Габриелла вспыхнула и затаила дыхание. Тедди ожидала, что она бросится на шею Жан-Люку. Однако ему навстречу побежала принцесса Кристина, нетерпеливо протягивая руки.
Резко повернувшись, Габриелла устремилась к выходу, у дверей толпились фотографы светской хроники. Вспышки их камер прорезали полумрак зала.
В дамской комнате Кристина расчесывала пышные светлые локоны, а потом взбивала их, чтобы придать прическе нарочитую небрежность.
— Она в своем репертуаре. Что за дурная привычка — устраивать сцены? — сетовала Кристина, обращаясь к Тедди, которая стояла перед зеркалом, подкрашивая губы. — Мы с ней обо всем договорились — он ей совершенно не подходит. Но она даже на людях не сдержалась. К чему выставлять напоказ свою ревность? Фотографы только этого и ждали. Завтра же снимки появятся в газетах. Папа на нас страшно рассердится.
Тедди недоуменно посмотрела на младшую принцессу:
— О чем вы с ней договорились? Я думала… я читала, что она когда-то была помолвлена с Жан-Люком.
— Правильно, — подтвердила Кристина. — Но они повздорили. Габи, в общем-то, его не любила. Она всегда поступает наперекор отцу. Раз отец был против этого брака, она хотела непременно выйти замуж за Жан-Люка. Только себе делает хуже. Она сама мне сказала, что не испытывает к нему никаких чувств, и мы с ней решили, что ей лучше разорвать с ним отношения. И вот теперь… только потому, что я начала с ним встречаться, она вдруг воспылала к нему страстью.
Тедди покачала головой, представив, как будут ликовать бульварные газеты.
— Ну и пусть. — Кристина безмятежно улыбнулась. — Теперь это совершенно неважно. Я с ней поговорю завтра утром. Пошли танцевать. Обожаю танцы.
— Мои сестры готовы перегрызть друг другу горло, — рассказывал Жак, когда они с Тедди на следующий день отправились кататься на мотоцикле по улочкам Порт-Луи. — Когда родилась Габи, она считалась наследницей трона. Ее превозносили до небес. Потом на свет появилась Кристина, а за ней и я; Габи уже не могла ощущать себя центром мироздания. Кроме того, ходили слухи… относительно тайны ее рождения. У нашей мамы долго не было детей, и она отправилась на лечение в швейцарскую клинику. Когда отец приехал ее навестить, они зачали ребенка. Конечно, все это хранилось в строгой тайне, но кто-то все равно прознал. — Жак пожал плечами, как это делают французы. — Поговаривали, будто Габи родилась вовсе не от моего отца и, следовательно, не может считаться законной дочерью.
— Представляю, каково ей было это слышать, — ужаснулась Тедди.
— Через некоторое время страсти улеглись. Но кое-кто до сих пор не может забыть эту историю. Бедная Габи, у нее много недоброжелателей, и она очень тяжело это переживает.
Тедди сочувственно кивнула.
— Наверно, смерть вашей матери была для нее страшным ударом.
Жак кивнул.
— Знаешь, как она погибла? С горы обрушилась снежная глыба, и мама бросилась спасать Габи. С тех пор Габриелла не может избавиться от чувства вины. Ей кажется, что родные ее осуждают. Думаю, Кристина и вправду возлагает на нее вину за мамину гибель. Впрочем, не знаю. Кто их разберет? То они в разлуке не могут и дня прожить, то грызутся… как собака и кот? Так говорят в Америке?
— Как кошка с собакой, — улыбнувшись, поправила Тедди.
День выдался великолепный. На синем небе кое-где белели легкие перистые облака. Цветущие кустарники поражали буйством красок. Тедди захлестнул озорной задор. Сегодня — никаких тренировок, решила она. Ей, как любой юной американке, хотелось просто путешествовать, наслаждаться захватывающей красотой Коста-дель-Мар, раз уж судьба привела ее в эту сказочную страну.
Порт-Луи напоминал игрушечный городок. По обеим сторонам извилистых, поднимающихся в гору улочек стояли старинные оштукатуренные таверны и крошечные лапочки, в которых можно было купить все, от моднейших купальных костюмов до самых дорогих духов. Через каждую сотню ярдов встречались сторожевые посты: у полосатой бело-голубой будки неотлучно находился великан гвардеец.
— Почему здесь столько часовых? — поинтересовалась Тедди, когда они с Жаком зашли в кафе, чтобы освежиться лимонным гляссе.
— Такова традиция — как смена караула у Букингемского дворца.
Помолчав, Жак предложил:
— Могу показать тебе изумительный пляж. У вас в Америке таких и в помине нет.
Они снова уселись на мотоцикл и устремились в сторону бульвара, по каменным мостовым, мимо бесчисленных баров, кафе и бистро. Яркие вывески зазывали посетителей, предлагая прохладительные десерты и «дары моря» — креветок, омаров, крабов.
Бульвар Круазетт тянулся на целую милю вдоль белого песчаного пляжа. Они доехали до самого конца, обгоняя неторопливо прогуливающиеся парочки. Тедди заметила, что некоторые из женщин расхаживали в одних шортах или трусиках-бикини.
— Дальше пойдем пешком, — распорядился Жак, прислоняя мотоцикл к стволу дерева.
На пляже было многолюдно. Отдыхающие плескались в ласковых волнах моря, загорали или нежились в тени под полосатыми тентами. Живописные пляжные кабинки, окрашенные в синий, зеленый или оранжевый цвет, выстроились ровными рядами.
— Фантастика! — вздохнула Тедди.
Они бежали босиком по кромке песка, держась за руки. От морских брызг у Тедди очень скоро намокла юбка; пришлось ее снять. Тедди заметила, что Жак разглядывает ее загорелые стройные ноги.
— Ты совсем не похожа на моих знакомых девушек, — сказал он.
— В каком отношении?
— Ты более… уверена в себе. Ты умнее.
— Но ведь мне уже почти девятнадцать, — не без колебания сообщила Тедди.
Жак только пожал плечами:
— Ну и что? Я знавал и двадцатипятилетних. Бежим — нам нужно перебраться через камни. Будь осторожна!
Пляж перегораживала каменная насыпь, уходившая прямо в воду. Они вскарабкались наверх. Жак подал Тедди руку.
По другую сторону насыпи оказался почти безлюдный дикий пляж. Здесь не было ярко раскрашенных кабинок — только белоснежный песок и набегающие волны прилива.
У Тедди захватило дух. Навстречу им шли две парочки — совершенно обнаженные.
— Ничего себе, — вырвалось у нее.
Однако Жак ничуть не смутился.
— Вот, смотри, это мой любимый пляж. Здесь хорошо летать на параплане. Хочешь попробовать? Я заказал два катера. Если, конечно, ты не струсишь, — лукаво добавил он.
— Почему это я должна струсить? — не подумав, возмутилась Тедди.
У Тедди вырвался восторженный крик, когда она взмыла высоко над волнами. Голубой шелк параплана раздулся на ветру. До поверхности моря было не менее двадцати метров. Стропы параплана крепились к катеру, как при катании на водных лыжах.
