Гид и Гонора вошли в дом, поднялись по лестнице, и Гид осторожно постучал в дверь.
— Мама, открой, это я.
За дверью ни звука.
— Энни родила здорового мальчика! — прокричал Гид.
Тишина.
— Кристал, — позвала Гонора, — это я. Открой дверь!
— Убирайся отсюда! — послышался голос Кристал.
— Я не уйду, пока не увижу тебя.
— Оставь меня в покое!
Гонора легонько постучала в дверь.
— Мне нужно возвращаться в больницу. Открой, пожалуйста.
За дверью послышался шорох.
— Только мы вдвоем, — сказала Кристал.
— Только ты и я, — ответила Гонора. — Именно так они говорили когда-то в детстве, подразумевая, что они одно целое.
Дверь открылась. Гонора вошла в комнату и застыла на пороге.
Все ящики были выдвинуты, и их содержимое разбросано по комнате. Дверцы ящиков открыты, разорванная в клочья одежда раскидана по полу. Повсюду лежали груды рваного шелка, кружев, мехов. На туалетном столике рассыпан жемчуг вперемешку с золотыми украшениями, косметикой и дорогими перчатками. В воздухе стоял густой аромат духов, на полу валялись разбитые флаконы.
Кристал стояла, прислонившись к двери. Ее голубой шелковый халат был испачкан косметикой, волосы свисали прядями, закрывая распухшее лицо, покрасневшие глаза и искусанные до синевы губы.
— Что тебе надо? — спросила она охрипшим голосом. — Что ты хочешь сказать мне?
— Почему ты так жестока к Гиду? Как ты можешь так грубо вести себя? У него только что родился сын.
— Ну и что?
— Он очень гордится этим и хотел порадовать тебя.
— Мне это неинтересно.
— Но ведь родился твой внук.
— Ты что, настолько глупа и не понимаешь, что мне нет до этого дела? — закричала Кристал и бросилась на кровать. Спущенные чулки мешали ей, и она сучила ногами, пытаясь снять их. — Кто тебя сюда звал? — кричала она.
— Меня позвал Гид. Он очень беспокоится за тебя.
— Мне никто не нужен. Убирайся отсюда!
— Я скоро должна вернуться в больницу.
— Тебя никто не держит.
— Посмотри, что ты натворила. Землетрясение и то причинило бы меньше вреда. Ты совсем ничего не соображаешь?
— Не суй нос в чужие дела. Посмотри-ка лучше на себя.
Они перешли на язык детства, язык давно забытых ссор, и это подействовало на Кристал успокаивающе. Она приподняла голову и посмотрела вокруг.
— Боже, что я наделала? Мои платья? Господи, Господи, какая я дура. Совсем с ума сошла.
Гонора подошла к сестре и обняла ее.
— Кристал, моя дорогая, любимая сестра.
— Гонора… вчера они спросили меня, что делать с телом… От этого можно рехнуться…
— Я тебя понимаю, дорогая.
— Мой мальчик… он был таким красивым… — Обнявшись, сестры рыдали. — Мой мальчик… Кто заменит мне его…
— Кристал, бедная моя, почему мы не ценим наших близких… Когда я думаю о Курте и о том, сколько лет жила без него…
— Мой самый любимый мальчик…
— Бедняжка Крис…
— Они говорят, что надо его похоронить, но я не хочу расставаться с ним. Я не отдам им моего мальчика…
— Крис, опомнись, что ты говоришь!
— Курт пытался спасти его… Как он?
— Пока ничего определенного. Он очень слаб и в любую минуту может… Нет, я не в состоянии произнести это слово.
Обнявшись, как когда-то в детстве, в другие времена и на другом континенте, сестры перед лицом смерти считали опять себя единым целым.
В следующее посещение Курт вел себя беспокойно. Он бредил, метался на кровати, ноги и руки его судорожно подергивались, лицо покрывал холодный пот. Гонора безуспешно пыталась успокоить мужа. Джоселин, впервые зашедшая в палату, молча плакала, глядя на страдания Курта.
Часом позже Курт был спокоен и неподвижен. Его сердце продолжало биться.
Гонора лежала в постели, положив на поясницу грелку. Несмотря на то, что в Вашингтоне стояла июльская жара, в доме Кристал было прохладно, и Гонору немного знобило. Она пыталась читать газету, но все ее мысли занимал Курт. Постель была уютной, грелка приятно согревала тело, и Гонора радовалась, что приняла приглашение Гида остановиться в их вашингтонском доме с хорошо налаженным хозяйством. Кристал, улетая в Сан-Франциско с телом сына, была на грани помешательства, и сестры больше не виделись.
Чтобы избавиться от тошноты, Гонора положила в рот крекер. Она была беременна. «Неужели у меня, в моем возрасте, будет ребенок?» — подумала она. Теперь в этом не было никаких сомнений.
Десять дней назад Гонора пошла на прием к урологу, жалуясь на боли в пояснице и легкое поташнивание. К ее удивлению, уролог посоветовал ей обратиться к гинекологу, который после проведенных анализов подтвердил свой первоначальный диагноз — беременность — и посоветовал побольше лежать, чтобы уберечься от преждевременных родов.
«Неужели Господь дал мне еще один шанс, — с улыбкой подумала Гонора. — Все было бы прекрасно, если бы не состояние Курта».
У Курта в очередной раз поднялась температура.
Хороший медицинский уход, крепкое здоровье, желание жить принесли свои плоды — Курт стал быстро поправляться после операции. Уже через три недели он мог ходить по палате, быстро набирал силы, и вдруг ни с того ни с сего высокая температура. Врачи снова уложили его в постель, делали уколы, обматывали мокрыми холодными простынями. Температура спадала, но через какое-то время поднималась снова. Врачи успокаивали Гонору, объясняя состояние Курта тяжелой операцией на сердце, после которой человек долго восстанавливает силы, но она чувствовала, что они не могут понять причину и сами волнуются. К тому же за состоянием здоровья богатого бизнесмена следила вся страна, и Ассошиэйтед Пресс даже выпускало специальный бюллетень.
Гонора отложила газету и тяжело вздохнула. «Возможно, рецидивы связаны с тем, что дела компании «Айвари» идут все хуже и хуже», — подумала она. Несмотря на то, что все восхищались героическим поступком Курта, а его имя не сходило со страниц газет, престиж компании падал, новых предложений не поступало, и даже старые клиенты под разными предлогами старались аннулировать свои контракты. Вице-президенты компании, включая Джоселин, колесили по всему миру, пытаясь установить новые и закрепить старые связи, но результат был нулевым. Возможно, такое положение вещей косвенным образом влияло на состояние Курта?
В комнату вошла Лиззи. Ви привезла ее в Вашингтон на следующий день после ранения Курта.
— Мама, с тобой хочет поговорить красивая леди.
— Скажи Ви, чтобы она приняла ее.
