— Спасибо, — сказал, отходя на пару шагов, трогая узел. Надька, кивнув, улыбнулась, неловко как-то. Когда постоянно ругаемся, легче, там все понятно.
— Поехали, подвезу тебя домой, — сказал, беря телефон, она снова кивнула.
Дорога прошла в молчании. Быстро попрощавшись, Надька выскользнула из машины и направилась к подъезду. Я ещё некоторые время пялился на дверь, а потом поехал домой.
Чувствовал себя усталым до чертиков. Принять душ и спать завалиться. Завтра надо быть бодрячком.
С Фостером договорились на ужин. Я зашёл за Надькой в шесть, она явно нервничала. Только этого не хватало.
— Успокойся, — заметил, идя рядом к лифтам, — он же не будет нам кричать «горько».
— Очень смешно, — она поправила блузку, я невольно проследил за ее руками и вспомнил, как обнимал Ельцову на фотосессии за талию, и какой она казалась мне тогда хрупкой. Сейчас этого ощущения не было: привычная Надька, маленькая вредина.
В ресторан мы входили под руку, предварительно долго обсуждая, как лучше: под или за. Я предлагал второй вариант, потому что мы молоды и влюблены, а Надька стояла на смерть на первом. В итоге мы поругались и теперь шли по залу раздраженные, ее рука покоилась на моем локте, и я боролся с желанием ее сбросить. Фостер был в компании переводчика, нам обрадовался, впрочем, он, кажется, радуется всему вокруг. Первый раз вижу человека, на которого Россия производила бы такое благостное впечатление.
Мы расселись, заказали ужин, и Фостер начал сыпать вопросами: где мы познакомились, как давно вместе, как нам пришло в голову организовать такую фотосессию, давно ли мы женаты, как нам вести вместе дела… казалось, конца и края не будет этим вопросам. Между ними я вставлял свои, что заставляло Джимми хоть на какое-то время отвлекаться от наших персон. О себе он рассказывал охотно, и, кстати, интересно. Оказывается, в юности Джим был хиппи, путешествовал по Америке стопом и вёл соответствующий образ жизни. А потом занялся спортом, тоже спонтанно, сначала йога, потом силовые, ну и пошло-поехало. Подрабатывал тренером, создал что-то вроде своей школы, и она имела успех. Потом уже пошли фитнес-центры. Короче, мужик оказался интересный. Надька слушала его истории, неприлично раскрыв рот, не скрывая удивления, время от времени восклицая по-английски:
— Великолепно!
Я даже один раз ее ущипнул за ногу, делая страшные глаза, но она только отмахнулась. Как ее муж я даже был почти готов приревновать к этому американцу, так беспардонно очаровавшему молоденькую девушку. Но ее неподдельный восторг сыграл нам на руку, Фостер, наслаждаясь такой реакцией, расслабился и проникся к нам ещё больше.
— Когда я увидел обложку журнала, — говорил он, — случайно, проходил мимо, первой мыслью было: какая красивая гармоничная пара. Я купил журнал, чтобы посмотреть на вас, и неожиданно заинтересовался интервью. Работая, я предпочитаю всегда отталкиваться от человека, важен контакт, некое единение. И вы мне безусловно нравитесь. Представляете, вы знакомы всю жизнь, а вместе всего год! И могли не сойтись, если бы не стечение обстоятельств. Такие знаки ведут нас по жизни, я ловлю их постоянно, доверяюсь вселенной, и потому уверен, что у нас с вами все получится. Думаю, мы можем приступить к обсуждению контракта. Завтра у вас будет время?
Монолог переводчика был ровным, даже монотонным, и на фоне жестикулирующего эмоционального Фостера выглядел забавно. А он, оказывается, из этих, просветленных: следуй за вселенной, лови знаки судьбы… На самом деле, я не против, тем более, если его вселенная решила, что пора Фостеру заключить с нами контракт. Он протянул мне руку, я потянулся, чтобы пожать ее и случайно задел Надькин бокал с вином. Тот, опасно качнувшись, завалился на бок, от души плеснув на белую блузку красным. Ельцова, вскрикнув от неожиданности, схватилась за салфетку, а я мучительно соображал, что делать. С одной стороны, как муж я должен ей помочь, с другой, оттирать пятно на ее груди… Не думаю, что Надька оценит. Но поймав взгляд Фостера, я потянулся к Ельцовой со словами:
— Милая, давай помогу.
