Луиза тоже собралась ехать с Марией, у нее не было особых иллюзий на счет семьи Ферьяно, она чувствовала, что внучка и там переживет немало горьких минут, и хотела быть с ней рядом. Но Джулиано не пожелал брать с собой тещу.
— Это будет разговор двух отцов, — заявил он.
Мария поцеловала бабушку на прощанье, желая успокоить ее.
По дороге к родителям Тони Джулиано заявил:
— Они должны возместить ущерб, который нанесли нашей семье, но тебя я видеть больше не хочу и не называй меня больше отцом. Я никогда не прощу тебе то, что ты сделала, лишу наследства, и остаток своих дней ты проживешь в нищете со своим мерзавцем.
— Пусть все будет так, как вы скажете, сеньор, — проговорила Мария и замолчала. Если бы Тони был с ней рядом, она бы пережила все и ничего бы не испугалась!
Удивленная Роза встретила нежданных гостей.
— Позовите вашего мужа, сеньора, — не слишком любезно потребовал Джулиано.
Роза тут же исполнила требование. Беда была только в том, что Дженаро реагировал на фашиста Джулиано, как бык на красную тряпку. Ярость вспыхивала в нем, и он ничего больше не слышал и не видел. По настоянию Джулиано Мария произнесла роковые слова о том, что ждет ребенка от их сына, и что же услышала в ответ?
— У нас не может быть внука, потому что у нас и сына-то никакого нет!
— А у меня нет больше дочери после того, что случилось, — заявил. Джулиано. — Я хочу знать, где находится негодяй, который опозорил мою дочь?
— Что ты такое говоришь, Дженаро? — в ужасе вскричала Роза. — Но вестей от Тони у нас и в самом деле нет, мы, к сожалению, не знаем, где наш дорогой мальчик.
Старики кричали друг на друга, а Мария стояла в сторонке и с недоумением слушала гневные выкрики. О чем они толкуют? Что делят? Свершилось чудо, в ней затеплилась новая жизнь, рожденная чистой и чудесной любовью. На свет появится новое необыкновенное существо — сын-умница или дочь-красавица, и это так удивительно!
Джулиано хлопнул дверью и вышел, а она продолжала стоять на месте. Дженаро, ни на кого не гладя, поднялся к себе наверх. К Марии подошла Роза и обняла ее.
— Поживи у нас, — сказала она. — Я отведу тебя в комнату Тони. Будущий малыш будет спать на кровати своего отца. Спокойной тебе ночи, дочка!
Роза вышла из комнаты, притворив за собой дверь.
На глаза Марии навернулись слезы, она села на кровать и расплакалась. Но после слез крепче и слаще спится, со слезами отошли все горести трудного дня, в который уместилось столько событий, и, засыпая, Мария попросила:
— Тони, любимый, приди ко мне хотя бы во сне!
А на другом конце света Тони будто чувствовал, что творится с его Марией. Тоска сжимала его сердце. Он услышал звуки пианино: Камилия учила этюд. Он подошел к ней.
— Поиграй, Тони, — попросила она. — Я так люблю, когда ты играешь.
Тони играл чрезвычайно редко, только тогда, когда на сердце у него становилось особенно тяжело, но в такие минуты он играл особенно выразительно.
Ципора не раз говорила ему, что он мог бы зарабатывать игрой на фортепьяно немалые деньги, но Тони с извиняющейся улыбкой тут же вставал из-за инструмента. И может быть, вовсе не потому, что однажды дал клятву не прикасаться никогда к фортепьяно. А потому, что звук пианино возвращал его вновь в родной дом. Перед ним вставали лица отца, матери, он словно бы переселялся туда, и это было мучительно. Потом перед ним возникало лицо Марии: ждет ли она его? Или отец принудил ее к замужеству? Может, она давно уже замужем и забыла о нем, и поэтому ему так тоскливо? Все чаще ему снилась замужняя Мария, и он просыпался со стесненным сердцем.
Сейчас он не мог отказать Камилии в ее просьбе, ему нужно было сесть и поиграть. Он играл песню, которую написал когда-то для Марии. И столько было в его игре чувства, что сердце Камилии распахнулось ему навстречу. Но, взглянув на отстраненное лицо Тони, она ревниво спросила:
— Ты ведь играл не для меня?
— Да, — честно признался Тони, — я играл для той, которая сейчас очень далеко отсюда.
— Она не слушала тебя так, как я! — возразила девушка.
— Нет, слушала, — не согласился он, — я уверен, она меня слышит!
И вдруг у Камилии с мукой вырвалось прямо из сердца:
— Я люблю тебя, итальянец! Я люблю тебя!
Тони был потрясен, он не ждал такой страсти от сдержанной благовоспитанной девушки с кукольным личиком. И нельзя сказать, что признание оставило его совершенно равнодушным, но он прогнал встрепенувшийся в нем ответный поток мыслями о Марии.
— Вы любите мою музыку, — перевел он разговор, — и может быть, мой отец был прав, когда ругал меня за песни.
Стоя за прилавком, Тони все вспоминал признание Камилии и был еще рассеяннее, чем всегда, путая тафту с ситцем.
Дон Эзекиел смотрел на него со смешанным чувством, этот юноша и раздражал его своей бестолковостью, и вызывал симпатию манерами и добрым сердцем. Для умудренного жизнью торговца ясно было одно: итальянцу не место в магазине. Пора было расставаться с ним, испытательный срок закончился.
Между тем покупательница ничуть не обиделась на бестолкового продавца, она все-таки ушла с покупкой и даже попросила найти и отмерить ей еще и шелка, за которым собиралась зайти попозже. Сердце хозяина магазина смягчилось. Нужно будет поискать что-нибудь подходящее для этого птенца, просто так на улицу его не выкинешь.
— А может быть, ты надумал вернуться домой? — спросил он Тони вечером за ужином.
— Сколько можно жить на нелегальном положении, без документов? Ты бы мог обратиться в полицейскую службу, они отправят тебя в Италию, а я оплачу проезд, чтобы ты вернулся как свободный человек, а не как преступник.
— В Италию я должен вернуться богатым, иначе мне там делать нечего.
— Но на наших хлебах не разбогатеешь, — без обиняков сообщил Эзекиел.
— Да, работа у меня не слишком ладится, — признался Тони, — но я научусь, вот увидите, я всему научусь!
А когда Тони уже ушел в свою комнату и отец с матерью стали обсуждать вопрос, как бы поделикатнее расстаться с симпатичным, но совершенно никчемным итальянцем, Камилия встала за него горой.
— Мама! Папа тоже немало поездил по свету, прежде чем нашел свое место и свое дело! — заговорила она. — Родом он из Египта, потом бежал в Россию, там познакомился с тобой, и твои родные отдали тебя за него замуж!
Ципора с нежностью посмотрела на мужа.
— Его все любили, не только я, — сказала она.
— Потом вы уехали и из России, когда там начались погромы, а когда добрались до Бразилии, разве не помогали вам добрые люди, пока вы не встали на ноги?
