— О, Евка, ты уже себе парня припасла на вечер, тогда я каким боком к вам?
Я поворачиваю голову на звук низкого мужского голоса и удивленно приподнимаю бровь.
— Суворов, а тебя каким ветром сюда занесло? Или это ты новый парень Карташовой?
— Этой Картохи? Пффф, обижаете, Максим Викторович, это же подруга детства, сказала, что…
Ладошка Евы накрывает рот Никиты Суворова, чтобы тот не взболтнул лишнего. Занимательная сцена получилась: она в моих руках, даже не возмущается, а рот закрывает другому.
— Вы знакомы? — Карташова дует губы и взбудоражено смотрит на Никиту.
— Мой отец работает в его компании, уже тыщу лет.
— Это ты загнул парень, — смеюсь в ответ.
— Так что у вас произошло? Вы так романтично обнимаетесь? Это и есть твой противный препод? Или вы с ним не в платонических отношениях?
И тут Ева впервые осознает, что я до сих пор держу ее за талию.
— Вот еще, он меня геройски спас от асфальтной болезни.
— Ты как всегда под ноги не смотришь, — смеется Никита, я же больше не держу Карташову, мне бы о ключах не забыть.
— А куда это вы в кусты, — ржет парень, видя, как я едва не ныряю в колючие заросли.
— Ищет вчерашний день, — фыркает Ева, — поехали в клуб, я уже устала тебя дожидаться.
— Нетерпеливая, помаду подправь, смазалась.
Голоса пары отдаляются, Ева возмущается, Никита все время ее затрагивает и насмехается. Хороша пара, ничего не скажешь.
15 глава
Макс
— Карташова, тебя на следующей перемене к себе Наталья Анатольевна вызывает.
— Слушай, Белкина, тебя не учили по имени обращаться?
Меня уже вторую неделю бесит то, что староста группы возомнила из себя королеву. А как же, третий год быть вожаком стаи, уметь сунуть нос в любое отверстие. И даже другим заметно, как Инна относится ко мне с той самой первой минуты, когда я появилась на пороге аудитории. Тот критический, оценивающий взгляд не спутаешь ни с чем. Впрочем, я привыкла к подобным любопытным изучениям. Позже ребята рассказали, что Белкина привыкла быть первой во всем: золотая медалистка, отличная память и куча достоинств. Только вот воспитание с пробелами. Хотя, не таких зазнаек видели, прорвемся.
— А чем тебя твоя фамилия не нравится?
— Мне моя очень нравится, но смотри сама, Белкина так Белкина, я — прилежная ученица.
— Евка, ты посмотри, как у нее щеки вздулись, — едва не хрюкнул Лешка Батурин и изобразил раздутое самомнение старосты, едва не стукнувшись головой о стол.
— Орехи прячет или это от переизбытка адреналина ее так надуло?
Склоняюсь головой к столу и тихонько смеюсь, рассматривая у парня синие глаза с длинными ресницами. Везет же некоторым, а вот я свои как только не подкрашиваю и нет такой длинны и густоты.
— Она злопамятная, — замежду прочим предупреждает меня парень и подмигивает.
Отличное начало учебы, ничего не скажешь. Куда не ткнусь, везде все такие со своими принципами, тараканами, завихрениями. Алё, люди, вы проще жить не пробовали? К чему эти маски, двуличие? Жизнь слишком коротка, чтобы ее еще тратить на злость, споры и месть. Я понимаю, что никогда не найти общего языка с большинством людей, но если придерживаться элементарных правил приличия, можно жить в гармонии.
— Карташова, вы сегодня не выспались? Решили вздремнуть с Батуриным за одно?
Нашу милю беседу прерывает ироничный голос Раевского где-то рядом. Приехали, опять я с раннего утра — звезда аудитории. Резко поднимаю голову и тут же жалею об этом. Перед глазами куча мушек, а по аудитории смешки. Краем уха слышу противный писк Белкиной. Прядь моих волос незаметно легла под руку, и получилось так, что сама себе едва скальп не сняла. Больно же! Хорошо, что слезы из глаз не брызнули.
— Людей же зачем так пугать, — мямлю себе под нос и потираю кожу головы, чтобы не так зудело.
— А звонка вы, конечно же, не слышали?
