Марина Анатольевна в том году. Представлял, как красивые, полные губы изогнутся в кривой усмешке, а голубые глаза исполнятся превосходством. Он ненавидел проигрывать, тем более какой-то училке. Никто не смеет унижать Кирилла Андреева.
– Кирилл, расскажешь о себе? – спросила Роксана, едва заметно улыбнувшись.
– Эм… Я Кирилл, у меня есть восемнадцать лет. – Послышались смешки одноклассников, и парень напрягся, но попытался продолжить: – Я ученики… э-э-э…
– Расскажи о своих хобби? Что тебе нравится? Что ты любишь?
– Волейбол.
– У тебя есть братья или сестры? Расскажи о семье.
– Моя семья сделать большая. Она имеет пять человек. – Парень нервно щелкнул пальцами, слушая перешептывания за спиной и ненавидя Роксану, которая, вместо того чтобы оставить его в покое, продолжает заставлять унижаться.
– Кирилл, спасибо за твой рассказ. – Видимо, до тугодумки все же дошло, что пора прекращать свои издевательства. – Тебе стоит больше внимания уделять языку.
–Я хорошо владею языком, куколка. Если захочешь, могу показать,– не сдержавшись, ответил парень на французском.
Ему хотелось отмыться от своего позора и поставить ее на место. Пусть даже она ни черта не поймет. Так даже лучше.
–Мне это неинтересно,– на прекрасном французском отрезала Роксана. – Дневник на стол, и выйди вон, паршивец.
Парень вздрогнул от неожиданности, а потом не смог сдержать широкую ухмылку. Самым забавным было то, что никто в классе их не понимал. Медленно приблизившись к ее столу, он положил на него дневник и тихо выдохнул:
–Ты еще пожалеешь об этих словах.
Она ничем не выдала своих эмоций и молча оставила замечание в дневнике. Сунув его школьнику в руку, она указала ему на дверь.
–Малолетний ублюдок,– прошептала она, но Кирилл услышал.
Значит, ему удалось ее задеть. Замечательно.
* * *
Роксана затруднилась бы сказать, кто сильнее ждал окончания урока, она или 10 «Б». Оля говорила, что 10-й еще хуже 11-го, но школьники, видимо, устали, а потому сидели тихо и вели себя прилично. Все, кроме выпендрежника Антона Кропоткина, который весь урок доставал ее своими комментариями и постоянно одергивал других ребят. Рокса в какой-то момент так устала его успокаивать, что почти была готова отправить в легкую эротическую прогулку, но только статус преподавателя сдерживал колкую фразу на кончике языка.
Звонок стал ее спасением. Глубоко выдохнув, она поблагодарила всех за урок и, чувствуя себя выжатой словно лимон, собрала свою сумку. Не дожидаясь Оли, она вышла из школы, жалея, что не может подойти к кучке курящих старшеклассников и стрельнуть сигаретку. К черту позитивный пример и здоровый образ жизни! Гребаные детки, которым место в клетке, а не в школе, вымотали ее так, что стало глубоко пофиг на всякие заморочки из оперы: училка не должна курить.
Должна, еще как, иначе так и до ритуального жертвоприношения недалеко.
Мысленно повесив Кропоткина на черных прутьях ограды, Роксана чуть не налетела на Лу, которая как раз вытаскивала из кармана пачку сигарет.
– Нет времени объяснять, пошли в генер.
Рокса не знала, что такого Лусине увидела в ее лице, но она без лишних уговоров последовала за сестрой в соседний двор, который почему-то все школьники называли «генеральским».
– Дай сигарету, – едва они вошли в арку.
– Ты еще и куришь, – насмешливо передразнила Лу, протягивая сестре пачку.
– Ты просто не понимаешь, как тяжело быть учителем.
– Ученикам не легче, – фыркнула школьница, глубоко затягиваясь. – Ашки довели, да?
– Угу.
Они молчали, рассматривая друг друга, чувствуя неловкость и какое-то щемящее чувство.
– Лу, переезжай обратно?
– Не, – покачала головой девчонка. – Мне и так нормально.
Она так сильно старалась держаться отстраненно, что Роксана почти убедилась в том, что нужна ей. Она видела это в ее пальцах, теребящих край кожанки, и в том, как она переминалась на своих худеньких ногах. Ей показалось, что, если она протянет руку, то Лу ее примет. И она протянула.
– Ты же понимаешь, что нам все равно придется поговорить? Надо решить вопрос с маминой квартирой и оформить опеку или попечительство… Ты же не хочешь в детский дом или типа того? Лу, пойдем со мной, прошу.
– Рокса, я не могу. Запиши мой номер, ладно? Звони, если что-то будет нужно, но прошу, не лезь в мою жизнь.
В дымчатых глазах стояли слезы, которые медленно сползали вдоль носа вниз, оставляя грязные разводы от подводки. У Роксаны защемило в груди, когда сестра вытерла ладонью глаза так же, как в детстве. Жалостливый взгляд голубых глаз хлестнул как пощечина.
– Мне не нужна твоя жалость! Лучше злись на меня! – выкрикнула Лу, разворачиваясь и быстрым шагом уходя прочь.
– И в кого ты такая упертая? – устало выдохнула Рокса, прекрасно зная ответ.
* * *
Лу долго брела по улице, размазывая по лицу слезы. Грусть и злость смешивались в ней, как ее слезы смешивались с тушью, оставляя черные пятна на лице и где-то глубоко в душе. Было очень больно видеть, как Роксана тянет к ней руку, как она пытается построить хлипкий мостик над разверзнувшейся между ними пропастью, пытается все наладить. Она не злилась на нее за это, она бесилась, что не способна простить ее и себя. Не способна взять ее руку и все забыть.
Она знала, что так было нужно, теперь она понимала это. Конечно, Рокса бы забрала ее, как и обещала после окончания школы. Лу знала, что сестре нелегко было уехать, она знала, сколько она работала, как бегала по ученикам, хваталась за все, лишь бы у них все получилось. И она ненавидела ее за это. Она была так нужна ей здесь, рядом. Пары лет редких и коротких встреч хватило, чтобы стать совсем чужими.
Сможет ли Роксана принять ее такой? Простить за те ужасные слова, что она кричала ей в телефон, когда она в очередной раз не приехала. У Лу было много обид на сестру, но она не могла простить ей то, что она ушла из ее жизни. Она все реже писала и звонила, почти не приезжала. И пусть, у нее были причины, она была ей нужна.
– Ненавижу тебя, – всхлипнула Лу, прикуривая.
– Я тоже не особо тебе рад. – Девушка вздрогнула, едва не выронив сигарету. Вскинув лицо, она увидела Рому. Карие глаза смотрели с насмешкой, но увидев заплаканное лицо, он замер. – Ты в порядке? – Было как-то даже удивительно видеть
