просто заслужил. Можно считать, что все подарки, и судьбы в том числе, ему достались за красивые глаза и отличное поведение. Короче, в табеле успеваемости у детки стоит тот самый «прим».
— «Прим»?
— В школе, что ли, не училась?
— Училась, просто забыла, что это означает, — с неудовольствие куда-то в землю бормочу.
— При-мер-ное поведение! Нет нареканий к Тимофею: окна не бьет, крыши краской не обмазывает, сторожихе — тёте Глаше при прощании говорит душевные слова и низко кланяется: «Вельми понеже… Я постигаю Вас, мадам! Но вынужден покинуть сие тайное собрание, поелику предки дома заждались. А посему, адьё, мон шер, авек плезир. И, напоследок, Господи прости!». Ну вот, выдала всё, что знала. А если серьёзно, то, во-первых, крошка никогда не плачет. Тренирует выдержку, закаляя собственный характер. Кстати, с этим всё в порядке?
— Да.
Хотелось бы добавить:
«Особенно ночами и почему-то только здесь!».
— Во-вторых, он очень взрослый. Не по годам и месяцам. И это, откровенно говоря, сильно настораживает. Мне кажется, я начинаю в юношу влюбляться. Что скажешь? — не оборачиваясь, шагает по узкой каменной дорожке. — Я тебе подхожу? Устраиваю? Ах, какие красивые цветы, — пространно замечает, когда случайно задевает пальцами уже потухшие бутоны диких роз.
— У тебя есть Рома, Оля, — слежу за каждым её шагом. — Зачем тебе ещё мужчина, когда с тобою рядом такой надёжный человек. Но ты меня устраиваешь!
Говорю на всякий случай, и чтобы не обидеть эту очень странную женщину!
— Вот это откровение! Ты считаешь Юрьева надёжным? — злобно хмыкает. — Мне жаль тебя разочаровывать, но, как говорится, чёрт бы это «солнышко» подрал! — шипит и прячет себе за спину руку.
Понятно! На этом факте, по всей видимости, не стоит сильно заострять внимание.
— В-третьих, Тимофей — мой единственный крёстный сын и я намерена его баловать. Всю жизнь! О чём заранее тебя, как его маму, предупреждаю. Не сможете это запретить, как ни старайтесь.
Насколько я владею информацией, вообще не собирались. «Нам» — безусловно, маленькому сыну — льстит подобное внимание. А лично я не вижу в этом никаких проблем.
— Но все-таки стоит остановиться, — однако же пространно заключаю. — Столько подарков и почти каждый день. Он к этому привыкнет и…
— И что такого? Не проси об этом, Ася! — будто отрезая, заключает.
Ну, ладно. Ссориться по такому поводу желания тоже нет! Поэтому отмахиваюсь, с её словами соглашаясь.
— С размером почти угадала? Не суди строго, пожалуйста, но я брала на вырост, прекрасно помня о том, что малышня стремительно взрослеет. Шесть месяцев твой Тим встретит в этой обновке. Что скажешь?
— Ты устала? — не отвечая на вопрос, равняюсь с ней, чтобы заглянуть в её глаза. — Работа, дом? Давай о тебе поговорим.
— О чём? Обо мне? Неинтересно и несвоевременно.
— Тогда о чём захочешь!
— Хочу смеяться. В запасе анекдот имеется? — натянуто, с неохотой улыбается.
— И это тоже.
Но анекдота, к сожалению, нет! Да и я не мастер их рассказывать, совсем другое дело Костя, которого сейчас, к большому сожалению, с нами нет.
— Хочу перевести дыхание. Крайне тяжелая ночь, подруга, — прикрыв веки, прячет почти всегда уставший взгляд и только лишь надсадно выдыхает.
