– Таким уж я родился, Али.
– Но я не родилась такой. Я обожала переезды, пока мы были молоды, но только найдя свой прекрасный дом, я обрела внутренний покой. Мне это необходимо, Андреас. Я не хочу от этого отказываться. Никогда. Ни за что.
– Я и не стану требовать этого от тебя.
– Нет, станешь. Я думаю, станешь. Вряд ли тебе удастся справиться с собой, со временем натура возьмет свое. Мы разные.
– Но мы любим друг друга.
– Да, – сказала она, и ее глаза увлажнились.
– Как же нам решить эту задачу? Как примирить эти противоречия?
– Надо принять их как должное. – Она взяла его за руки. – Нам нужно провести время вместе. Заново узнать друг друга. Если хочешь, приезжай в Онфлер… Я надеюсь, что Бобби вернется и опять поселится там, хотя бы на какое-то время. Посмотришь, как я работаю, как я жила последние двенадцать лет без тебя. Может быть, и ты мне позволишь снова войти в твою жизнь.
– Ты же знаешь, как я этого хочу.
– Но неужели ты не видишь, как опасно было бы для нас просто взять да и пожениться снова? Нам обоим… нет, нам всем троим пришлось держать под контролем такие сложные чувства… в течение стольких лет… Они требуют высвобождения, а для этого нужно время.
Ее слова, казалось, повисли в воздухе, смешиваясь с гудящим пламенем в камине.
– Шаг за шагом, – тихо сказал Андреас.
– Вот именно.
Он откинулся головой на кушетку и закрыл глаза.
– Господи, – сказал он, – я вдруг понял, как страшно устал.
– Тебе необходимо поспать, дорогой. Завтра тебе понадобятся все твои силы.
– А что будет после похорон?
Она тепло улыбнулась ему.
– Может, я останусь еще на какое-то время. Поживу немного здесь перед возвращением в Онфлер.
Андреас глубоко вздохнул.
– Бобби скоро будет готова к своей первой гонке. – Он пристально посмотрел на Александру, проверяя ее реакцию. – Это будет на Лонг-Айленде. Осталось меньше четырех недель.
Александра взглянула на картину.
«Иногда, – напомнила она себе, – боль бывает необходимой».
Она повернулась к нему лицом, и вся ее душа засветилась в ее глазах.
– Я этого не пропущу, – пообещала она.
Они сидели на самом краешке жесткой деревянной скамьи в конце ряда, едва касаясь друг друга. Справа от Андреаса находился в своем инвалидном кресле Рудесхайм. Андреас закрыл глаза и погрузился душой в давно знакомую музыку звуков. Сидевшая слева от него Александра тоже закрыла глаза, мечтая оказаться за миллион миль отсюда.
– Вон! Вон там, видишь ее? – Его громкий голос, кричавший прямо ей в ухо, заставил ее очнуться.
Александра открыла глаза.
– Где? – Яркое солнце ослепило ее. – Где она?
– Вон там, внизу! Стоит рядом с Люсьеном! – Он вытянул руку, указывая направление.
Она проследила за его рукой и увидела дочь.
– О боже, – ахнула Александра, – она выглядит такой крошечной!
– Она выглядит, – заявил Андреас, едва не лопаясь от гордости, – как настоящая гонщица, черт бы меня побрал! Ты посмотри на этот костюм, Али, это же скафандр! Ты только взгляни на этот шлем у нее под мышкой! Да будь у меня такое снаряжение…
– Замолчи! – умоляюще воскликнула она. – Прошу тебя, не говори ничего.
Он замолчал, щадя ее чувства, но молчание далось ему с трудом. Андреас искоса взглянул на нее. Страх, изводящий душу страх. Как он мог требовать от нее, чтобы она с этим смирилась?
– Али?
– Прошу тебя, Андреас, помолчи.
– Я скажу только одно. – Он нежно взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. – Я клянусь тебе, что с этой самой секунды буду следить за ней, не спуская глаз, как сторожевой пес. Если в какой-то момент я замечу хоть малейший сбой, хоть какую-то слабину, я найду способ ее остановить. Я тебе обещаю, Али. Я клянусь тебе.
Ее глаза были по-прежнему полны страха.
– А если этого не будет?
Он не отвел взгляда.
– Ты сама сказала Бобби, что это ее путь. Ее выбор.
Они снова посмотрели вниз, на трассу. Гонщики уже заняли места в машинах, застегнули шлемы, сжали рули затянутыми в перчатки руками.
Судья на старте вскинул флажок.
Моторы дружно взревели. Вместе с ними в две тысячи глоток взревели зрители.
– Али! – крикнул Андреас в ухо Александре. – Не смотри туда. Смотри на меня.
Он протянул руку, и Александра сжала ее.
Их пальцы сплелись.
»Евреи не обслуживаются» (нем.). – Здесь и далее прим. перев.
Мама (нем.).
Шикса (идиш) – женщина нееврейской национальности.
Бар-митцва – торжественный обряд посвящения во взрослые члены синагоги 13-летнего мальчика, успешно прошедшего специальный курс изучения иудаизма.
Деревянная коробочка с окошком в крышке, в которую кладут кусочек пергамента со строчками из Ветхого Завета и именем бога, причем пергамент сворачивают так, чтобы имя бога было видно в окошечко. Мезузы по традиции прикрепляют на счастье к дверям еврейских домов.
Еврейский храмовый праздник, длящийся семь дней и отмечаемый зажжением ритуальных светильников – менор.
Немедленно (итал.).
А ваши родители? (фр.).
В пути (фр.).
Вы не говорите по-французски? (фр.).
Ну что ж (фр.).
Дерьмо (фр.).
Улитки, филе-миньон, салат а-ля Ницца.
Печенье с горьковатым миндальным ликером.
Я хочу умереть (итал.).
Американский журнал для замужних женщин.
Художественное училище при Лондонском университете, основанное в 1871 г. и названное в честь Феликса Слейда, филантропа и коллекционера произведений искусства.
Титул женщины, награжденной орденом Британской империи.
Фамилия двух братьев, Джеймса (1730–1794) и Роберта (1728–1792), английских архитекторов и дизайнеров мебели.
Стиль мебели, отличающийся неоклассической простотой и изяществом и получивший свое название по имени прославленного дизайнера Томаса Шератона (1751–1806).
Суп-пюре из картофеля с луком-пореем.
