели на меня. Мне не понравилось пренебрежение, столь явно выказываемое обслугой этой жалкой забегаловки своим потенциальным клиентам, и я, приосанившись, с откровенным вызовом поинтересовалась:
— А меню у вас есть? Или вы нам на пальцах блюда перечислять будете?
Мои слова немного сбили спесь с этой вальяжной девицы, и она уплыла за меню. Принеся довольно потрепанную глянцевую обложку с вложенным в нее рукописным листком бумаги, она положила ее перед нами и принялась с ехидной улыбкой ждать заказа.
Я прочитала вслух весь перечень и спросила у старушек, кто что желает. Экономная баба Нюра первым делом спросила, что сколько стоит. На это я твердо ответила, что это совершенно несущественно и денег у меня вполне достаточно, что вполне соответствовало истине. После моих слов официантка уже с некоторым уважением посмотрела на меня. Мне стало немного не по себе — как бы она не сообщила эту весть каким-нибудь бандитам вроде тех, что шастали по соседнему району.
Мои слова успокоили старушек, и Вера Ивановна первая пожелала бифштекс по-английски. Почему-то за ней следом, видимо, не желая отставать, то же заказали и остальные бабульки. Мне же есть совершенно не хотелось, и я попросила легкий салат из овощей. Слегка переглянувшись с товарками, баба Нюра странным утробным голосом, который, по ее мнению, мог принадлежать только светской даме, поинтересовалась у официантки:
— А скажи-ка, Светка, есть у вас тут хороший коньяк? Лучше армянский, или, в крайнем случае, грузинский?
Светка несколько ошарашено ответила:
— Есть армянский. Пять звездочек.
Баба Нюра с умным видом профессионала-дегустатора уточнила:
— Пять звездочек — он для мужиков. В нем мягкости нету. Нам три надо. В крайнем случае — четыре.
Эти слова и вовсе повергли официантку в священный трепет. Больше она не смотрела на бабусек с обидной снисходительностью. Наоборот, в ее взоре зажглось нечто вроде почтения, и она шустро убежала выполнять заказ.
Минут через сорок на столе появилась заказанная мною для всех красная рыба под французским соусом, любимые старушками бифштексы с картошкой фри, десерты и коньяк. На возмущение изнемогших от ожидания старушек Светлана важно заявила:
— А вы что хотели? Мы же готовим по заказу, а не штампуем блюда заранее. Так что радуйтесь, что всё свежее.
Пристыженные бабульки приступили к трапезе, негромко обмениваясь мнениями по поводу приготовления и оформления поданных им блюд.
Мы спокойно обедали, когда по-хозяйски распахнулась входная дверь, и в кафе показался Семен. Без разрешения подсев за наш столик, он оглядел всё это великолепие и насмешливо спросил:
— Что празднуем?
Я молчала, поэтому ответственность на себя взяла Вера Ивановна. Чрезвычайно чопорно, чтобы управляющий понял всё неприличие собственного бестактного поведения, она выговорила сквозь зубы:
— Ничего. Мы просто обедаем. И никому, заметьте, не мешаем!
На это внятное предостережение Семен никак не отреагировал. Наоборот, он еще раз окинул наш стол глазами голодающего и кликнул официантку:
— Светлана! Дай-ка мне то же, только без спиртного.
Она не появилась, но где-то по кухне раздался перестук ее торопливых каблуков, и всего через пару минут она появилась, таща нагруженный поднос. Из скорости ее появления я поняла, что управляющего уважают все, даже работники этого светоча общепита.
Но баба Нюра этого просто так спускать не собиралась. Едва официантка выставила на стол последнюю тарелку, как она чрезвычайно язвительно поинтересовалась:
— А чего это Семену так быстро всё приготовили? Вы же не штампуете блюда заранее? Или это от наших осталось?
Видимо, это походило на правду, потому что Светлана конфузливо объяснила, что повар приготовил это для себя, но пришлось отдать по просьбе Семена Ивановича. А для себя он еще приготовит.
Баба Нюра столь же ехидно посоветовала Андрееву проверить, нет ли следов зубов на поданном ему бифштексе, на что покрасневшая Светлана возмущенно воскликнула:
— Ну, вы это уж чересчур!
Усмехнувшийся Семен поспешил успокоить официантку:
— Да ладно тебе, Света, это же шутка.
С сердитым шипением по поводу дурацких шуток та удалилась, а мы принялись за еду. Молча, потому что бабульки были заняты дегустацией новых для них блюд, а я просто ничего не могла сказать под пристальным взглядом мужчины.
Это было странно — вместо того, чтобы пойти в свой дом, отстоявшем от кафе в двух минутах ходьбы, он пришел сюда и заказал отнюдь не мало. Мне хотелось думать, что пришел он сюда исключительно из-за меня, но соответствовало ли это истине? Судя по его быстрым взглядом исподлобья, от которых меня кидало то в жар, то в холод, — да.
Из дверей кухни за нами осторожно подглядывали любопытствующие лица, и Семен, явно для того, чтобы не дать разгореться ненужным домыслам, начал выспрашивать бабулек об их житье-бытье. Можно было подумать, что он не виделся с ними по крайней мере с полгода.
Они с полнамека усекли его тонкий маневр, и изрядно повеселились, рассказывая ему то, что он и без того знал назубок — о разрушающихся домах, о болотине, из-за которой до Зажимок было не проехать после самого небольшого дождя, о ветхой линии электропередач, прогнившие столбы которой грозили рухнуть, стоило к ним слегка прикоснуться, и о многом другом, предназначенном исключительно для подслушивающих длинных ушек.
Десять минут подобных речей оказалось достаточно, чтобы двери на кухню закрылись и потерявшие интерес слушатели убрались восвояси.
Донельзя довольная собой баба Нюра с привычным подтруниванием спросила:
— Ну что, можно теперь спокойно поесть или тебя еще что-то интересует?
Семен отрицательно тряхнул головой, и посмеивающиеся старушки принялись за десерт, обмениваясь мнениями по поводу слишком большого количества съеденных ими сегодня калорий, на что Андреев вполголоса мне заметил:
— Это вы углеводы с жирами подсчитываете?
Я этим сроду не занималась, поэтому с чистой совестью возразила:
— И не думала.
— Понятно. Влияние телевидения. Веяния времени, так сказать.
Мне и без того после его прихода кусок не лез в горло, поэтому я лишь молча отодвинула недоеденный салат.