— Куда уж услышать, десятый сон досматривала, — теперь, вернувшись в нормальное состояние, смотрю Максиму Викторовичу в глаза, а ушами слушаю, как угорает Лёшка.
Сцепив зубы, а губами изобразив милую улыбочку зевакам, пяткой наступаю парню на ногу.
— Оу, больно же!
— Нечего ржать!
— Отличная разминка перед новой темой, Карташова, но давайте без вредительства для здоровья, свою прыть покажете вашему физруку на паре.
И этот туда же, фамильничает. Впрочем, ему все простительно. Всю лекцию я ни разу не отвлеклась, хотя Лешка с настырным постоянством подсовывал смешные карикатуры, в которых несложно было узнать Раевского. Очередная записочка была последней каплей в цистерне моей выдержки. В этот раз Раевский держит в руке плетку, а на коленях стоит девушка с дневником в руках и жирной двойкой. Зачем моей больной головушке такие ассоциации? И так душа не на месте!
— Фуууу, дурак!
— Ева, вы уверены, что с вами сегодня все нормально?
Да когда же он перестанет подкрадываться из-за угла? Настырный. У меня сложилось впечатление, что Раевский намерено затрагивает меня, как бы отыгрываясь при всех за свои испорченные нервы. А большинство реагирует довольно бурно, своеобразный эффект толпы.
— Да у вас здесь галерея, интересно.
Я вовремя хлопаю ладошкой по столу, накрывая клочок бумаги. Вот Батурин — лошара, так спалиться!
— Позвольте.
Чувствую, как мое кожи касаются пальцы Максима Викторовича. Я сильнее сжимаю губы и нарочно не отрываю руку от бумаги. Его прохладные пальцы неправильно действуют на меня. Вместо омерзения чувствую волну жара, который перемещается по вене со скоростью света. Только этого мне не хватало! Достаточно уже того, что было в вечер субботы, когда нахальная физиономия Раевского решила меня потролить.
А ведь первые секунд тридцать я решила, что он серьезно мне предлагает перепихнуться, даже готов номер снять. А мужик с юмором оказался. И не такой уж занудный, как я себе рисовала в фантазиях. Он просто сдержаннее и взрослее Михаила. Возможно, отпечаток наложила его семейная жизнь, ответственность не за себя, а за дочь и жену. А у эгоиста Михаила только себялюбие и больше ничего.
— Ева, не пали, — стонет Батурин и едва не сползает под стол, он, змей, понимает, что за подобные рисунки можно отлично схлопотать.
Была бы западлисткой — спалила, а так не хочу лишний раз слушать от назойливого Раевского мораль. Не разберется изначально в подробностях ситуации и грешником выставляет. Даже если взять ситуацию в его квартире. Он, естественно не подумал о том, что его нахальный братец собирался меня трахнуть не с моего позволения. А не появись он тогда, неужели бы у меня не получилось вырваться? Жар пробежал по позвоночнику. Ну, уж нет! Ловко сжимаю ладошку, сминаю бумажку и прячу ее себе в зону декольте. Кто-то из парней присвистнул, а особенно смелый сказал:
— Я помогу достать.
— Зорькин, вот давай без самодеятельности, — хмыкает Раевский и смотрит мне в глаза, а не туда, куда большинство зрителей.
Ему весело! Возможно, кому-то не понять, что выражают его глаза, а вот я уже научилась отличать в них иронию от злости, насмешку от веселья. Когда успела?
— Вот зря, Максим Викторович, я за справедливость.
— Я верю, Андрей, у тебя ладонь побольше моей будет, но тебя могут не понять. Кино с плашкой восемнадцать плюс не в этом здании снимают.
Белкина позеленела от злости, склонилась к своим подружкам и что-то им напела. А потом сорвалась с места и подскочила к нашему с Лехой столу, встряхнула тетрадь Батурина. К ногам Раевского посыпались клочки блокнота с картинками.
— Да они всю пару этим занимались.
— Инна, от чистого сердца благодарю вас за прогиб.
Глаза Максима Викторовича становятся холодными, староста только теперь осознает, что совершила то, чего не стоило делать. Я иронично хмыкаю и качаю головой, еще для полного счастья осталось покрутить у виска.
— Кто рисовал?
Раевский самостоятельно собрал рисунки, чтобы никто не смог рассмотреть художества. Его глаза пристально рассматривали картинки.
