плечом, глядя на старушенцию, шаркающую к двери.
Бесит, не могу прям! Пришелец блин из девятнадцатого века!
Разглядываю старомодное платье и высокую прическу.
— Варвара Карловна, я провожу вас, — тут же любезно семенит за ней мать.
Пока она занята моим репетитором, направляюсь на кухню. Приоткрываю крышку кастрюли и морщу нос, потому что обнаружила там очередную овощную херобору.
Беру стул. Встаю на него и вытягиваю шею, подобно страусу.
— Класс!
Спрыгиваю вниз. Мне удается стащить с полки пакет с круассанами. Сливочная начинка. Божественный хруст французской булочки. Ммм…
— И чем это мы тут заняты?! — прилетает в спину.
Аж давлюсь. Не ожидала, что она так быстро вернется.
— Аппетит испортишь!
Аппетит итак пропал, стоило только вдохнуть аромат ее чудо-варева.
— И ты помнишь, Сань, все, кроме папы до конца месяца на детокс-диете.
— Ну ее на фиг эту твою детокс-диету, — встаю на носочки и зло швыряю наверх пакет с вкусняшками. Попадаю куда надо не с первой попытки. Злюсь.
«Какой у тебя рост, кнопка?» — рефреном звучит в моей голове.
— Присядь-ка. Что с тобой? — тревожится она, утягивая меня за собой на диванчик.
— Все хорошо.
— Какая-то ты странная в последнее время, — задумчиво хмыкает и проходится по мне взглядом-рентгеном. — Особенно после поездки в этот ваш Бобруйск.
— Бобрино, — исправляю на автомате.
— Так ты расскажешь, в чем дело? — давит она настырно.
— Да ну перестань! — раздражаюсь еще больше. — Причем тут эта глушь?
— Значит, мне показалось? — заглядывает в глаза.
— Конечно показалось, — отражаю невозмутимо.
И нет, я совсем-совсем про него не думаю. И не вспоминаю даже. Еще чего! Обойдется!
А если и вспоминаю, то только для того, чтобы убедиться повторно: Паровозов относится к отряду «козел обыкновенный». Ушел, даже не попрощавшись. Словно я девица с улицы какая-нибудь!
И вот вроде осознаю, что ничем мы друг другу не обязаны, а все равно обидно и неприятно в душе.
— Сааашкааа… — многозначительно тянет мама.
— Просто устала, — гоню прочь ненужные мысли.
— Устала? — удивленно на меня смотрит. — Так каникулы же!
— У всех нормальных людей — да, — бормочу себе под нос. — А у меня что?
Репетиторы — интенсивный курс. Секции. Хор и дальше по списку.
— Не тащу уже твой режим.
— Зай, ну перестань, это все нехватка витаминов! — берет меня за руку и ласково прижимается щекой к щеке.
Кожа у нее такая нежная, гладкая и мягкая. Надо, наверное, и мне перестать уже игнорировать крема. Чтоб в сорок вот также потрясающе выглядеть.
— Потерпи до лета, солнышко. Поступишь, на море укатим! Недели на две. Хочешь?
— Хочу, — позволяю крепко себя обнять.
На море хочу. В университет МВД — нет.
— Китайский учить не буду. Не обижайся, — выдвигаю свое требование, пока ощущаю внутри решительный настрой.
— Саш…
— Извини, но сил итак нет, — дергаю плечом и высвобождаюсь из плена материнских рук.
— Мне кажется, тебе понравится, — рассуждает она вслух.
— А мне кажется, что и без китайского забот предостаточно, — гну свою линию. Впервые за долгое время, что называется, показывая зубы.
— Даже и пробовать не станешь?
— Не стану, — отказываюсь упрямо.
— Ну как знаешь, — и все же обиженно дуется.
— Спасибо, мам, — целую ее в плечо. — Давай, накладывай свою стряпню.
Она заметно приободряется. Рассказывает про новый рецепт, который увидела в соцсетях, и с энтузиазмом раскладывает непрезентабельно выглядящее месиво по тарелкам.
Храбро вооружаюсь вилкой и приступаю к трапезе.
