— Уилл, — начал он, вытаскивая из заднего кармана брюк носовой платок, — мы вынуждены рассматривать тебя и твою мать как единственных людей в городе, у которых мог быть мотив убить твоего отца.
— Я понимаю, но моя мать не стала бы убивать даже гремучую змею. И еще… Я был бы вам очень обязан, если бы в дальнейшем вы не называли Трея Холла моим отцом. — Уилл тоже сел, взяв кружку своими крепкими, хорошо развитыми и привыкшими к бите руками — руками настоящего бейсбольного отбивающего.
— Не вопрос. Зная тебя, я с трудом могу поверить в то, что ты в это как-то замешан, но это моя работа, и я обязан спросить у тебя, где ты был вчера вечером между шестью и семью часами. Прошу прощения… — Он поставил свою чашку и громко чихнул в свой платок.
— Я был дома у моей мамы, — сказал Уилл, когда Рэнди вытерся. — Она пригласила меня и отца Джона на ужин.
Рэнди закашлялся, прикрыв рот кулаком.
— Все время?
— Большую его часть.
— Вот как? В котором часу ты выехал из «Морган Петролеум»?
Рэнди, несмотря на удивленный взгляд своего помощника, приготовившийся снова чихнуть, отметил для себя небольшую заминку с ответом.
— Я уехал рано, — сказал Уилл. — Где-то в районе пяти тридцати.
— Почему?
— Я был расстроен. Приезжала моя мама, которая рассказала мне, что Трей Холл в городе, и я надеялся, что он заедет ко мне или позвонит, но он этого не сделал.
— Ты с работы поехал прямиком к матери?
— Нет, я приехал сюда, накормил своих животных, прежде чем отправляться к маме. Думаю, что попал сюда около семи.
Рэнди немного ослабил свой форменный черный галстук.
— Кто-нибудь может подтвердить, что ты был здесь?
Уилл покачал головой и посмотрел на своего пса, который лег на пол рядом с его стулом.
— Здесь никого нет, кроме Сильвы. Шериф, с вами все в порядке?
— Я в норме, — ответил Рэнди, хотя по его виду было понятно, что это далеко не так. Он часто моргал, как будто у него была резь в глазах. — А твоя мать? Она была в это время дома?
— Конечно. Она готовила ужин всю вторую половину дня.
Продолжая прижимать платок к носу, Рэнди невинно улыбнулся.
— А разве она не принесла еду домой из своего кафе?
Уилл тоже улыбнулся в ответ.
— Все было приготовлено с нуля прямо в ее кухне — и лазанья, и творожный пирог.
— Ну да, это, конечно, совсем другое дело… — Рэнди начал подниматься, но тут вдруг резко схватился за грудь, и кружка с кофе полетела на пол. — Уилл и его пес вскочили на ноги. — Нет-нет! — выдохнул шериф, вытягивая вперед руку, чтобы лайка не бросилась к нему. — Не подходите.
— Рэнди! — воскликнул его заместитель. — У вас сердечный приступ?
— Нет! Нет! У меня… аллергия на собак.
— Так почему же вы сразу не сказали? — удивился Уилл. — Чем я могу вам помочь?
Рэнди звучно закашлялся.
— Воды. Мне нужно воды. Горло просто горит.
— Выведите Сильву на улицу, я принесу ему воды, — скомандовал Уилл Майку, торопливо направляясь в кухню.
Оттуда послышался звук текущей из крана воды, и через несколько секунд Уилл вернулся с пенопластовым стаканчиком; Рэнди, взяв его за дно, принялся жадно пить.
— Прошу прощения, Уилл, я думал, что все обойдется, — тяжело дыша, произнес Рэнди и спешно направился к выходу, как будто ему срочно нужно было на свежий воздух.
— Может, мне позвонить доктору? — спросил Майк, когда они оказались на улице.
— Нет, мне достаточно просто уйти от собаки. — Он бросил Майку ключи от машины. — Садись за руль. Уилл, спасибо, что уделил нам время. Я уверен, что у нас не будет надобности еще раз тебя беспокоить.
Когда они отъехали от дома, заместитель шерифа сказал:
— Я и не знал, что у вас аллергия на собак, шериф.
— Ты еще много чего обо мне не знаешь, сынок, — ответил Рэнди, уже полностью пришедший в себя и аккуратно державший пенопластовый стаканчик за краешек носовым платком.
Глава 61
Уилл смотрел, как полицейская машина исчезает в облаке пыли. Его только что обвели вокруг пальца? Был ли приступ аллергии у Рэнди просто уловкой, чтобы получить образцы отпечатков его пальцев? Он дал ему этот пенопластовый стаканчик по своей воле. Заместитель шерифа это подтвердит. Так что это не является предметом, изъятым при незаконном обыске. Насколько Уилл знал шерифа Уоллеса и его семью, тот никогда не страдал от аллергии на собак.
Подошел Сильва и сел рядом с ним; пес сочувствующе смотрел на своего хозяина, как будто спрашивал, что случилось.
— Ничего, приятель, — ответил Уилл, наклоняясь, чтобы почесать ему за ухом, — но может случиться.
Он свалял дурака, оставив свои отпечатки на браслете часов и следы слез на рубашке. Он должен был уничтожить и одно, и другое. У него нет алиби на момент убийства. Когда он рассказывал шерифу Уоллесу, где был вчера, тот понял, что ему врут. В его глазах безошибочно читалась жалость к давнему приятелю своего сына.
«Что ж, лучше уж я, чем мама», — подумал Уилл и, похлопав по бедру, велел Сильве следовать за ним. Он пошел в заднюю часть дома, чтобы позвонить отцу.
Они встретились в кабинете Джона в церкви Святого Матфея.
— Что случилось, сынок? — спросил Джон, молясь в душе. То же самое он делал всю ночь, моля Бога, чтобы его догадки не подтвердились.
Следов протекторов джипа и всем известной неприязни Уилла к Трею было достаточно, чтобы привлечь к нему внимание как к подозреваемому. Джон провел всю ночь в холодном поту, перебирая имена всех, у кого были стальные нервы и мотив убить Трея через столько лет. Кому, кроме Кэти, Уилла и Деке, было известно, где остановится Трей? Выходит, Трей знал этого человека, раз вышел из машины? Уилла бы он не узнал, если бы тот сам не подал ему знак.
— Думаю, что меня могут обвинить в убийстве Трея Дона Холла, — сказал Уилл.
Джон приготовился налить им кофе, но при этих словах поставил кофейник обратно рядом с пустыми чашками. В голове всплыли картины тюрьмы Пеликан-Бэй.
— Исповедь, данная священнику, даже если он отец подозреваемого, который при этом не является католиком, не может рассматриваться в суде в качестве доказательства вины, верно, папа? — спросил Уилл.
«Господи милосердный, — подумал Джон, сквозь участившееся сердцебиение уловив, насколько естественно Уилл произнес слово «папа». — Неужели мой сын собирается сознаться мне в убийстве Трея Дона Холла?»
— Все правильно, сынок, — сказал он.
— Тогда давай пройдем в исповедальню.
Сидя в тесной кабинке за темно-красной бархатной занавеской, Уилл сквозь решетку окошка выпалил:
