— И до этого ты мне предлагаешь делать вид, словно ничего не произошло?
Я сама не верю, что произношу эту блажь всерьёз. Я просто не понимаю, как до Матвея не доходит, что дело не только в беременности, но ещё и в том, что измена — это измена.
— Нет. Я просто пытаюсь сделать так, чтобы ты никак не пострадала…
— А дальше, что будет Матвей? — страшась, задаю вопрос. — Что, если ребёнок все же твой?
Видимо, эта идея даже не приходила Матвею в голову, потому что он замирает и смотрит на меня ледяным взглядом, словно препарируя.
— Ничего не будет. Я отберу ребёнка или буду помогать материально. Но между мной и тобой ничего не изменится… — холодно, словно вбивая в меня по гвоздю, чеканит муж и меня накрывает.
— Нет, Матвей! Ничего не сможет быть как прежде. Я не буду с тобой и твоим нагулянным ребёнком. Я не собираюсь жить и знать, что где-то там муж оставил своего сына и сможет поступить так ещё раз! — я подскочила и отошла от Матвея, безопасное расстояние, чтобы не начать лупить по аристократичному лицу.
— Такого не будет, — от холода голоса всё индевеет. Матвей встаёт. Приближается медленно, словно пробуя на крепость мои нервы. Он подходит близко и цепляет пальцами мой подбородок. — Я никогда не оставлю тебя. Ты моё солнце. Мой воздух. Смысл мой. И я не оставлю тебя…
Мои губы подрагивают, и мне кажется, я вот-вот зайдусь слезами и криком. Но я терпеливо жду продолжение.
— А если ты не перестанешь упрямиться, Ксюш, я сделаю всё возможное, чтобы ты была со мной.
Я бью Матвея по руке и отшатываюсь.
— Свяжешь и утащишь меня? Посадишь под арест? Что?
Голос вибрирует от крика, я перехватываю горло, потому что оно саднит.
— Ксюша, — тихо, но от этого ещё более жутко, говорит Матвей. — Не заставляй меня идти на крайние меры. Разве ты не понимаешь, что зависима от меня. Разве ты не понимаешь, что как только мне надоест игра в догонялки, я просто заблокирую твои карты. Это будет вынужденная мера, да. Но ты пойми, если через месяц мы не заберём заявление из загса, я буду вынужден надавить на тебя деньгами.
До меня медленно доходит, что Матвей мне угрожает, и со злости, с психа, от обиды я кричу на весь дом:
— Да чтоб ты сдох!
Глава 19
Я орала так, что охрипла. Из цензурного в моих криках было только одно слово: «Сдох».
Меня била крупная дрожь, а по лицу стекали злые слёзы. Я хотела, чтобы Матвей понял наконец, что все происходящее сравнимо со смертью. Я умерла в тот момент, когда услышала слова его любовницы. Я подыхала сейчас, когда не увидела двух полосок.
Я труп.
Который продолжает существовать, реагировать на раздражители, такие как палочка, которой тыкали в глаз. Не более.
А Матвей…
Он сжимал кулаки. Он держался до последнего моего крика, который прозвучал осипшим эхо.
Глаза подернулись дымкой слез.
Не мои.
— Я. Тебя. Услышал.
Обрывки слов ещё звенели у меня в ушах. Но звуки удаляющихся шагов не могли перекрыть холодный, полный решительности голос Матвея.
Я сползла по стенке на пол и обхватила себя руками. Истерика раскатывалась волной по телу. Я приоткрывала пот, выдыхала и не могла проронить ни звука. А с улицы раздался визг шин.
Меня не отпускало. Меня накрывало все сильнее и сильнее. Меня ломало и выворачивало наизнанку.
Мне было больно. Хотя мертвецам не присуща боль.
Я сидела на полу и цеплялась пальцами за гладкий ламинат, у которого со временем появились вздутые бугорки на стыках. Об них я обламывала ногти. Чтобы следом упасть лицом в пол и поджать под себя ноги. Обхватить их руками. Стянуть все силы, которые оставались, лелея внутри себя пустоту, где никогда не окажется ребёнка.
* * *
Он.
«Чтоб ты сдох».
Эта фраза звучала набатом в голове, и я понял, что это реально лучшее, что могу сделать для Ксюши.
Таким как я не место в жизни.
