— Все девушки, с которыми вы учились в школе, замужем, — продолжала она.
Уилл не повернул головы. Его коротко и небрежно подстриженные черные волосы отливали на солнце шелковистым блеском.
— Это тоже предупреждение?
— Тоже? Значит, шериф все-таки предупреждал вас?
Он раздраженно взглянул на нее.
— Шериф сделал то, что всегда делают шерифы в маленьких городках, когда на их территории появляется новый человек. Он позаботился о том, чтобы чужак ясно представлял себе положение вещей.
Уилл говорил так резко и зло, что Селине захотелось переменить тему. Но он тут же улыбнулся своей наглой улыбкой.
— Меня занимает другой вопрос: почему тебе вздумалось предупреждать меня насчет здешних дам? Неужели ты боишься, что я нарушу их налаженную семейную жизнь? — Улыбка его сделалась еще шире. — А может быть, ты хочешь сохранить меня для себя, а, Сели?
Селина оттолкнулась от дерева и подошла к нему вплотную.
— Я бы не сказала, что местным жителям очень уж хочется ненавидеть вас, Уилл. Просто вы не оставляете им другого выхода.
Резко отвернувшись, Селина прошла в дом. Оказавшись в спальне, она закрыла ставни и принялась раздеваться. Головная боль, которая началась в доме родителей, усилилась после нескольких минут разговора с Уиллом.
Он злой. И наглый. Чересчур красивый — на свою беду. И, наверное, на ее беду. Черт возьми, а он не ошибся. Должно быть, она и в самом деле думала о себе, когда подчеркивала семейное положение прежних подружек Уилла. Не исключено, что ей хотелось представить всех остальных женщин недоступными на тот случай, если ему понадобится женщина. А женщина ему непременно понадобится.
Но что в ней может заинтересовать этого мужчину? Она не ответила на его вопрос о любовниках, но он угадал. Их было двое. Двое за двадцать восемь лет. Оба они не были королями секса — и она не произвела ни на одного из них особенного впечатления. Первый ушел от нее к другой женщине. К другой женщине? Селина едва не рассмеялась. Что ж, ее сестра великолепно сыграла роль другой женщины. А второй просто оставил ее, и точка.
Уилл, безусловно, сексуален и, без сомнения, является искусным любовником. У него есть для этого все физические данные, темперамент и опыт. Он может дать женщине то, чего Селина не может даже вообразить. Он может придать наслаждению иное качество. И он способен разбить сердце женщины.
Она бросила платье на стоящий в углу спальни стул, чтобы не забыть отнести его в чистку. Каждое общение с племянницей завершается пятнами на одежде. Сегодняшний день не стал исключением из этого правила.
Запив аспирин теплой водой, Селина включила вентилятор и растянулась на кровати. Ей необходимо проспать несколько часов. Благословенный сон придаст сил телу и даст отдых уму. И тогда она снова сможет взглянуть жизни в глаза.
Бабушка и дедушка снова ссорились. Как всегда в таких случаях, Джеред Робинсон прикрыл дверь, чтобы не слышать криков деда и всхлипываний бабки. Да, он любил их, был признателен им за то, что они взяли его к себе, когда его мать решила, что он ей не нужен, но случались дни, когда ему хотелось оказаться далеко-далеко от них.
Он лег на спину, заложил руки за голову и принялся наблюдать за движущимся по потолку пауком. В пятницу, впервые услышав о возвращении Билли Рея Бомонта, он почувствовал любопытство и даже (к своему стыду) надежду. Может быть, Билли Рей приехал за ним, за сыном, которого никогда не признавал своим и от которого клятвенно отрекся.
Конечно, глупо было даже думать об этом. Тем более — надеяться. Бомонт уже третий день в Гармонии и до сих пор не предпринял попыток увидеть Джереда. Он не проявил к нему никакого интереса, а также желания попросить прощения за ту судьбу, на которую обрек сына.
Дед всегда говорил: если бы Билли Рей был мужчиной, он принял бы на себя ответственность: женился бы на Мелани и поддерживал бы ребенка, даже если бы их с Мелани семейная жизнь не сложилась. Если верить деду, Билли Рей виноват во всех несчастьях, что случились в последние шестнадцать лет.
Паук добрался до светлого пятна посреди потолка и остановился. Люди редко смотрят вверх. Никто, кроме Джереда, и не заметил бы этого паучка. Вот так порой чувствовал себя и сам Джеред: его не замечают, не видят.
Еще дед говорил: нельзя винить Мелани за то, что она оказалась плохой матерью. Она не успела повзрослеть, поэтому материнские обязанности были ей не по силам.
Джеред понимал, что это не совсем так. У него в пятнадцать лет родительские инстинкты были развиты сильнее, чем у его матери.
Она была эгоистична. Много пила, пробовала наркотики. Спала со всеми желающими и брала с них за это деньги. Она жила в свое удовольствие и не интересовалась никем, кроме себя. Джеред ей попросту мешал — он очень рано осознал это. Трудно пить и веселиться всю ночь, если дома тебя ждет маленький ребенок. Трудно привлекать мужчин, если приходится тратить деньги на ребенка, а не только на себя. Имея сына, трудно найти мужа.
И все-таки она была его матерью. Он жалел ее, во многом упрекал, но и любил — насколько мог.
Билли Рей Бомонт — иное дело. У него свои грехи, их куда больше, чем у Мелани. Он превратил любовь к себе в искусство. Когда—то Мелани, напившись и плача от жалости к себе, рассказала Джереду, как она в присутствии своих родителей и старой мисс Роуз умоляла Билли Рея сказать правду, признать себя отцом ребенка. А он стоял как истукан и беззастенчиво лгал. Он предпочел уехать из города, но не признаться.
А теперь он вернулся. И вовсе не потому, что раскаялся. Не потому, что ему нужен сын.
Джеред повернулся на бок и взял со столика альбом с фотографиями. Большинство снимков были старыми. Мелани разлюбила фотографироваться, когда в один прекрасный день заметила, что стареет. Пьянство, беспорядочная жизнь, случайные связи наложили отпечаток на ее внешность. Она предпочла отказаться от фотографий, а не от образа жизни.
В молодости она считалась самой хорошенькой девушкой в Гармонии, как любил хвастливо повторять ее отец. И он едва ли сильно преувеличивал. Золотые волосы и голубые глаза делали ее похожей на ангелочка. Джеред понимал, что находили в ней Билли Рей Бомонт и все последующие мужчины. Она была веселой и красивой. Даже когда она сердилась и надувала губы — а это случалось нередко, — то становилась еще привлекательнее.
Все изменилось с появлением Билли Рея. Этот человек сломал жизни Мелани, бабушки, дедушки, самого Джереда. Пострадали все, только не он сам.
Но, раз Билли Рей вернулся, ему придется заплатить за все.
Невыносимая жара.
