«Если это так, то что же мне делать? — рассуждала Джози. — Ведь мне просто необходимо исполнить супружеский долг, иначе Бонифай заставит меня выйти замуж за Альфонса Пике…»
Одно ей было совершенно очевидно: она должна узнать причину столь странного поведения Бака. Но как начать с ним разговор на столь деликатную тему?
— Джози? — раздался голос Бака в нескольких шагах от нее.
Она почувствовала облегчение. Бак наверняка собирался сам все объяснить.
Джози повернулась.
Бак стоял, прислонившись к загону.
Агги подошел к хозяину, чтобы тот приласкал его, и Бак рассеянно погладил коню шею.
— Да? — откликнулась Джози.
Бак внимательно посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на озеро.
— Я не…
Слова повисли в воздухе. Недосказанные.
— Что? — непонимающе спросила она.
Бак смотрел то на Джози, то на озеро.
— Мне нужно срочно поработать, — пробормотал он, — не беспокой меня, пока я не закончу.
— Но…
— Я прошу тебя меня не беспокоить!
Джози, прищурившись, смотрела ему вслед. Вот он исчез за дверью, вот щелкнул замок…
Кажется, она вышла замуж за мужчину, который под стать самому премьер-министру Бонифаю — такой же упрямый, надменный и грубый.
«Что же мне теперь делать?» — терзала себя одним и тем же вопросом Джози.
На следующее утро, так и не успокоившись за ночь, Джози подошла к загону. Агги тут же поспешил к ней, чтобы приласкаться.
Она погладила коня.
— Тебе нравится, когда я рядом, да, малыш? Я знаю, что ты меня любишь не только за то, что я кормлю тебя и ухаживаю за тобой, но и за мою ласку. А вот мой муж в ласках не нуждается, ему нужна всего лишь рабыня.
Она взглянула через плечо на дом. Мужчина, находившийся внутри, держал на замке не только дверь, но и свое сердце.
Бак абсолютно проигнорировал их вчерашний взрыв страсти. Закончив «работу» около часу дня, он дал столько поручений Джози, что та трудилась до вечера не покладая рук.
И все же усталость не спасала от мучительных мыслей. Она только и думала о случившемся вчера между ними спонтанном всплеске чувственности.
Еще никогда в жизни ей не приходилось испытывать ничего подобного. Джози хотелось, чтобы все повторилось и их обоюдное влечение было утолено.
Она вздохнула. С таким мужем, как Бак, едва ли этому суждено произойти. Что же ей делать? Оставить все и найти другого мужчину? Нет, уже слишком поздно предпринимать подобный шаг. Ведь вначале ей пришлось бы аннулировать брак с Баком, а это не только отняло бы у нее время, но и сделало бы ее имя известным в суде. Из чего следовало неизбежное: ее обнаружат и поймают.
Нет, она должна остаться женой Бака. По крайней мере здесь ее никто не найдет. И чем черт не шутит? Может быть, рано или поздно ей удастся сломить его сопротивление.
Агги ткнулся ей в плечо, и она обняла коня за шею.
— Ах, Агги, если бы ты знал, как я скучаю по Монклеру, по своему отцу, даже несмотря на то, что он в последнее время совсем со мной не разговаривал. Скучаю по своим лошадям — Байярду и Алетт. Уверена, если бы ты с ними познакомился, то обязательно подружился бы. — (Конь покачал головой). — Хотел бы ты с ними познакомиться, а? Было бы здорово. Но это, к сожалению, маловероятно. Монклер очень далеко отсюда. Чтобы добраться туда, надо пересечь огромный океан. Через несколько недель мы с тобой простимся и, пожалуй, уже больше никогда не увидимся.
Джози вновь посмотрела в сторону их дома на колесах, и глаза ее наполнились слезами. Неужели она уедет и навсегда расстанется с Баком?
А как же супружеский долг?! Ведь они до сих пор не исполнили его! Черт! Сколько можно думать об одном и том же! Нужно уже что-то делать. Немедленно.
Задумавшись, Джози перестала гладить Агги, и тот вновь ткнулся ей в плечо.
— Ну что, — спросила Джози, встрепенувшись, — ты застоялся? А почему бы нам с тобой не прогуляться?
Мысль о прогулке верхом вызвала у Джози прилив энергии. Она пошла было к дому, обрадовавшись тому, что у нее появилась причина увидеться с Баком, но, сделав несколько шагов, остановилась. «Да почему я должна спрашивать у него разрешения? — подумала она. — Он все время оставляет меня в одиночестве, я часами или тружусь, как пчелка, или смертельно скучаю. Кроме того, он очень выразительно попросил меня не беспокоить его…»
И Джози решила действовать самостоятельно.
Она уже возвращалась к загону с седлом в руках, когда дверь домика распахнулась. От неожиданности седло чуть было не выпало у нее из рук.
— Что это ты делаешь? — спросил Бак.
Джози бросила на него испепеляющий взгляд.
— Мы с Агги отправляемся на прогулку.
— Черта с два!
— Посмотрим! — Джози продолжала идти к загону.
— Агги высокопородный конь. Очень дорогой. Его дело — родео, а не увеселительные прогулки.
Словно не слыша его слов, Джози повесила седло на забор и пошла за попоной и уздечкой.
— Разве ты не знаешь, — бросила она Баку, — что, если лошадь выходит с тобой только на арену, она тебя со временем возненавидит? Каждой лошади надо время от времени давать возможность порезвиться на воле.
Бак сошел со ступеньки и встал на ее пути.
— В таком случае я еду с тобой.
— Верхом на одном коне? — удивилась она.
— Агги выдержит нас обоих. Ему сил не занимать. Кроме того, мы не поедем далеко.
— Хорошо. Но я сяду в седло, а ты можешь сесть на… — Джози не договорила, потому что ее взгляд, скользнув сквозь открытую дверь дома, остановился на небольшом столике в комнате. — Что это? Компьютер?!
Бак чуть было не выругался и еле удержался, чтобы не броситься к двери и не захлопнуть ее. Так было бы еще хуже. Он досадовал на свою оплошность.
Джози не смогла скрыть своего удивления. Его выдавали и лицо, и голос.
Ковбой, умеющий работать на компьютере? Большая редкость.
— Зачем тебе компьютер? — спросила она.
Бак решил солгать, но тут же передумал. Если он расскажет Джози, как проводит большую часть своего времени, она удивится еще больше, чем сейчас. Возможно, узнав его секрет, даже решит уехать.
— Я играю на бирже.
Его приятели по родео даже не предполагали, что Бак имел степень магистра экономики управления, не знали, что он владеет несколькими сотнями миллионов долларов, львиную долю которых заработал сам. Его друзья ковбои считали его своим парнем, таким же, как они. Для них он был бедным ковбоем, кочующим от родео к родео и живущим от выигрыша до выигрыша.
Бак и сам хотел, чтобы его воспринимали таковым, потому что считал себя ковбоем. Он носил потрепанные джинсы, пил пиво, разъезжал на грузовике и жил в передвижном доме, прицепленном к трейлеру. Бак полюбил жизнь ковбоев с детства — с тех самых пор, как начал работать рядом с дедом. Ему нравилось, что ковбойские ранчо находились в нескольких милях друг от друга. Ему нравился простор, нравилось работать с лошадьми, ухаживать за ними. Лошадей не интересовало, были ли у хозяина деньги или нет и какое положение в обществе он занимал.
