до была ни с чем, так что ничего не потеряю.
Она залпом выдула остатки воды и с грохотом поставила стакан на стол. Полина метала обеспокоенный взгляд от одной к другой, но после громкого звука словно очнулась и воскликнула:
– Мам, смотри, что мы с Карой купили!
Она побежала в прихожую и зашелестела бумажными пакетами. Мать смотрела на нее с сожалением или разочарованием, опять сложив руки треугольником на груди – ее любимый жест смирения и терпения.
– Куртка, смотри, какая! – девчонка приложила косуху к плечам и повертелась с небольшой амплитудой.
– О, явились ночные бабочки, – проворчал отец, остановившись в проеме двери большой комнаты. – А это че такое?
Он кивнул на пакеты и перевел пока еще недоуменный, но уже злой взгляд на старшую дочь. Карина съежилась.
– Очередные сто тысяч? – продолжал отец с издевкой. – Сама продалась и сестру за собой тащишь!
Налитые кровью глаза быстро обежали все троих и остановились на Полине, точнее на куртке, которую та крепко прижала к себе, предвкушая страшное.
– Ну, ты же не вывозишь, – ответила Карина, приподняв подбородок. – Дочери ходить не в чем, а тебе плевать. Только молить о снисхождении и можешь. Хм. Молитвы услышаны. Считай, это божьим даром.
Ей хотелось его задеть и унизить. Первой. Невысокая фигура отца терялась в широком халате серо-черного цвета. Когда-то он казался ей грозным и всемогущим, но теперь она видела только жалкого неудачника, осунувшегося под тяготами жизни, который в собственных бедах винил несправедливость мироустройства и безбожность остальных людей.
– Цыц, стерва! Я свое честным трудом зарабатываю, – отец резко подался вперед, сжав розовые обветренные руки до побеления костяшек, но остановился, не сделав и шага, и отвернулся к матери. – И эта дрянь еще будет меня в чем-то упрекать.
Женщина опустила покорные глаза и сложила жилистые руки на животе, крепко обвив предплечья, как лианы друг друга в густых зарослях. Полина накинула куртку на плечи и стянула к центру рукава.
– Это я выбросить тебе не дам! Я не надену больше ту драную! – тонкий голос девчонки вибрировал от страха, но решимость укрепляла позу и хмурила гладкий лоб.
– Не драная она вовсе! Подумаешь, дырка. Мать заштопает.
Отец чуть смягчился. В глазах промелькнул стыд, но быстро сменился злобой, когда взгляд опять коснулся старшей дочери.
– Толь, – тихо сказала мать, – старая куртка и правда поизносилась.
Отец оскалился на секунду, но не нашелся, что ответить, и прошел к холодильнику, чтобы достать открытую ряженку в квадратной картонной упаковке.
– Че ты ей иконку всучила? – обратился он к жене. – Мать, тут икона уже не поможет. Слава богу, эта шваль завтра отсюда уберется.
– Толь, у Кары же сегодня день рождения, – вступилась женщина.
– Да будь проклят этот день, – брызгая ряженкой, процедил отец.
Карина почувствовала, как внутри что-то надломилось. Оно ломалось уже не раз, но каждый новый приносило адскую боль пуще прежней. Закрыв глаза, она судорожно выдохнула. «А он еще не знает правды», – проскользнула мысль, то ли насмешливая, то ли опасливая. Стоило лечь спать, чтобы закончить этот день поскорее. Он был испорчен с самого начала. Они встретились глазами с матерью. Та извинялась взглядом, но ничего не говорила. Полина подняла уголки бровей над переносицей, будто молила о чем-то, прижимая пустые рукава к груди.
Девушка принесла коробку с макарунами на стол и придвинула к матери.
– Угощайтесь, – сказала Карина в пустоту.
Мать не ответила, только качала головой, закрыв лицо руками. Отец пил ряженку.
В комнате она сразу плюхнулась на раздвижной диван, на котором они спали вместе с Полиной с самого детства. Сестренка прибежала за ней.
– Кар… – начала она, но старшая остановила ее жестом.
– Все в порядке. Давай, спать. День был длинный.
Они разделись и легли, прижавшись друг к другу. Карина раньше всегда обнимала сестренку сзади, когда та была мелкой и не могла уснуть. Сейчас обеим захотелось лечь так же. Тепло родного человека, самого близкого, успокаивало. Отогревало сердце и душу. Даже внутренних кошек убаюкивало, хотя, казалось, те царапались в безостановочном режиме.
Закрыв глаза, Карина повторяла себе, что завтра будет ночевать уже в другом месте и одной проблемой станет меньше.
Глава 2. Ориентир, который плохой
В субботу Карина выходила на смену с утра. Как раз у многих из ее зрителей в других часовых поясах разгоралась ночь либо дело уже близилось к вечеру. И родителям легко было объяснить такое раннее отсутствие учебой, хотя на субботу пары почти никогда не назначались.
Летом она работала практически каждый день по вечерам, потому что чем чаще модель мелькает в онлайне, тем больше ее замечают и смотрят, а с началом учебы решила вернуться в прежний режим и выходить по вторникам, четвергам и субботам. Подписчиков ей хватало. Набрался уже костяк постоянных. Доходы приняли более-менее стабильный оборот.
Во всем, что касалось работы, Карина была к себе строгой и тщательно следила за тем, как сама и окружение будет выглядеть на камеру. В ванной она перед каждой сменой проводила по многу времени. Намывалась тщательно, укладывала волосы, делала маски для лица, мазалась кремами и лосьонами. За год успела сделать татуаж бровей и губ, чтобы меньше времени тратить на макияж. Ресницы наращивала каждые пару месяцев. Раз в две недели ходила в салон ногтей. Лазерной эпиляцией вывела волосы на всем теле. Но подкрашиваться все равно приходилось: накладывать тон, румяна, тени, рисовать стрелки, когда того требовал образ, или губам придавать яркие ненатуральные оттенки. А за кожей требовалось ухаживать особенно. Вся ванная была обставлена не столько декоративной, сколько уходовой косметикой. Многие из средств производились компанией матери Зайкина – Карина не брезговала, потому что они продавались по приемлемым ценам и обладали соответствующим качеством, а она тратила такую косметику тоннами.
Напялив спортивный костюм, девушка отправилась в студию на автобусе. Все наряды и обувь для стримов хранились там в ее личном шкафчике. В этой студии она работала больше года и планировала вскоре уйти в свободное плавание, потому что надоело платить комиссию в половину заработка на сайте. Денежный поток с ее стримов постоянно увеличивался. Жадность больше не позволяла делиться с другими. Сам сайт брал комиссию в пятьдесят процентов от того, что платили мемберы, а студия забирала еще двадцать пять. Ей доставалась жалкая четверть. Но без сайта она работать не могла, а без студии – вполне. Для этого предстояло заново раскручиваться и уже на другом сервисе, поэтому Карина, не любившая рисковать, решила, что пока будет работать на два фронта. Для этого
