- Просто, не делай ей больно. Я очень тебя прошу.
***
Джеймс.
Два часа, о которых говорила моя жена, давно прошли. Время близится к позднему вечеру, а ее все ещё нет. Дождь не прекращается с самого утра, и я немного боюсь представить, в каком состоянии будет Дженнифер, в конце концов, после того, что я узнал от отца об ее семье, чувство вины по отношению к ней проявляется с большей силой.
«-Знаешь, сын, - шепнул он мне на ухо, пока мама собиралась, - после всего я уверен, эта девочка мечтала о большой семье, пока ты своим поведение эти мечты не разрушил. Ты хотя бы приглядись к ней, подружись на конец, даже если вы не будете настоящими мужем и женой, и она позволит тебе быть с кем ты хочешь, друзьями-то вы стать сможете. Да и не обязательно с ней будет спать, когда приемник понадобится, ЭКО ещё никто не отменял».
Блядтсво.
Решил помочь матери сосватать нас, чертов старикашка. Наговорил всякой херни про Мелиссу, затем рассказал жалобную историю жизни его любимицы, а теперь ещё и про дружбу заливать начал. Да пошел ты, отец!
Вина мгновенно сменяется жалостью, резко перетекающей в ярость, когда девчонка в одиннадцатом часу ночи открывает дверь и что-то роняет.
- Черт, - тихо шепчет она, вцепляясь в больную ногу, слегка подпрыгивая на здоровой.
Мокрые волосы темными сосульками свисают вниз, закрывая лицо, с одежды прямо на пол стекает несусветное количество воды; я понимаю, что она пьяна, только тогда она поднимает голову и смотрит на меня расфокусированным взглядом.
- Оо, муженёк, - пропевает она, странно улыбаясь, - решил исполнить, наконец, супружеский долг? Ах, точно, ты же теперь даже это не в состоянии сделать.
И даже то, что я слышу в ее голосе не сарказм, нет, а боль, глубокую, отчаянную, сжирающую ее изнутри, это не останавливает меня от последующих слов:
- Кажется, кто-то другой помог тебе его исполнить, - сам не узнаю свой голос.
Рычащий, злобный, яростный.
На моей жене толстовка другого мужчины, и даже отсюда на расстоянии двух метров от нее, сквозь запах грозы и дождя я чувствую непередаваемый запах мужского одеколона: лёгкий ненавязчивый запах ванили, смешанный с кардамоном и бергамотом. Знакомый аромат, но не могу вспомнить откуда.
- Что такое, тебе можно трахаться с твоей сучкой, а мне кого-то найти себе - нет? – она усмехается. – Я-то хотя бы могу себе это позволить, а вот мисс Уайт ты нахрен не сдашься таким, и ты знаешь об этом, ведь именно поэтому не рассказал своей малышке, что ты теперь инвалид.
- Или проспись стерва, пока я тебя нахрен не убил!
- А ты что, можешь? – он приближается ко мне слишком близко, чуть ли не садясь ко мне на колени, опаляя запахом мужского одеколона и перегара. – Ну, так давай, сделай нам обоим одолжение.
С рычанием я впиваюсь ей в шею рукой, перекрывая доступ к кислороду, сдавливая трахею, и с мстительным удовольствием слушаю ее хрипы.
«..он не раз и не два поднимал руку на нее, из-за того, что она портила его бумаги, или отвлекала от звонка».
Слова отца всплывают из памяти, и, смотря на ее покрасневшее лицо, заглядывая в ее карие очи, я вижу лишь отголоски той постоянной боли, что причинял ей отец. Маленькую девочку, что потеряла маму, и отчаянно желающую получить внимание отца, даже если от этого ей прилетит удар.
Рука тут же расцепляется, и хрупкое мокрое тело все-таки падает мне на коленки, курносый носик утыкается мне в шею, руки приземляются на плечи и все ее естество содрогается в рыданиях. Соленые капли стекают по ее лицу, падают остатками мне на оголенную кожу, вызывая лишь жалость и сочувствие. Сегодня сломленаона.
Я не двигаюсь. Так будет лучше. Потому что знаю, дернись я, тут же верну свои руки на шею и закончу начатое. Я не собираюсь жалеть ее. Не собираюсь дружить с ней. Относится с пониманием. И уж тем более не собираюсь влюбляться в нее.