Полный урод. Моральная гнида. Испаскудил все до чего дотянулся. Оттолкнул единственную, которая верила в меня всегда. Выжег в душе Ксюхи все самое лучшее. Оставил после себя дыру, которая не зарастёт никогда.
И правильно. Лучше сдохнуть.
Я ударил по газам, чтобы вылететь на трассу и нестись как сумасшедший по неровной дороге.
Надеюсь она прямиком в ад.
Урод.
Ещё и шантажировать взялся.
Но женщины они ж такие. Только намекни, что стоит прикрыть лавочку безбедной жизни. Один косяк. Ксюха не такая.
На что я вообще рассчитывал? Что Ксю бросится мне на шею с криками, что только не это? Что я буду с тобой? Что не смей так поступать со мной?
Нет.
Ксю мне мои же деньги в глотку запихает. Ещё и посмотрит как я буду давиться. Слишком упёртая, слишком бескомпромиссная. Она вся для меня слишком.
А я вот не дотягивал. За столько лет так и не понял, что такое с женой не прокатит. Она меня мариновала, когда встречаться начали. Просто с ума сводила. Я добивался ее. Искал как сокровище. Покорял как Эверест. Мечтал, что однажды она хотя посмотрит на меня.
И она посмотрела.
Но я настолько урод, что даже этого не смог удержать в своих руках. Прошёлся танком по чувствам Ксюши, а теперь ехал навстречу с дьяволом. Думаю, мне понравиться.
Я ударил по тормозам, уводя в поворот и машину. Я отпустил руль, прикрыл глаза, чтобы на секунду понять, что выбор сделал. Но авто даже не занесло на обочину. Просто остановило поперёк дороги.
По встречке шла фура.
И снова дыхание сдержанное, ровно до того, пока не понял, что за рулём там тоже живой человек. И его ждут. И у него маленькая дочка с косичками, которая выбегает встречать папу.
Нет.
Нахер.
Это мое решение и надо быть смелым, чтобы не втягивать в него посторонних людей.
Я вырулил со встречной и вернулся на свою полосу. Снова скорость на максимум.
Фак. Просто будь смелым. И сделай это один. Не струсь.
Я доехал до дома за полчаса. Долго парковался, не зная, как так встать, чтобы самого себя не бесить. И квартира встретила холодным одиноким равнодушием.
Дом умирал.
Ничего. Это не страшно. Скоро будет ему компания.
Я прошёлся по квартире, задевая кончиками пальцев углы, хрупкие грани стёкол и зеркал, шершавые элементы древесины.
Я шёл в свой кабинет, чтобы открыть сейф и долго смотреть в темноту, которая скрывала нечто полезное для моего дела.
Руки не дрожали. И это хорошо. Но страшно.
На самом деле желание Ксюши для меня эгоистичное. Сдохнуть и оставить ее расхлебывать все дерьмо, которое я наворотит… Так себе рыцарский жест.
У дальней стенки. За бумагами. Совсем немного надо терпения и намного больше решительности.
Но оставить Ксению просто так, бросить на произвол судьбы, кинуть на растерзание своим партнерам…
Нееет.
Не так.
Сначала все подготовить. Все утрясти.
Я обессилено привился плечом к стене. Нет. Так дела не завершают. Надо все по красоте сделать. И для этого надо собраться. Включить мозги. Но вместо этого я решил их конкретно так выключить. Вытащил из бара бутылку коньяка и, не чинясь, отхлебнул из горла. Алкоголь пролетел по горлу огненной волной. Пряной. Немного горькой.
Я запрокинул голову и усмехнулся сам себе. Хорош герой. Чуть что сразу надраться как пьянь подзаборная. Но я реально не знаю, что делать. Как вернуть Ксю. Как разрулить тему с беременной дурой. Поэтому вариант Ксении кажется самым логичным и правильным.
Щелчок дверного замка, и я почти встрепенулся. Удивился. Но быстро себя осадил. Ксения не вернётся. Надо просто принять это. Тихие шаги, которые отзывались только скрипом жёсткой кожи ботинок. Тяжёлый, душный аромат пряностей и нота лакрицы проникли в кабинет, заставив меня поморщиться. Ненавижу.
Терпеть не могу гребанную лакрицу и все, что с ней связано. И меня мутит то ли от коньяка, то ли от запаха, что стал сильнее.
Холодный надменный голос.
— Ты же клялся, что Ксюша никогда не будет плакать… — напомнил старший брат.
