И сейчас он так сильно отличался от того мужчины, который провел на диване последние пару лет, медленно трансформируясь в предмет интерьера.
Это оказалось на самом деле приятно — поговорить со своим отцом.
Я не могла вспомнить, когда в последний раз мы говорили по-настоящему, когда я не возмущалась, а он не вел себя, как осел.
Это было действительно хорошо. И когда я закончила разговор и вернулась к работе, я сидела с улыбкой на лице и, напевая, разбирала бумаги.
Увы, к концу дня от моего хорошего настроения ничего не осталось.
Все началось с пронзительного смеха, похожего на кудахтанье, что начал терзать мои уши и заставил стиснуть зубы в раздражении.
Это был истинный смех жителя Нью-Йорка.
Он напомнил мне смех персонажа из телешоу, на которое меня пыталась подсадить Джилл.
Я возненавидела это шоу из-за смеха главной героини. Этот смех ничем от него не отличался, и я вздрогнула.
— Что там происходит? — пробормотала я, вставая с кресла и подходя к двери.
Я вспомнила, что закрыла ее, когда сделала перерыв, чтобы поговорить с Кейт, а потом позвонила отцу.
Пока мы выполняем свою работу, Митча не особо волнует, если мы болтаем по телефону. Я это ценила, но не хотела, чтобы кто-нибудь знал, о чем я говорю со своей семьей.
Открыв дверь, я выглянула наружу.
Деррик стоял спиной ко мне в своей обычной позе — ноги на ширине плеч, и я знала, что руки он скрестил на груди.
Он смотрел в направлении Райана, который стоял перед ним с…
Мое сердце ухнуло вниз.
Кто эта модель, которая обнимается с моим мужчиной?
Кем бы она ни была, она стала причиной моей внутренней боли.
Высокая, длинноногая, с чрезмерно большой грудью, которой не существует в природе.
Я бы обозвала лжецом любого, кто посмел бы утверждать обратное.
Ее кожа темная от загара, почти оранжевого цвета.
На это страшно смотреть.
Она напомнила мне некоторых женщин из Лос-Анжелеса, которые практически живут в солярии, распыляя искусственный загар на свое тело, по меньшей мере, раз в неделю, или еще чаще.
Она снова засмеялась, как бы между прочим откинув назад свои длинные, тонкие, словно солома, светлые волосы.
Длинная челка практически скрывает пару ярко-голубых глаз, смотрящих сейчас на Деррика.
Полные темно-вишневые губы растянуты в улыбке, открывая безупречные белые зубы. Она выглядит так, будто ее выдернули с фотосессии и забросили к нам.
По сравнению с ней, мы с Джилл выглядим, как слонихи. У меня нет ни единого шанса влезть в обтягивающие джинсы, которые она носит.
Обувь делает ее выше сантиметров на восемь, и ее грудь угрожающе выглядывает из V-образного выреза блузки.
Не то чтобы это имело значение.
Если бы кто-нибудь вылил на нее ведро воды, ее соски стали бы видны через тонкую белую ткань.
Я обижено нахмурилась, когда женщина обняла одной рукой Райана, а вторую положила на его твердую, как скала, грудь.
Он стоял в расслабленной позе, сжатые в кулаки ладони висели вдоль его тела.
Райан даже не пытался оттолкнуть от себя нахалку.
Он также не возражал против того факта, что девица фактически висела на нем. Я сглотнула, пытаясь избавиться от кома в горле.
Меня охватило чувство предательства, я не знала, на кого больше злилась: на Райана за то, что на него повесилась эта тупая блондинка, или на себя, потому что оказалась достаточно глупа и позволила себе почувствовать что-то к человеку, прекрасно зная, что он бабник.
Прирожденный бабник.
Я знала это.
Знала.
Тем не мене, я оказалась достаточно глупой, чтобы влюбиться в него.
В течение нескольких недель мы работали вместе, а потом были вместе как пара — или, по крайней мере, я так думала — и мои чувства к нему окрепли.
Я не назвала бы их любовью, но это было близко, и боль, разрывающая меня сейчас на части, была этому лучшим доказательством.
Рыдания застряли в моем горле.
Я не могу справиться с этим прямо сейчас.
Просто не могу.
Зачем?
Почему он так поступил?
Неужели он так жесток?
В конце концов, это не важно.
Я в ужасе наблюдала за тем, как мой худший кошмар воплощался в жизнь. Блондинка привстала на носочки, будто ей было недостаточно убийственных каблуков, и поцеловала Райана в щеку, предъявляя свои права на него.
Мое сердце разбилось на мелкие кусочки, которые подхватил сухой ветер, чтобы отнести в бесплодную пустыню эмоций, поглотившую меня.
Райан выбрал как раз этот момент, чтобы посмотреть через плечо Деррика и поймать мой взгляд.
Я не знаю, что ожидала увидеть в его глазах.
Вину?
Удовлетворение?
Тем не менее, я оказалась не готова к тому, что увидела.
Его лицо не выражало никаких эмоций. Как будто ему было все равно.
Разве он не знает, что со мной делает?
Ответом мне стал его пустой взгляд.
Все ясно и просто.
Я была лишь незначительной интрижкой перед настоящим уловом.
Он выбросил то, что было между нами, словно какое-то дерьмо.
Это больно.
О, Боже, так больно, но я не позволю ему добраться до меня.
Я проглотила свою боль и нахмурилась, позволяя презрительной усмешке сменить обманутое выражение на моем лице.
Пошел он в черту.
К черту Райана и его новую подружку.
Я здесь, чтобы выполнять работу, ничего больше.
— Клэр? — голос Джилл вырвал меня из окутавшего меня облака гнева.
Я повернулась к ней, убирая ненависть из своих глаз, и улыбнулась.
— Да?
— Не присоединишься ко мне за обедом? — спросила она.
— Конечно, — ответила я. — Только возьму пальто.
День выдался очень холодным, и мне нужно укутаться во что-то теплое.
Я вспомнила, как Райан обнимал меня этим утром, и чуть не сломалась, но, взяв себя в руки, все-таки не расплакалась.
Он не заслужил моих слез.
Несколько мгновений спустя мы с Джилл покинули здание.
Я гордилась тем, что ни разу не оглянулась на Райана, хотя и чувствовала его взгляд на своей спине. Желание обернуться было невыносимым.
Он принял решение, выбрал другую.
Мне нужно смириться с этим и просто двигаться дальше.
Ублюдок.
За обедом Джилл пыталась объяснить, кто эта женщина и какое отношение она имеет к спортзалу и Райану, но у меня не было никакого желания слушать.
Я говорила себе, что это не имеет значения, но ничего не могла сделать.
Я ощущала огромную боль.
Много боли.
Аппетит совсем пропал. Я сидела и смотрела на стоящую передо мной еду, мечтая о том, чтобы оказаться дома.
