Вика: Да, я смогу. Куда подъехать?
Спаситель: Давай адрес, я сам тебя заберу.
Вика: Кутузова 25. Спасибо.
Спаситель: До встречи Молчунья! Подмигивающий смайлик.
Вика: До встречи.
— Эй, ты что это разулыбалась м? Кто тебе напитывает. Постой, не говори! Угадаю сама. Спаситель? — качаю головой, подтверждая. — Вика, хоть бы глазочком одним на него посмотреть. Что там за мужик такой участливый.
Смеемся вместе. Всегда позитивная Маруська меня заряжает своими положительными эмоциями. Подруга опускает взгляд на телефон, он еще не успел заблокироваться и видно окно мессенджера.
— Так, так, так… Спаситель. Любопытно до жути. Он привлекателен? Высокий, темненький, светленький? Давай, колись.
— Маш, я, честно говоря, не знаю, что тебе рассказать. Если ты забыла, то я тебе напоминаю — я замужем — проговариваю последние слова растягивая на слоги.
— Вика, твоему мужу, наличие штампа в паспорте, не мешало левых баб мять. А ты, практически разведенная, молодая, свободная… — возражает.
— Стоп Маш! Я не хочу спорить с тобой, но и отношения другие мне сейчас не нужны. Он просто помогает и все. Я завтра заберу своего миника, отдам деньги за ремонт, поблагодарю.
— Вот ты дура… — качает головой подруга. — Повторю тебе еще раз, ни один мужик просто так не помогает, ты ему понравилась. — утверждает. Вот что за настырность и супер знания мужской натуры?
— Даже если это так, я ничего дать не могу, как и обещать чего-то. Машунь, я совсем не в том состоянии.
— Вика, ты знай одно — на твоем Андрее свет клином не сошелся. Ладно, закончим. Мне Мишу пора купать и укладывать.
Через тридцать минут в квартире наступает тишина. Миша сладко сопит, сжимая в руке лук и стрелы. Поочередно принимаем душ, укладываемся. Пока что Машин муж в командировке, мы спим в одной комнате. Я, честно говоря, не представляю, как нам тут уместиться после его приезда. И я очень надеюсь, что в ближайшие дни найду себе и работу, и жилье.
Через несколько минут подруга уже дрыхнет. А у меня сна ни в одном глазу, столько мыслей начинают вновь крутиться в моей голове. Решаю дописать резюме, разблокирую телефон, а на дисплее всплывает окно переписки. Мне хочется рассмотреть аватарку Спасителя поближе, нажимаю на фотографию.
Денис сидит за рулем, его сфоткали с пассажирского сиденья. Левая рука на руле, а правая лежит на бедре. Расслабленная поза, видно, что человек кайфует, управляя авто. Глаза скрыты солнцезащитными стеклами очков. Светлые волосы как будто беспорядочно взлохмачены. Щас так модно, небрежно и со вкусом… На щеках небольшая щетина. Губы растянуты в ленивой полуулыбке. На нем светло голубая рубашка с длинным рукавом. Видны часы на левом запястье. Темно серые брюки. Жаль за темными очками не видно выражения глаз. Складывается ощущение, что он находится в приятной компании, его поза говорит о расслабленности. Ну или по крайней мере, это человек с ним близок. Друг или подружка… Да зачем мне эти знания? Фыркаю.
В груди возникает странное ощущение. Злюсь на себя. Блокирую телефон, переворачиваюсь на другой бок. Что это за непонятные и необъяснимые реакции? Машка все виновата. А я, я еще замужем, мое сердце разбито и заморожено. В ближайшем будущем, в моем плане только несколько пунктов и новые отношения в него никак не вписываются, собрать бы себя в кучу. Впереди развод и новая жизнь. Хватит. Закрываю глаза и проваливаюсь в объятья морфея.
Глава 21
Утро проходит в обычном режиме, мое резюме разослано на сайты, а я сама за чашкой чая просматриваю имеющиеся вакансии. Везде требуют опыт, которого у меня нет. Еще в требованиях отсутствие маленьких детей — тут я подхожу. Способность трудиться двадцать четыре часа в сутки, мобильность и стрессоустойчивость. Я не обременена семьей, уже, поэтому и в эти пункты я вписываюсь.
Все утро на мой телефон приходят сообщения от Андрея, их содержание сводится к: прости и я козел, дай мне шанс и я тебя люблю. О Какой любви он пишет если столько времени мне изменял? Как можно возродить из пепла мои чувства?