— Что-то…
— Бесконечная бессонница и длинная, совсем недевичья, память — жуткая, смертельно опасная, гремучая и ядовитая смесь. Этакий взбодрин и ежесуточный натуральный допинг. Прошу тебя, сегодня не будем об этом говорить. Я приехала отдохнуть и пообщаться. Точка! Всё! Вперёд! Итак! — растянув улыбкой красивый рот, Оля с неподдельным, но всё же вынужденным, интересом опять посматривает по сторонам. — Ты ведь не возражаешь? — усиленно сканируя пространство, лениво достает из заднего кармана зажигалку и хорошо помятую, почти пустую пачку сигарет. — С утра кортит, а вездесущий Юрьев не дает мне продохнуть. Следит в оба блядских глаза. Добавил изощрённую пытку, Асенька. Занялся перевоспитанием давно упавшей и скатившейся под лавку женщины. Вот же сволочь ментОвская. Строит из себя полицию нравов. Чёрт! Извини меня. Решила приехать к тебе, чтобы расслабиться и крестника потискать, а то рискую взорваться от переизбытка весьма противоречивых чувств. Я ведь по нему скучаю, Ася. По Тимофею, конечно же, — вдруг очень жалобно скулит, как будто бы кривляясь. — Не перебарщиваю с эмоциональностью? Не надоела? Ты, пожалуйста, говори, если от моего присутствия у вас мощно сводит скулы. Не хочу стать причиной бруксизма или ещё чего такого. Я частенько бываю надоедлива, но это не со зла. А Инга… — внимательно смотрит на меня.
— Ещё не приехала, — почти молниеносно отвечаю. — Перестань, пожалуйста. Что с настроением?
— Сто слов в минуту, повышенная громкость, вызов, злость? Как погляжу, всё успела показать! Тревожность, Ася, это клиническая тревожность! Излишняя мнительность и последствия от травмы, которой уже, по ощущениям, сотня лет. Я нервничаю, оттачивая скорость и технику воспроизведения огромного количества слов. Нужно покурить! Где это можно сделать? Здесь?
— Пожалуйста, — я торможу нас и обращаюсь к ней лицом.
— Видимо, этим пора гордиться, — а Юрьева с огромным интересом сейчас рассматривает круглые носки своих кроссовок.
— Чем? — перекинув хвост на грудь, начинаю неторопливо накручивать и без того витой конец на свой указательный палец.
— Нервозностью и стойкостью. Ты знаешь, мне иногда кажется, что я абсолютно себя не контролирую. А настроение, — Ольга хмыкает, при этом цинично искривляя губы, — как всегда. Я, как обычно, несу с очень умным видом поразительную чушь и совершенно не задумываюсь о том, как тупо, возможно, неприглядно это выглядит. Вердикт — я однозначно неисправима, — еще немного ниже опустив голову, задушенно и еле слышно хрипит, как будто умирая.
— Посмотри на меня, пожалуйста. У тебя ведь всё в порядке? — я становлюсь почти впритык и носом задеваю светлую макушку. — Ответь только на этот вопрос.
— А? — сильно вздрагивая, внезапно отмирает.
«Пожалуй, нет!» — таков итог. Её безумный взгляд и что-то постоянно шепчущие губы говорят, почти кричат о том, что подобием порядка в жизни Ольги и не пахнет. Она ведь абсолютно без стеснения ругается и нервно дёргает руками:
— Нормально, но, если откровенно, то по-звериному устала. Если уместно так сказать, то утомилась официально, конкретно и очень даже однозначно. Скорее бы твой Красов вышел на полноценный день и наконец-таки снял с меня обязанности грозного начальника. Ловелас Фролов не даёт мне продыху, правда, не только мне, там иногда Инга, выручая по-дружески, берёт на себя удар, но всё же персонально я отбиваю значительное количество атак. Обиженный мужик похож на течную суку, которой не оказывает внимания кобель, случайно забежавший к мелкой в будку.
— Обиженный?
— По статусу я стала выше, а стало быть, главнее. У Сашеньки неразрешимые проблемы с субординацией.