Надя
Я же говорила: засыпемся! Говорила, говорила, говорила! А так все хорошо начиналось.
Фостер меня просто очаровал, шикарный мужик! Вот умеют ведь люди жить, постоянно в движении, что-то делают. Я таким завидую. У меня в институте были устремления, но Олег доходчиво объяснял, почему им сейчас не место и не время, или почему это глупо, неперспективно, и так далее. А вот сейчас, слушая этого залетного гостя, я думала, что надо просто действовать, делай, что должен, и будь, что будет. Сколько я могла совершить опрометчивых поступков, о которых бы жалела или нет? Ведь пока не попробуешь, не узнаешь. Этому Фостеру впору секту создавать, вон меня как проперло от одного разговора.
И тут, когда все казалось бы шло к благополучному завершению, Макс пролил вино. Да ещё так неудачно забрызгав меня. Я растерянно смотрела на пятно, понимая, что замывать его бесполезно, и тут Макс совершенно серьёзно полез ко мне с салфеткой. Я подняла на него глаза, он от моего взгляда стопарнулся, но потом настойчиво потянулся дальше, кося глаза в сторону Фостера, очевидно, пытаясь тем самым показать, что вот сейчас самое время играть большую любовь. Я откинулась на спинку стула, предоставляя ему поле для деятельности. Даже интересно стало. Макс заморгал, переводя взгляд с меня на мою грудь, а я приподняла брови, как бы предлагая не медлить. Ох, поплатишься ты у меня за это! Кашлянув, Макс стал аккуратно оттирать пятно, тщетно стараясь не касаться моей груди. Через полминуты он констатировал, отводя глаза:
— Кажется, блузку не спасти.
— Неужели? — саркастично спросила я, складывая на груди руки. — Жаль, но я рада, что ты хорошо провёл время. Это переводить не надо, — кинула переводчику, он кивнул. Макс вымученно улыбнулся, Фостер затрещал на английском. Предлагал пойти застирать пятно в туалет.
— Думаю, я дотерплю до дома, — ответила с улыбкой, — все равно уже расходимся. Макс одолжит мне пиджак, чтобы дойти до машины, правда, милый? — последние слова я произнесла на русском, Макс закивал, как болванчик, вскакивая и хватая свой пиджак со спинки стула.
— Мы ещё не уходим, — остудила я его пыл, он уселся на место, держа пиджак в руках, Фостер разглядывал нас с недоумением.
А я говорила! Он явно что-то заподозрил, вон как вглядывается. Можно сколько угодно продумывать ответы на вопросы и репетировать их, но одна маленькая случайность сломает все.
Наконец, мы покинули ресторан, распрощались до завтра, Макс, сев за руль, хмуро наблюдал за тем, как Фостер грузится в автомобиль.
— Мне кажется, он что-то заподозрил, — выдал в итоге.
— Неужели? — усмехнулась я. — Наверное, его смутило, что мой муж краснеет и бледнеет, касаясь меня.
Макс поморщился.
— Извини. Я не знал, как себя вести.
— Это было заметно даже повару из кухни.
Он покусал губы, выезжая с парковки.
— Мы должны сделать так, чтобы его сомнения развеялись.
— А если он наведёт о нас справки?
— Черт! — буркнул Макс. — Надеюсь, ему это не придёт в голову.
— Может, и не придёт. Ни одному нормальному человеку не придёт в голову, что кто-то разыгрывает семейную пару, чтобы втереться к нему в доверие и получить контракт.
— Фостер нормальный? Ты слышала ту фигню, что он заливал про вселенную? Такой шизик может решить: пролитое вино — тоже знак вселенной, что ему вообще в голову придёт — неизвестно.
— Ладно, твои предложения?
— Пока у меня нет предложений. Завтра с утра что-нибудь придумаем.
— Окей, босс, — хмыкнула я, Макс тормознул в моем дворе, удобно все-таки жить в центре, все рядом.
По лестнице поднималась, не торопясь. Олегу про нашу авантюру я не рассказывала, но про то, что к нам проявили интерес американцы, говорила. И про ужин с ними. Но вот сказать, что я изображаю жену другого мужчины, да ещё и Макса!.. Не смогла.
Олег привычно встретил меня в прихожей, увидев пятно, засуетился, заставляя снять блузку. Я наблюдала за ним, думая: вот, ни капли смущения, сомнения, а Макс вёл себя, как идиот… совершенно неестественно.