Никогда не полюблю.
_____________
* - дюйм = ~2,5 см
Глава 10.
Дженнифер.
Первое, что я почувствовала, продрав глаза следующим днем – это, во-первых, адскую разрывающую голову боль, во-вторых, то, что во рту у меня будто кошки всю ночь гадили – мерзкий привкус преследовал меня, сколько бы я не сглатывала слюну, чувствуя при этом сильную боль в горле. В третьих, это то, что в моих глазах поселилась пустыня, ощущение, словно всю ночь ревела…
Твою мать.
Что было прошлой ночью?
Я помню, как ушла на кладбище к маме, перед этим заехав в цветочный магазин купить ее любимые лилии, что дождь все усиливался до такой степени, что к моменту как я доехала к нужному месту, дорогу настолько размыло, что машина чуть было, не застряла, и я была вынуждена идти дальше пешком. Неожиданная встреча с отцом стала сюрпризом…
Стараясь как можно меньше наступать на лужи и не увязнуть по уши в грязи, я таки смогла добраться до нужной могилы, рядом с которой стояла высокая фигура. Дождь размывал очертания человека, так что, пока я не приблизилась к нему, понять, кто это не смогла, потому что если бы сразу разобралась, кто это, ни за что бы не подошла. Лучше бы промокла насквозь – зонтик мало спасал – чем встретилась с ним.
Мэтт Харрис – один из самых влиятельных мужчин в сфереIT-бизнеса и мой отец. Как всегда встретил меня безразличным взглядом, обвел меня им и презрительно сморщился. Ну, уж извините господин Харрис, детей не выбирают, также как и отцов, чтоб тебя ублюдок. Мог бы хоть для приличия в такой день состроить вид любящей семьи.
- Здравствуй, отец, - молвлю я, на что получаю лишь какой-то ущербный кивок. У тебя, что язык отсохнет, если ты поздороваешься?- Как поживаешь?
- Все хорошо, - хриплый голос пробирает до мурашек и в нем столько холода, что в пору с айсбергом соревноваться. – Слышал, что стряслось с твоим мужем. Такая трагедия.
- Это ведь не твоих рук дело, правда? – почему-то на ум пришли эти слова, после того как я вспомнила о словах Редмонда, что возможно авария была подставная.
- Ты на что это намекаешь, а? – я сделала шаг назад от него, чтобы не дай бог не получить по лицу.
Он это может, я знаю, столько раз уже оступалась и огребала за это, не хочется повторять.
- Просто ходят слухи, что авария была специально подстроена, - я, наконец, кладу букет цветов на могилу матери. Там на каменном надгробии выгравирован ее портрет, с которого она так мягко и светло улыбается, что невольно хочешь улыбнуться сам, но лишь слезы на глаза наворачиваются. – Так что решила убедиться, что это не ты.
- Твоя задача – это быть идеальной женой и поставить своего муженька на ноги, - он жестко ухмыляется. – Хотя можешь этого и не делать, а то ведь опять налево пойдет, а ты ему и слова поперек не скажешь. Хорошо я тебя научил подчиняться мужчинам.
- Ты мне больше не указ, - я стряхиваю его руку со своей шеи, и вызывающе смотрю ему прямо в карие глаза, на дне которых голодная бездна из монстров. – С тех самых пор как отдал замуж, и «подчиняюсь» я теперь только мужу. С таким отношением к семье не удивительно, что ты не заметил, что мама больна. Небось, до сих пор думаешь, что если даешь деньги, то все счастливы? Так вот, ты глубоко заблуждаешься,папочка, - я буквально выплюнула последнее слово ему прямо в лицо, не заметив, как злость берет свое, и он уже замахивается. Его крупная ладонь останавливается в сантиметре от моего лица.
- Что хочешь показать маме, как сильно ты любишь вашу дочку? Ну, давай, думаю, она оценит, когда поймет, что ты не сдержал последнюю ее просьбу позаботиться обо мне. Отлично позаботился, ничего не скажешь.
Карие глаза темнеют, становясь просто черными. Уголки его носа раздуваются, показывая, насколько он зол, вены на шее вздуваются и яростно пульсируют.
