у него просто не выдержали нервы…
Последнее, что он помнил — как, прихватив бутылку с остатками коньяка, побрел прочь из ресторана. По дороге удивительным образом никого не встретил, кроме охранника на входе, который попытался его окликнуть, сказал что-то про одежду, но Михаил только рукой махнул и промычал:
— В машине.
Он даже не подумал, что в подобном состоянии не сможет сесть за руль. Вышел, завернул за угол, напрочь забыв, где находится стоянка, отхлебнул коньяка… Потом ещё, и ещё…
Кажется, после этого его стошнило, но в любом случае где-то тут воспоминания и обрывались. Потом вспыхивали короткими и яркими образами — вот Оксана поддерживает его, чтобы не грохнулся, вот тащит к машине, вот пытается что-то ему сказать, сидя в салоне автомобиля… Нет, дальше пусто. Значит, где-то в такси он окончательно отрубился. Удивительно, как секретарь дотащила его до квартиры. Такая маленькая… такого здоровенного…
А Михаил назвал её непривлекательной. Тьфу ты, дебил!
Он вздохнул и вышел из ванной — в одних брюках, без рубашки, она всё же была слишком вонючей. И направился на кухню, отчего-то стараясь ступать потише — то ли чтобы не беспокоить лишний раз Оксану, то ли потому что от малейшего звука начинала трещать голова.
И эта самая голова затрещала сильнее, как только Михаил подошёл к дверному проёму, ведущему на кухню, и заметил, что Оксана стоит у окна и… кажется, плачет.
О-о-о, нет. Чёрт-чёрт-чёрт!!!
Она действительно плакала. Тёрла маленькими кулачками глаза, как ребёнок, шмыгала носом, вздыхала, и от этого её смешные волосы-пружинки вздрагивали в такт, словно тоже были расстроены.
Михаил, ругая себя на чём свет стоит, шагнул в кухню, и Оксана, моментально заметив его, напряглась, выпрямилась, кинула мимолётный взгляд, но тут же отвернулась.
— На плите яичница, на столе кофе. К сожалению, от похмелья у меня больше ничего не имеется. Ешьте, пейте, а я пойду, — протараторила она слегка дрожащим голосом, попыталась прошмыгнуть мимо Михаила, но он не позволил, взяв Оксану за руку.
— Простите меня, ради бога, — сказал искренне, испытывая дикий стыд при взгляде на её красные растёртые глаза. — Я не хотел вас обидеть.
— Ерунда, забудьте, — выдохнула Оксана, дёрнула рукой, но Михаил держал крепко.
— Не ерунда. Послушайте…
— Не нужно, — она поморщилась, и он пришёл в ужас, когда из-под зажмуренных век по щеке скатилась прозрачная слезинка. — Не врите, пожалуйста. Я всё понимаю, видела же ваших… Вы просто сказали правду, я для вас непривлекательна. Я не обижаюсь. Всё в порядке.
У Михаила отчего-то безумно колотилось сердце. А ещё очень хотелось обнять, по-настоящему обнять Оксану, утешить, сказать, что это всё ерунда, неправда, а на самом деле…
Но он для этого был уже недостаточно пьян.
— Оксана Вале… — начал Михаил, стараясь всё-таки придумать какие-то слова утешения, однако не успел — в дверь неожиданно позвонили.
Оксана
Услышав дверной звонок, Оксана распахнула глаза, резко вытерла свободной ладонью щёки и покосилась в сторону коридора. Суббота, утро, хоть и не раннее… Кого там черти принесли? Она никого не ждёт. Если только газовщики пожаловали на очередную проверку, но это маловероятно — в прошлом месяце ходили.
А может, это жена шефа? А что, почему бы и нет? Вдруг у неё на телефоне стоит какая-нибудь следилка? И она пришла узнать, где благоверный провёл ночь. После такого ещё запишет Оксану в любовницы, и потом не переубедишь же. Оксана и сама бы не поверила, если бы ей рассказали, что какая-то секретарь тащила пьяного начальника до собственной квартиры, только чтобы он не замёрз на улице. Где это видано — подобные добрые дела совершать в современном чёрством мире?
— Вы кого-то ждёте? — настороженно спросил Михаил Борисович, вторя её мыслям, и Оксана покачала головой.
— Нет. А это… не может быть ваша жена? — поинтересовалась она с опаской, косясь на шефа, у которого после этих слов отчего-то стало очень странное лицо.
— Жена? — переспросил он настолько удивлённо, словно Оксана сказала то, чего вообще не могло быть. — Нет, вряд ли.
— Тогда не знаю. Но в глазок посмотрю, мало ли.
Она развернулась и отправилась в прихожую, а Михаил Борисович зачем-то шёл следом, но Оксана не стала возражать, было лень спорить. Хотя он изрядно смущал её своим полуголым видом. Оксана вообще никогда не видела таких рельефных и здоровенных мужиков — ну, только на картинках. Коля был её единственным партнёром, и он подобного пресса не имел, вместо него был небольшой животик. Прямо скажем, Оксане это всегда было неважно, но теперь, когда она мимолётно и украдкой бросала взгляды на Алмазова, ей оказалось любопытно, какой он на ощупь. Очень твёрдый или нет? А редкие светлые волосы, уходящие вниз, за пояс брюк, мягкие или наоборот?
От этих мыслей пересыхали губы и бросало в жар. А ещё было немного стыдно. Ненормальная ведь ситуация, неправильная — они вдвоём в её квартире, Оксана в халате, шеф в одних штанах, с голым торсом. Начальники не должны так ходить перед своими секретарями, и наоборот.
Оксана вздохнула, облизала пересохшие губы и приподнялась на носочках, заглядывая в глазок. И почти сразу от неожиданности и шока чуть не села на пол, потому что с той стороны двери с букетиком топтался Коля.
— Етить твою налево… — прошептала Оксана, отскакивая от двери, и наткнулась спиной на Алмазова. Вздрогнула, попыталась отойти в сторону, но он не дал, придержав её за плечи.
— Вы так реагируете, как будто за дверью сам дьявол, — тихо фыркнул шеф куда-то ей в макушку.
— Почти, — пробормотала Оксана, ощущая, как колотится сердце — но вовсе не из-за Коли. Просто Алмазов стоял сзади, вплотную к ней, и Оксана чувствовала спиной его обнажённый горячий торс. Действительно горячий… как печка… И это оказалось настолько волнующе и эротично, что у неё в голове вместо мыслей вдруг начал кружиться какой-то розовый сладкий туман. — Бывший муж…
— Кто? — изумился шеф, и его ладони на её плечах дрогнули. — Вы же в разводе.
— Угу. Ну, я так и сказала — бывший…
Алмазов помолчал, словно задумавшись.
— И что ему надо?
— Ну… — Оксана потёрла переносицу, пытаясь прогнать туман из головы, но получалось плохо. Надо срочно заводить себе любовника для здоровья, чтобы на шефа не отвлекаться. Это ж надо — возбудиться только от того, что он прижимается к её спине! — Вернуться хочет. Вроде как.
— А вы?..
— Против, конечно.
— Ладно, — сказал Алмазов отчего-то очень довольным голосом. — Сейчас мы его прогоним.
— Мы?..
— Да. Только, Оксана, сделайте лицо попроще.
