— Да…
Мирослав аккуратно поднялся с дивана и забрал дочь на руки. Медленно понес ее наверх, в комнату.
Когда он скрылся из виду, я кинула взгляд в сторону прихожей и представила в голове знакомый мне сценарий, в котором я бегу из его дома, но вскоре оказываюсь пойманной.
Боюсь, только он сам может меня отпустить. Притом, по-хорошему. Мне не нужно, чтобы он искал меня. Тем более разговаривал с отцом, а еще хуже — с мужем. Надо по-хорошему. Я попытаюсь еще раз до него достучаться.
Мирослав был будто удивлен, когда вернувшись, обнаружил меня на прежнем месте.
— Ты не убегаешь.
— От тебя убежишь… — выдохнула я, опустив взгляд на колени.
— Один раз тебе это удалось, — садится рядом со мной, но перед этим выключает телевизор. — Хочешь выпить?
— Нет… — коротко взглянула на него, но вскоре вернула свой взгляд, сосредоточилась на до боли знакомых глазах. Мирослав так смотрел на меня… как за день до того, когда я решила с нами покончить. Клянусь, тот же взгляд. — Сколько время?..
— Отдыхать пора.
— Я еще в силах поехать домой.
— Ты не поедешь. И это больше не обсуждается.
— Тебе известно, что за удержание человека против воли, можно и ответить по закону?
Я в отчаянии, и он понимает это.
После тяжелого вздоха Мирослав придвинулся ко мне еще ближе, заставив тем самым меня вжаться в боковину дивана. Я боюсь его приближения.
— Ты мне должна.
— Должна?.. Что я тебе должна? — бегаю глазами по его лицу.
— Себя.
— Мирослав… — взволнованно тяну его имя, глядя на его губы. — Я так не могу…
— Чего не можешь? Быть со мной не можешь?… Хочешь и не можешь?
— Я не могу изменить мужу, — выдыхаю нервно, но вскоре буду способна только скулить. — Я уже… изменяю, — кривлюсь в лице. И дело не в поцелуях, а в чувствах, которые я испытываю. — Пожалуйста, не делай мое положение еще хуже.
Но он все равно эгоистично целует меня. В ту же секунду до боли впивается в мои губы как сумасшедший, будто этот поцелуй был необходим ему как глоток воздуха. Хватает ладонью сзади за шею и не дает отвертеться. Дальше, не прекращая истязать мои губы своими, притягивает к себе ближе, и делает так, чтобы я легла на диван, подминает меня под себя, нависая сверху.
Черт возьми… Только не это…
Глава 20. Домой.
— Мирослав… Мирослав… — все, что я могу, так это в перерывах, когда мне удается разорвать наш поцелуй, повторять его имя. Думаю, он понимает, что я хочу его остановить, но он не останавливается.
Целует и упорно ждет, когда я сдамся ему. Но если я сдамся… Только хуже будет. Ночь закончится. А я не хочу, чтобы он так заканчивалась. Только не так…
— Отпусти меня…
— Ты этого не хочешь. Чтобы отпускал — не хочешь, — говорит мне в губы.
— Я так не хочу…
— Как ты не хочешь?
— Я должна поехать домой. Так… правильно.
— И что дальше? Будешь жить с ним как ни в чем не бывало? Он тебя еще не раз упрекнет за твой недостаток. Ты будешь несчастна. Ты все эти годы была несчастна. И я… я тоже.
Он что угодно сейчас скажет, чтобы на эту ночь я осталась с ним. И, похоже, у меня нет выбора. Глупо отрицать, что я все еще питаю к нему чувства, особенно после того как узнала, что тогда он не собирался меня оставлять. Может, и сложилось бы все у нас как-нибудь. Кто знает…
— Я… я останусь здесь до утра, — сглатываю, глядя в его небесные глаза. — Но я…
— Понял, — Мирослав отстраняется, позволяет мне привстать и сесть. — Но здесь ты спать не будешь. Пойдем наверх. В комнату.
Молча, не став возражать, я последовала за ним, и только немного позже, когда мы снова оказались в его комнате, я пришла в себя.
— Ты хочешь, чтобы я ночевала в твоей комнате?
— Не хочу упускать тебя из виду. К тому же, в других комнатах не заправлена постель. Я на диван уйду.
Ничего не стану против говорить. Я настолько вымоталась морально и физически, что сил нет совершенно. Вполне смогу поспать и в его постели. Просто постараюсь не думать об этом.