Я понимаю, что мои чувства к мужу все так же живы, но обида и горечь от предательства перечеркивают их, перевешивают. Мне так же невыносимо больно. Сердце разрывается, душа воет. Их лишили хозяина и обожателя. Отобрали, вырвали с кровью, оставив после себя огромную дыру. В которой гуляет стылый ветер. А в кромешной темноте бьется в истерике и предсмертной агонии, никому не нужная любовь..
Его взгляд, поцелуй, объятия — заставляли расправлять крылья и порхать все выше и выше. И в одночасье, душа, сердце — рухнули вниз, разбились на миллионы частичек. Собрать которые, я не в силах. Груда битых осколков — все что осталось от счастья.
Мне кажется, если я подойду к зеркалу, сниму футболку, то увижу огромную зияющую дыру в районе сердца. Если так умирает любовь, в муках и агонии, то зачем вообще любить? Кто бы три года назад сказал мне — будешь плакать от боли, предательства. Я бы никогда в такое не поверила. Это же мой надежный Андрей, люди, вы о чем?! Покрутила бы у виска и пошла бы дальше, точнее полетела бы, как мотылёк на пламя. Мое пламя три года грело душу и сердце. И в один момент просто спалило мне крылья.
Этим утром я одна осталась. Рутина повседневной жизни забрала моих позитивных врачевателей в мир суеты и движения. Вождь краснокожих пошел в сад, а его мама помчалась на репетиции.
Раньше все свои тревоги я развеивала в танцах. А семь лет назад и это у меня забрали. Если бы не та история, кем бы я сейчас была? Исполнилась бы заветная мечта? Увы, моим мечтам и планам сбыться было не суждено.
Как всегда, вспоминая те события, тело начинает гореть фантомным огнем боли. Снимаю с ног носки, начинаю растирать бугристую кожу на тыльной стороне стоп. Пятки пострадали меньше. Перебираю пальчики ног, прохожусь по всем неровностям. Со мной остались только шрамы, как напоминание.
В голове обрывочными картинками события того страшного дня. Вот я счастливая, красивая, легкая, парящая. На мне обалденный наряд, который мы с мамой шили два месяца, каждый вечер. Нереально красивым вышел. Мама за годы моих танцев научилась шить костюмы любой сложности. Небесно- голубого цвета платье, с плавным переходом от белого до аквамаринового. лиф расшит переливающимися стразами, жемчужными бусинами, стеклярусом. Изящные небольшие фонарики рукавов. Струящийся подол с вышитыми узорами, как крылья бабочки дивной. Да, в тот раз этой бабочке впервые подпалили крылья.
Падать было невыносимо больно. Всегда казалось, что рассказы про козни соперниц, коллег по цеху — просто сказки, страшилки. Оказалось нет. Горсть битого стекла, завистливые взгляды — разыграли судьбоносную партию. Я смогла станцевать только половину своего номера, больше сильнейшую боль терпеть я не могла. Рухнула, как подкошенная, на сцену. И встать больше не смогла. Дальше помощь ребят, хореограф с огромными шокированными глазами, неверие в происходящее, чьи — то крики и мамину слезы. Их я никогда не забуду. В итоге я оказалась в больнице. Окровавленные ступни, множество мелких осколков, их достали даже не все сразу. От боли и шока я сознание два раза теряла. Пришлось врачам сжалиться надо мной и дать спасительный наркоз. А потом долгие дни в больничных стенах. Там я узнала, как пахнет отчаянье, боль и горе. Вот и я, казалось, пропахла этими эмоциями там, насквозь. Лежа на больничной койке и прокручивая ролики ребят- конкурсантов, растирала слезы по лицу и, жалела себя. По началу ко мне приходили посетители, но видеть кого-то желания не было. После выписки я в истерике выкинула все купальники тренировочные, даже станок с зеркалом пострадали. Потом, в какой-то день, после очередного осмотра, вернулась с больницы, а их нет. Легче стало. Спасибо Машке и маме.
Трогаю маленький кулон на цепочке — пуанты. Единственное, что выкинуть я не смогла. Оставила как память о той жизни, о парящей бабочке. Депрессия вошла в мою жизнь огромными размашистыми шагами. Спустя три месяца безделия и уныния Машка потащила меня на занятия в языковую школу. Там, потихонечку я начала оживать. Язык требовал много времени и усилий. Постоянная практика с носителями, чтение на английском, итальянском. Собственно, университет и специальность выбраны были не случайно.