За проявленную по отношению ко мне гибкость в знак благодарности рискну попробовать этот ее убийственно-пахнущий шедевр…
* * *
— А че это мы без настроения, Александра Павловна? — выбрасывая сигарету в сугроб, подтрунивает надо мной наш водитель Глеб.
— Плохо сплю, — отзываюсь нехотя.
— А потому что в гаджетах своих сидите по пол ночи, — умничает, открывая заднюю дверь нашей камри. — Мой Максим такой же. Рубится в стрелялки часами напролет. Эх, молодежь, молодежь…
— Я этой фигней не страдаю.
— Ты плохо спишь, Саша? — мама обеспокоенно на меня поглядывает.
— Ерунда.
— И ничего не ерунда. Завези-ка нас, Глеб Денисович, в клинику. Кровь по-быстрому сдадим.
— Мам, — раздраженно закатываю глаза.
Начинается. Анализы. Врачи. Она у меня тот еще паникер. На пустом месте проблему раздует.
— У тебя первым уроком физкультура, — беззаботно отмахивается, поглядывая на часы. — На алгебру успеем. Тут ехать недалеко.
— Вот и правильно, Евгения Владимировна, — поддерживает ее решение Глеб. — Мало ли, что там со здоровьем. Вон какая бледнючая.
Закатываю глаза повторно, а машина тем временем трогается с места.
Мама прям экстрасенс. Нам и правда удается управиться минут за сорок. В восемь пятьдесят я уже протягиваю пальто брюзге-гардеробщице, после чего направляюсь в спортзал. А там у нас — грандиозный забег. Мои одноклассники, высунув языки на плечо, бегут какой-то марафон.
— Чего прохлаждаемся, Харитонова? — рявкает физрук, неотрывно наблюдая за процессией.
— Анализы сдавала, Петр Алексеевич. — объясняюсь, присаживаясь на скамейку. — Плохо себя чувствую.
— Ну так немудрено. Носишься как энерджайзер с одного факультатива на другой.
— Всесторонне развиваюсь.
— Цыбин, поднажми! Плетешься как москвич моего деда! — орет он громко, а потом снова возвращается к нашему разговору. — И что с анализами?
— Да кто ж знает, надо подождать результаты. Думаю, там все нормально. Это мама, как всегда, тревогу бьет.
— Женька такая Женька… — замечаю появившуюся на его губах улыбку.
Эт чет новенькое…
— Знаете мою маму?! — восклицаю изумленно.
— Да знаю, разумеется. Вместе учились в школе, — неохотно делится интересными подробностями. — Живее тошнотики, живее! Купцова, брендовые кроссовки нужны не только для красивых фоточек. Быстрее копыта переставляем, барышни! Ран! [6]
Вышеназванные барышни строят недовольные фэйсы, утирают пот со лба, но послушно разгоняются.
Своеобразная манера общения Петра с учениками давно уже никого не удивляет. Никто не пойдет на него жаловаться, потому что несмотря ни на что, все его тут уважают. И представители золотой молодежи, коих в нашей гимназии большинство, и те, кто оказался здесь, получив счастливый билет по специальной социальной программе.
— Бондаренко, Клюев, Макаревич, — шагом. Остальные бегут! — командует физрук. — Беркутов, дистанцию держи! Прилип к Лисицыной как банный лист.
— Не могу противостоять чувствам, Алексеич! Тянет как магнитом! — кричит ему Ромка в ответ.
Зал взбудораженно гудит, Петр молча вздыхает. Алена, краснея, прибавляет газу, а я хохочу.
Ну какой придурашка!
— Кто-нибудь смелый, дайте пинка Абрамову. Так сказать для ускорения. Не то вот-вот заснет.
Беркутов спешит исполнить поручение учителя. Ян в ответ лупит его по печени. Естественно, между этими двумя завязывается привычная возня.
— Эу! Угомонились, идиоты! — свистит Петр.
— Есть вода, Конопля? — раздается совсем рядом.
— Ну допустим, — смотрю на Бондаренко, стоящего около меня.
— Давай ее сюда, — лениво откидывает светлые пряди, упавшие на лоб.
— А волшебное слово, Леш? — вскидываю бровь, доставая бутылку
