– Эйден?!
На лице отражается неприкрытая радость и облегчение. Вижу, что хочет что-то сказать, но я пришел не слушать. Не сейчас.
Резко притягиваю ее к себе, и сильно, но не грубо целую. Она не сопротивляется, но и не отвечает. Вообще не шевелится, шокировано глядя на меня.
Ее губы вкуснее, чем я себе представлял. Мягкие и податливые. Поцелуй совсем невинный, но для меня даже он сродни победе на олимпиаде. Из глубин души вырывается довольный стон от ощущения обладания ей. Вжимаю замершее тело в себя еще крепче, губами требуя ответа. Она подчиняется инстинктивно, все еще не отойдя от потрясения. Поцелуй без языка. Пожалуй, самый невинный поцелуй в моей жизни, и самый долгожданный. Тело наполняет эйфория, недвусмысленно отражаясь на вставшем друге. Нужно заканчивать, пока не поздно. Не стану насиловать. Она придет сама. Сама захочет.
Прилагая огромное усилие, отрываюсь от ее губ, отступая на шаг. Она по-прежнему не шевелится, с недоверием глядя на меня. Рука неожиданно скользит к губам, трогая их. Словно старается убедить себя, что все это неправда.
Я знаю когда нужно уйти. Даже если очень хочется остаться. Последний раз глянув на нее, впитываю в себя ее раскрасневшийся образ и удаляюсь.
Переломный момент в наших отношениях. Прости сестренка, я слишком эгоистичен.
Добро пожаловать в мой мир.
Глава 5.
Что это было? Что на него нашло?
Рука никак не хочет отпускать губ, словно ищет подтверждение тому, что это мне не привиделось. Зачем?
Как всегда в критические моменты просыпается неконтролируемое желание творить. В голове пусто, но руки движутся сами. Казалось, еще час назад покинувшее вдохновение, возвращается, прихватив с собой тысячу идей.
Ничего не соображаю. В голове нет мыслей. Вакуум. Пустота. Шок.
Словно со стороны вижу как руки, дрожа, наносят мазок за мазком. Картина не ясна. На холсте какая-то сумятица, четко отражающая едва заметную пока сумятицу в душе.
Инстинкт самосохранения сработал отлично. Лучше любой подушки безопасности прикрыл меня от удара о реальность. Отсрочил момент осознания.
В ушах гудит, глаза режет.
Шок медленно отступает, сменяясь непониманием.
Мой первый поцелуй.
Это был мой первый поцелуй, и он был с братом. С родным братом! От этой мысли становится гадко. Линии на холсте становятся толще от той силы, с которой я нажимаю на карандаш.
Как много способна вынести психика человека за один день? Думаю, много, но и у этого много есть придел. Что творится с миром? Нет, больше меня интересует, что творится с Эйдом?! Или вернее задуматься, что со мной не так? Мать ненавидит, брат сначала кричит, пропадает где-то во взвинченном состоянии, а затем возвращается и целует.
Ради Бога, скажите, что это нормально.
Какой-то хруст.
Звук едва различим за моими мыслями, но я услышала. Цепляюсь за него, ища источник.
Взгляд устремляется к мольберту. Оказывается, я сломала грифель. Как символично. Кажется, нажми на меня чуть сильнее, и я повторю его судьбу.
К глазам подступают слезы, начинает трясти, а откуда-то изнутри так и жаждет прорваться истерический смех.
Стены комнаты давят. Не хватает воздуха. Впервые в жизни рада отсутствию Эйда. Будь он рядом и я бы не выдержала. Чувствую себя рыбой, выкинутой на сушу. Абсурдность ситуации поражает. Создается впечатление, что я нахожусь в театре для избранных, где играю роль.
И не факт, что главную.
От меня ничего не зависит. Все решается на стороне, а мне остается лишь приспосабливаться, стараясь не потонуть во всем том бреде, что творится вокруг. Делайте ставки господа, что будет дальше?
От вида комнаты становится тошно. Она кажется грязной. Сама себе кажусь грязной и распутной.
Что ж мама, ты оказалась права. Мои поздравления.
Нет сил находиться в доме. Он давит.
В чем есть, выскакиваю на улицу, делая жадные глотки свежего воздуха. Мои любимые ночные тени сегодня пугают. Кажется, вот-вот из них выскочат люди, смеясь над моим смятением, требуя продолжения банкета, где мои чувства являются главным блюдом. Нервы на пределе. Я даже не замечаю холода, теряясь в своих мыслях.
Ноги сами ведут меня к любимому месту, дарящему покой. Нужно просто успокоиться и постараться понять, что случилось.
Взять себя в руки.
Не замечаю, как оказываюсь на краю утеса, но тут же устремляю взор на темную гладь океана. Он сегодня не спокоен, раз за разом доказывая это волнами. Словно солидарен с бушующим океаном эмоций внутри меня.
Вода завораживает, незаметно утягивая лишние эмоции.
Что-то мелькает в голове. Что-то важное, что ускользнуло от меня. Что-то, способное прояснить ситуацию.
Алкоголь. Эйд был пьян! Может просто спутал с очередной подружкой?
Слабая надежда зарождается в душе.
Пусть бы я оказалась права, потому что не знаю, что буду делать иначе. Я не могу потерять еще и брата. Одна мысль об этом причиняет боль. Это страшнее его поступка, страшнее ненависти матери. Словно от тебя отрывают половину.
Становится смешно. Я, кажется, интересовалась, какого это, жить без его влияния? Только не говорите мне, что я могу так скоро это узнать. Что если он завтра не заговорит со мной, посчитав, что в поцелуе моя вина?
А может я и впрямь виновата? Сама спровоцировала?
На глаза снова выступили слезы.
Это неправильно. Все неправильно. Так не должно быть. Эйд не должен целовать меня. Он не имеет права. Родственники так не поступают! И мать не имеет права ненавидеть меня, а отец не замечать этой ненависти.
Любовь к миру не спасает. Доброта наказуема, но я не умею иначе. Не хочу менять себя ради приобретения скорлупы, достающейся реалистам.
За что моя жизнь выделывает такие кульбиты? Где делся мой спокойный мир? Забудьте все, что я говорила днем. Не хочу видеть реальное отношение людей к себе, хочу жить в том уютном мирке, что мне создал брат.
Устала думать.
С каждой новой мыслью нарастает истерика, а это лишнее. Нельзя придаваться унынию. Все уладится. Мы поговорим, и все станет как прежде.
Всегда есть разумное объяснение, я просто неправильно поняла. Вряд ли бы Эйд захотел целовать меня. Даже если опустить то, что это грязно и неправильно, что это противоречит всем моральным устоям, остается его популярность. Внешне я проигрываю многим девушкам из школы, и меня это ничуть не расстраивает. Внешность далеко не все, но Эйда, как мужчину должны привлекать наиболее интересные личности, чем я.
Эта мысль почти успокаивает, но в голову тут же приходит неоспоримый аргумент, рушащий мою теорию. Он спросил, что я рисую. Знал, что это я.
