Генри Уайт опустился на стул.
– Вот теперь вы можете идти, – произнес он.
– Надеюсь, Джез, ты не будешь возражать, если мы останемся еще на одну ночь в твоем большом старинном историческом памятнике, – язвительно и зло выговорила Валери – она явно негодовала на то, что ее лишили имения. – Но завтра же утром соберем вещички и детей и уберемся с глаз твоих долой, так, Фернанда?
– Господи, Валери, гостите сколько вам угодно! Вы прекрасно знаете, что двери моего дома всегда открыты для вас! – воскликнула Джез.
– Я не могла о таком и мечтать! Но нам будет гораздо удобнее в «Ритце» в Лагуне-Нигуэль, пока не решится этот вопрос с управляющим.
Спускаясь по лестнице, Валери и Фернанда шепотом обменялись парой быстрых, коротких фраз, и Джез была рада, что не расслышала их. Она сидела неподвижно, чувствуя себя очень неловко. Она знала: мистер Уайт проницательный человек и он, конечно же, заметил их ликование и выходящую за всякие рамки откровенную алчность. На их лицах не осталось и следа от приличествующего случаю печального выражения, которое они сохраняли несколько дней.
– Итак, Джез, вы, похоже, в отличие от ваших сестер, не спешите. Что ж, я рад. Я хотел сказать им кое-что еще, прежде чем они уйдут... так, размышления бывалого человека, – но не счел разумным и даже – ха! – возможным задерживать их.
– Но мне бы очень хотелось услышать слова умудренного опытом человека, – серьезно произнесла Джез. Она вдруг подумала, что Фернанда и Валери даже не потрудились поблагодарить Генри Уайта за труды.
– Надеюсь, ваши сестры и вы сами понимаете, каким бременем ответственности ляжет на ваши плечи это наследство, – сказал Генри Уайт. – Жаль, что они решили так быстро уйти. Я знавал их еще детьми, конечно, весьма поверхностно, зато был хорошо знаком с их матушкой. Она по-прежнему весьма близка с моим сыном, губернатором, и его женой. Мне кажется, хотя бы это должно было заставить их держаться в рамках.
– Я уверена, они не желали показаться невежливыми, – стала оправдываться Джез. – Просто Валери расстроилась из-за гасиенды.
– Возможно. Но третья часть ранчо – это и так королевское наследство. Мне показалось, что они заспешили поскорее сообщить всем о завещании. – С этими словами он бросил проницательный взгляд на Джез.
– Или собирать вещи, – с отвращением произнесла Джез: Валери вела себя так, будто ее бросили в снежной пустыне с грудным ребенком на руках.
– Это завещание вообще было составлено лишь под моим давлением. Ваш отец не верил в то, что он смертен. Подобно многим мужчинам, в число которых входят даже адвокаты, которым он не доверял, Майк Килкуллен не собирался умирать. Ему и в голову не приходило подумать, как наилучшим образом разделить ранчо между наследниками, потому что он не мог заставить себя поверить в то, что настанет день и он больше не будет им управлять. Это непродуманное, поспешное завещание, оно составлено человеком, который хотел как можно скорее покончить с этим неприятным делом. В нем подразумевается, что вы с сестрами вместе покумекаете и сами решите, как лучше всего разделить имение.
– У нас не заведено принимать совместных решений, – возразила Джез. – Вы, должно быть, это заметили.
– Я был готов к тому, что все обстоит именно так. – Уайт понимающе посмотрел на нее. – Я был его банкиром и когда он женился в первый раз, и когда он развелся, и когда женился на вашей матери. Мне известно, что ваши сестры воспитывались на Восточном побережье; их дом там, поэтому они постараются как можно скорее продать ранчо.
– Но... – начала было Джез и вдруг поняла, что не может собраться с мыслями: горе лишило ее способности спокойно рассуждать. Она с трудом подбирала слова.
– Да-да, – произнес мистер Уайт, пытаясь помочь ей справиться с собой.
– Вы говорите так, словно ранчо уже продали... мне почему-то так показалось. – Она в отчаянии стиснула руки. – Мой отец никогда в жизни не допустил бы ничего подобного, и вот все кончено! Продано. Это так бессердечно, так... безнравственно, как будто он всю жизнь прожил зря... Теперь, когда его нет... это уже никого не заботит...
Джез еще не осознала полностью, что отца нет в живых, еще не успела оплакать его, а этот мудрый старик уже воспринимает как реальность, что ранчо отца, почти сотня квадратных миль земли, принадлежавшей Килкулленам, а до них роду Валенсия на протяжении жизни семи поколений, находится в руках чужаков. Майк Килкуллен пришел бы в бешенство от одной только мысли об этом. И нет ничего удивительного, что он так противился составлению завещания, – ему была невыносима мысль о том, что настанет день, когда он больше не сможет распоряжаться своей собственностью.
– А нельзя ли назначить временным управляющим главного ковбоя, Кейси Нельсона? – поинтересовалась Джез. – Разве это не было бы логичнее всего?
– Не знаю, Джез. Все будет зависеть от того, какое решение примет суд, на что дадут согласие ваши сестры. И потом, согласится ли Кейси взяться за такую работу? При всех условиях сейчас речь идет лишь о временном назначении. Основная задача суда – найти за это время постоянного управляющего, который называется «исполнитель последней воли», он будет уполномочен вести переговоры о продаже и разделе земельной собственности. Суд должен назначить такого человека как можно скорее, максимум в течение двух ближайших месяцев.
– Господи, ну почему отец не завещал ранчо государству, чтобы там сделали парк! Как это все бы упростило, черт побери! – в сердцах воскликнула Джез.
Генри Уайт вскинул голову. Он был явно удивлен и некоторое время обдумывал эти слова.
– Безусловно, это решило бы множество проблем. Ха! Но тогда его дети оказались бы лишенными наследства! Мало кто так поступает, разве что на то есть очень серьезные причины.
– Как жаль, что он так не поступил!
Генри Уайт позволил себе улыбнуться.
– Джез, дорогая, разрешите дать вам маленький совет...
– Какой?
– Наймите адвоката. Хорошего адвоката.
– Кейси, я просто не знаю, что делать! – Джез явно была в замешательстве. – Я пытаюсь разобраться в том, что происходит, но не могу. Мистер Уайт, конечно, все мне объяснил, но я не в силах заставить себя принять его слова. У меня такое чувство, будто какой-то великан свалил меня с ног, перевернул вверх тормашками, раскрутил над головой и стал трясти, как тряпичную куклу, – до тех пор, пока я окончательно не потеряла ориентацию в пространстве. Я... словно в водовороте.
Джез тяжело опустилась на стул возле кровати, на которой лежал Кейси, – опустошенная, с потухшим взором. Даже ее золотистая кожа, казалось, утратила свой блеск. Сияние ее ясных, подобных топазам глаз исчезло, и они приобрели какой-то сероватый цвет; лицо побледнело, волосы безжизненно обвисли, выражая покорность, – прежде золотисто-каштановые, они стали теперь цвета черепахового панциря. Она была в серых фланелевых брюках и каком-то доисторическом сером свитере, которого он никогда раньше на ней не видел.
