Да какое стеснение, дом большой, места много. Павлушка рад будет, да и Любаша. А конь при чем?
- Я забрать его хочу, здесь теперь ему не место, чужое все…
- Так и Султан теперь чужой. Я сказал банкиру, что он твой, но он сказал, что по описи триста восемь коней, вместе с ним.
У меня сердце зашлось от страха. Нет, только не это. Этот банкир на все решил лапу наложить! Но он ошибается, Султан мой, у меня есть паспорт на него. Завтра заберу вещи и документы, и предъявлю ему.
- А почему вместе с ним? Султан не входил в опись, я знаю, мне папа говорил.
- Одна лошадь погибла при пожаре, поэтому…
- Ясно. Но Султан мой, я докажу.
- Попробуй. А сейчас давай я Павлушку позову, пусть отвезет тебя к нам. Он на телеге с конюшен горелые доски вывозит на мусорку, мы с ним вместе с похорон вернулись. Где твои вещи? – добрый дядя Митя обнял меня за плечи. Сироткин оставил все-таки наших работников на месте, я была рада за них, ведь работы в наших местах не найти.
- Нету у меня вещей. Я собрала все, в сумках стоит в моей комнате, но меня не пустили в дом.
- Как же это? Это же не по-человечески! Я сейчас пойду и разберусь… - начал кипятиться конюх, я обняла его, успокаивая.
- Не надо, дядь Мить, я завтра сама приду и заберу. Сказал мне охранник, что «господин» только завтра будет. И Павлушку сама попрошу, не отвлекайтесь от работы. А то еще влетит вам из-за меня.
Попрощавшись с добрым дядькой, я пошла в сторону сгоревших конюшен. В памяти сразу встала та трагическая ночь, едва только показались обгорелые останки нашего семейного бизнеса. Около десятка человек копались на развалинах, разбирая их. Наверное, новый барин будет заново отстраивать сараи. Павлушки не было видно, я побродила по пепелищу, смахивая слезы со щек.
Как-то не так я планировала свою жизнь, в ней было место радости и счастью… а теперь только пепел и мусор остался от моих планов. Развернулась на выход, побрела, едва переставляя ноги. Вдруг за что-то зацепилась больной ногой. Наклонившись, разгребла рукой мусор и увидела подкову, подняла ее, отряхнула. Сразу вспомнила как двинула такой по башке нападавшего бандита, а может это та самая подкова и есть. Воровато оглянувшись, убедилась, что на меня никто не обращает внимания, я сунула ее под водолазку, боясь что отнимут.
Вышла на дорогу и задумалась. До деревни, где живут Зябликовы идти далеко, километров пять. Так что вряд ли я смогу дойти. Настроение упало до нуля, снова хотелось плакать, даже выть хотелось. Развернулась в обратную сторону и пошла к реке, на свое любимое место. Посижу до утра у костра, а потом с утра пораньше схожу, заберу свои вещи, коня заберу. И уеду. Куда глаза глядят.
С костром тоже ничего не вышло, из головы вылетело, что спички нужны. Постояла на берегу просто, повертела в руках подкову. На одной стороне подковы была надпись – «Шатиловский конный завод». Вот что осталось от конезавода, железяка с надписью! Размахнулась, собираясь бросить ее в воду, пусть уж и она утонет, но не хватило ярости, жалко стало. Представилось, что она висит в моем кабинете на стене, а я хозяйка конезавода с таким названием – Шатиловский! Я прижала подкову к груди и тихонько поклялась.
- Папа, мама! Я все сделаю, но наш конезавод возродится! Жизни не пожалею! – потом подняла подкову к небу и прокричала:
– Я жизнью клянусь, я продолжу ваше дело!
Как только прокричала, вдалеке сверкнула молния и проворчал гром, мне показалось это знаком, уверенность вернулась ко мне, и я сразу почувствовала себя лучше. Села на скамейку, потом легла и, глядя в вечернее летнее небо стала представлять свой будущий конезавод, пусть он будет не здесь, не в этих краях, но он будет. Пусть пройдет много времени, но я утру нос зажравшемуся банкиру! Я – Ева Шатилова!
- Ева! Ева-аа! Проснись милая! Ты плачешь во сне… я пришел, не плачь… - кто-то звал меня, очень нежно, целовал мои руки.
Открыла глаза и увидела огромные шоколадные очи. Только что во сне видела их, только их обладателем был мальчик лет двенадцати, с темными бровями, пушистыми темными ресницами и светло-русыми волосами. Очень красивый мальчик, с необычным именем. Тимоша. А я была маленькой визгливой пятилетней, или помладше, девчонкой, с веселыми светло-карамельными хвостиками. Мы смеялись и играли в догонялки, потом малышка упала и разбила коленку. Она плакала и звала Тимошу, мальчик дул на ранку и потом сказал – «не плачь малышка моя, вот возьми леденец». Он протягивал мне мои любимые леденцы. И тут меня разбудил Тимур. Я села на скамейке, не совсем понимая со сна, где я и что здесь делаю.
- Ну что, успокоилась? – он вытирал мои мокрые щеки, заглядывая в глаза. – Ты чего здесь делаешь? Почему плачешь? Кто обидел?
- Это не я плакала, – увидев удивленные глаза парня, пояснила:
- Это девочка, во сне.
Сколько же я проспала, уже почти сумерки наступили. Машина Тимура стояла на своем обычном месте с включенными фарами. По воде пробегала рябь от ветра, а небо заволокли тучи. Старая плакучая ива раскачивала ветвями, те, которые спускались к самой воде, полоскались в речных волнах. Погода портится… Вот и переночевала на лавочке. Даже природа против меня.
- Ты звала меня, – Тимур присел рядом на лавку.
- Кто? Я? Нет, не звала.
- Ты плакала и звала – «Тимоша, помоги!»
- Да говорю же, сон приснился, – я рассказала Тимуру свой сон. Он странно улыбался, гладил мою руку.
- Ясно! Только все равно ты меня звала! Ты чего тут? Я обыскался тебя. Приехал в твой дом – там эти… у Зябликовых ты так и не появилась. Тогда я понял где ты. А вещи твои где?
Я рассказала ему про все. Сначала Тимур молчал, потом вскочил со скамьи, отошел и выругался чуть слышно. Потом повернулся ко мне.
- Поехали!
- Куда?
- К Зябликовым тебя подброшу, а сам… по делам надо, – он выглядел злым и решительно настроенным на что-то. Я подошла к нему.
- Тимур, не надо… я сама разберусь. Не лезь в это дело. Я завтра с утра пойду