— А… У тебя не найдется, во что переодеться?
— Конечно, — Мирослав отходит к комоду и достает из него, кажется, рубашку. — Держи.
— Рубашка?.. Подойдет.
Она длинная. Бедра скрывать будет, и ладно.
— Иди.
— Иду… — бросаю на него немного усталый взгляд и скрываюсь за дверью ванной комнаты.
Там я умываюсь как следует, снимаю нейлоновые колготки и платье. Беру в руки его рубашку и невольно подношу воротник рубашки к своему лицу. Кондиционером пахло и… Это все подсознательное. Прикасаясь к его вещи, я словно прикасалась к нему самому. Чувствовала его тепло и где-то глубоко испытывала желание быть с ним сейчас.
Но я заставила себя выбросить все лишнее из головы и надела рубашку.
Выхожу из ванной комнаты и замираю. Он все еще был здесь, сидел на краю кровати и встречал меня взглядом, которым сейчас пробежался по моим обнаженным ногам. Мне захотелось спрятаться от его глаз, но некуда было.
— Ты все еще здесь?.. Я думала, ты спать ушел. На диван.
— Я не мог, — поднял взгляд с моих ног выше, на мое лицо.
— Я устала, Мирослав… — заправила пряди волос себе за уши. — Правда…
— От меня?
— Поздно уже. Сам сказал.
— Тогда ложись, — похлопал ладонью по постели.
— Я лягу, как только ты уйдешь.
— Боишься меня, что ли? Раньше не боялась.
Я себя боюсь. Только себя.
— Не боюсь…
— Тогда подойди.
— Чтобы ты снова меня схватил?..
— Ты ничем не рискуешь.
Что верно, то верно. Я ничем не рискую, кроме как своей верностью к мужу. Но и ее, если смотреть правде в глаза, уже не существует. Моральная измена куда хуже физической. Болезненнее.
* * *
Утро. Новогоднее утро. Чертово первое января. Чуть рассвет.
Я нахожусь в постели своей бывшей любви. И не просто в его постели. Я с ним в постели. С Мирославом. Вчера он отказался уходить, и после долгих препираний мы легли вместе. Долгие разговоры привели к неизбежному. От чего мне сейчас так паршиво. Испытала часы удовольствия, получив в наказание пожизненные угрызения совести. Что ж я за человек такой…
Нужно идти одеваться и уезжать. Бегом. Домой!
Выползла из-под его тяжелой руки и бегом в ванную комнату, где надела платье и колготки.
Волосы не приводила в порядок, ведь расчески я не нашла.
Мирослав, к счастью, не проснулся пока я была в ванной. Я смогла спокойно покинуть комнату, а потом все же заглянула в комнату Полины, где девочка сладко спала в своей постели. Только тогда я смогла спокойно спуститься.
И все же мне было совестно вот так просто сбегать из его дома.
Случайно нашла взглядом ручку в прихожей, а после вернулась в гостиную, чтобы взять белую салфетку со стола.
Написала ему записку.
«Прости меня. Я уезжаю. Не ищи меня и не держи зла. Устина».
Сухо, но то, что нужно. Он должен будет остыть, когда обнаружит это. Это сообщение в очередной раз напомнит ему, что так будет лучше.
Покинула дом, плотно закрыв за собой дверь, а потом сразу в машину.
Уже будучи на городских улицах, я разревелась. Меня переполнял спектр всех возможных чувств. Они разрывали меня, сводили с ума.
Зачем я только пошла на это?.. Я все усугубила. Мы усугубили. Не будь этой ночи между нами, все было бы гораздо проще. Хотя есть возможность, что эта ностальгия позволит Мирославу понять и отпустить все, что нас связывало. Встретились, вспомнили, рассказали друг другу правду… Теперь, наконец, все должно закончиться. По-настоящему закончиться.
Подъехав к нашему с мужем дому, я долго не решалась выйти из машины. Подбирала слова в своей голове. Что скажу ему, думала. Ничего так и не нашла, потому просто поднялась к нам в квартиру.
Нажала на звонок. Тут же раздались шаги. Он был дома. Не спал, судя по всему. Значит, сильно не пил прошлой ночью. Иначе бы так быстро не побежал открывать.
— Устина! Где ты была?! — его громкий голос отдавался болью в висках.
