хоть она отвлекала Алису.
АЛЕКСАНДРА
Так прекрасно начавшийся в воскресенье день закончился очередными разборками с Демидом. И пусть в этот раз последнее слово осталось за мной, я не чувствовала себя счастливой. Никогда не любила ругаться. А уж тем более с Гадаровым средним. И не потому, что боялась его реакции, наоборот, все его эмоции я, как губка, впитывала и пропускала через себя. Даже если не стремилась делать это намеренно.
Так было всегда, сколько нас помню. Если он радовался, улыбка сама собой приклеивалась к моим губам, но, если Демид огорчался и негодовал, я не находила места, пока проблема не решалась.
Вот и вчера он после нашей перепалки пребывал в своем молчаливо-злом состоянии, внешне отрешенный, но кипящий внутри отрицательными эмоциями. Но я-то их ощущала и оттого тоже была раздражена.
В итоге все силы уходили, чтобы, сконцентрировавшись на Артеме, дарить ему весь незначительный имеющийся во мне заряд позитива и украдкой наблюдать за слегка растерянной Алисой. Белова явно чувствовала себя не в своей тарелке, и я, как человек по натуре незлой, должна была бы ее пожалеть, однако, не жалелось.
Не могла себя пересилить.
А всё потому, что ее, с виду прирожденную жертву, готовую прогибаться под обстоятельства, а в будущем стать послушной женой, никто не тянул замуж силком. Она сама, осознанно, выбрала Демида, не подкаблучника, а лидера по натуре, привыкшего командовать, а значит, осознавала, на что шла.
И кто их поймет, может, именно к этому они оба с Гадаровым стремились: он повелевать, а она подчиняться? И их пара только мне казалась безумно странной и неправильной композицией из двух незнакомцев, а остальные видели большее: крепкую и счастливую будущую ячейку общества?
Я не понимала, потому всеми силами стремилась убедить себя, что это не мое дело, но… получалось со скрипом. Демид не сиял позитивом. И это мучало. Да так, что по большей части ночью не спала, а пребывала в полусне, гоняя по кругу разъедающие мысли.
В итоге утром встала смурная, и погода, будто поддерживая мой упаднический настрой, тоже испортилась. Еще на рассвете всё небо заволокло грозовыми тучами, и по стеклам то и дело накрапывал мелкий ленивый дождь.
Ехать на работу не было сил, но понедельник никому не давал поблажек.
– На ближайшие десять дней прогноз отвратительный, – Артем вынырнул из телефона, в который зарылся, уплетая плотный завтрак. – Если такое случится в день помолвки, с матерью Алисы произойдет удар. Она же намерилась организовать торжество на природе. И не абы какое, а грандиозное, чтобы непременно забраться на первые полосы всех новостных лент и встряхнуть столицу.
– А мне ровно, – буркнула в ответ. – Я не собираюсь идти.
– Кудряшка, это неразумно, – младший Гадаров не принимал мою сторону. – Тебе все равно не отвертеться, так что уж лучше смирись и...
Артем оборвал фразу, посмотрев мне за спину. А я, даже не оборачиваясь, поняла, кто там появился: слишком знакомую поступь уловил слух, слишком привычные мурашки поползли по коже, слишком остро я ощутила взгляд, коснувшийся моего затылка.
– Почему замолчали? – будто бы между делом уточнил Демид, входя в столовую и садясь за стол. – Или тема беседы слишком личная, чтобы вести ее при мне?
От неприкрытого сарказма непроизвольно сжалась. В последнее время все наши с Гадаровым встречи выливались в непрекращающиеся стычки, сжирающие тысячи нервных клеток, а порой почти в скандалы. Но сегодня желания продолжать в том же духе не было. Не отойдя от вчерашнего, я чувствовала себя слабой и слишком уязвимой, чтобы противостоять на равных.
– Так и есть, личная, – Артем растянул улыбку. – Ты же нас с Кудряшкой знаешь. Любим поболтать, и секретов общих много – это верно.
– Знаю, – Демид ответил лаконично и легкости в разговоре не поддержал.
Младший брат нахмурился, уловив холодок, и перевел взгляд на меня, словно я могла подсказать причину плохого настроения старшего.
Напряжение, разлившееся в помещении, можно было резать ножом, но оно же помогло мне принять окончательное решение. Я созрела переехать, потому что устала чувствовать себя то вечно виноватой, то глупой малолеткой, которой постоянно указывают на ее место.
В этот момент в столовую вошли Людмила и Сергей, что оказалось на руку. Не любила оттягивать неизбежное, но вопросы старшего Гадарова, заданные Демиду, заставили притормозить и вслушаться в разговор.
– Демид, на работе всё нормально? Размах последнего дела в СМИ раздут до кошмарных размеров.
– Конечно, пап, не переживай.
– Я был в суде в пятницу, завозил документы, – вмешался Артем. – И то, что обсуждается в коридорах… Складывается ощущение, что, если Чернова посадят, в криминальной сфере произойдут глобальные сдвиги.
– Логично, – саркастически улыбнулся Демид, – Черт не захочет тонуть один, потянет дружков на аркане. А там список подельников неприлично большой.
– Они тебя ненавидят, брат. Даже меня пробрало от их пылающих злобой взглядов.
– Темыч, это нормально. Защитникам я как кость в горле, потому что планирую засадить их клиента за решетку. А преступникам вообще сам Бог велел, они же только и умеют, что угрожать и терроризировать. Не переживай, как только вынесут приговор по делу, всё стихнет.
– Но это очень опасно, – прищурился Сергей.
Однако, Демид остался Демидом:
– Не опаснее, чем переходить улицу. Забудьте, – отмахнулся, пожав плечами.
Братья встретились взглядами, словно безмолвно обменялись мнениями, и Артём тут же сменил тему, заговорив о ремонте в офисе, превратившемся, по его мнению, в полный бедлам и хаос, а потом стал сетовать на плохую погоду.
– Мне предложили неплохой вариант съемной квартиры, – спокойно проговорила, глядя на Людмилу, стоило в беседе появиться паузе. – В новом фонде, недалеко от работы. На машине не больше пятнадцати минут, а вы знаете, как я ненавижу пробки.
На самом деле Рублев уже второй месяц расхваливал мне квартиру своего знакомого, улетевшего заграницу на пару лет по контракту. Но я особо не вникала, мне у Гадаровых было уютно и хорошо. Но теперь желание сбежать подальше от Демида жгло изнутри.
Моя речь произвела эффект разорвавшейся бомбы, потому что за столом все разом умолкли. На меня смотрели по-разному, но сильнее всех беспокоил прожигающий яростью взгляд, и я точно знала, кому он принадлежит.
– Сашенька, ты решила это окончательно? – дрогнувший голос Людмилы и ее вмиг погрустневшее лицо заставили почувствовать себя бессердечной злыдней.
Артем и Сергей также пребывали в недоумении.
–
