она забиралась с ногами в кресло, пока он хлопотал, выпекая блинчики, и взахлеб болтала с ним, смеясь как девчонка. Про самого Павла Деметрия знала немного — бедное детство в Находке, ранний брак после школы, ребенок, измена жены, развод… Далее он замкнулся в себе, жил одиноко, искал себя, переехал во Владивосток, потом решил, что в Москву ехать надо, там и нашел работу водителем…
— Я сейчас очень хочу семью, — говорил он — вот только сейчас созрел, после школы как-то все быстро и бестолково произошло, на жену бывшую не сержусь, что поделать, мы оба дети были… С бывшей за давностью лет не общаюсь, как и с дочерью, зачем лезть уже в чужую семью… Так что тот мой брак никак нам не помешает, а что до алиментов — еще пара лет и они кончатся… Жениться и детей рожать все-таки надо в осознанном возрасте… С тобой я очень счастлив, Деметрия, как никогда в жизни не был…
Свадьбу Деметрия не хотела, но Павел и ее мать настаивали и Деметрии пришлось уступить. Мать Деметрии, конечно, была не в восторге от жениха, но смирилась с решением дочери. Хотела мать и выбрать сама свадебное платье, но Деметрия твёрдо отстранила ее от устройства свадьбы.
Перемерив несколько платьев, Деметрия остановилась на скромном платье простого фасона, расходящегося под грудью — печеньки и стрессы на работе давали себя знать — из зеркала на Деметрию смотрела слегка усталая молодая женщина, с небольшим уже лишним весом. Свою гордость — густые длинные волосы, Деметрия решила уложить волнами и украсить белыми цветами.
Свадьба прошла неплохо, несмотря на опасения Деметрии и шепотки по углам — неужели Луневы наконец-то сбыли свою дочь? Невеста беременна? А почему она замужем так долго не была? А жених-то не москвич, разведенец с ребенком…
Так на тридцать третьем году жизни, Деметрия сменила фамилию, и стала не Луневой, а Теневой.
Глава 21. А зашивать наживую будем
— Опять в консультацию? Ну ладно, иди, можешь не возвращаться, что мы, звери какие, — хмуро кивнула главбух.
— Спасибо, Елена Николаевна! — Деметрия поспешно засобиралась.
Она была уже на пятом месяце, и ей постоянно приходилось отпрашиваться в женскую консультацию, и сидеть там долгими очередями, иногда про два-три часа и все ради пяти минут беглого приема. Деметрии всегда было неловко отпрашиваться, видя, как девочки зашиваются на работе, но делать нечего, хорошо хотя бы ее спокойно отпускали.
В консультации ее все удручало — и бесконечные очереди, и такие же унылые беременные, как она, и вечная духота, и задерганный врач, который ее гонял на кресло и побыстрее, и бесконечные рецепты таблеток. Скорей бы это закончилось — думалось ей — беременность она переносила тяжело — сначала дикий токсикоз, потом вечная духота и тошнота от мельчайших запахов, теперь еще ей казалось, что у нее и мозг заплыл — мысли медленно и неохотно ворочались, работать совсем не хотелось, а приходилось. Болело все — спина, бедра, даже руки и ноги, сама себя Деметрия ощущала каким-то необъятным слоном в посудной лавке, трудно было делать ежедневные дела и трудно даже было спать — спокойно можно было поспать только на спине, но недолго — через пару часов сна она просыпалась вся мокрая с болью в спине…
… - Дыши, дыши, продыхивай!
— Дышу… — Деметрия готовилась к родам — много читала что схватки — это чуть больнее месячных, главное правильно дышать и все будет хорошо. Как бы не так! Схватки ее скрючивали и заставляли кричать, нет орать от боли. — Я не могу больше, — плакала Деметрия, — сколько это еще продлится… Кто-нибудь, пристрелите меня… Только на недолго сестра сжалилась над ней и сделала какой-то укол, который подарил ей пару часов сна, — но она проснулась и кошмар вернулся — Сколько еще?! — кричала Деметрия — Не ори, не одна тут! Еще рано.
… Потом она просто выла, потеряв счет времени и свое имя, уже без надежды что этот кошмар когда-то закончится. — Идем в родзал, пора! — Ура, — слабо мелькнуло в ее мозгу, — скоро, скоро это закончится.
— Тужься, тужься, тужься!
— Я не могу, — плакала Деметрия и пыталась сесть, за что получила пощечину от акушерки — Куда садишься, дура, ребенку шею свернешь!
… - Она сама не разродится, неси щипцы!
— Давай! Укол! Накладывай! Тащи!
Вспышка боли и расцвела блаженная темнота… Увы, вскоре Деметрия очнулась от сильной колющей боли — Ааа, — закричала она и дернулась.
— Очнулась! Лежи спокойно, мне тебя зашить надо! — рявкнула ей сестра.
— Зашить?…
— Тебя порезали перед шипцами, но все равно вся сильно порвалась, да ты не бойся, все зашьем!
— Ааанестезия?? Ай!
— Какая еще анестезия! Терпи, не принцесса чай! Мне еще двоих зашивать надо!
… Ужас от получаса зашивания наживую навсегда остался в памяти Деметрии, впечатался намертво.
После уже, ей сказали, что сидеть нельзя будет долго, месяца три, все делать стоя или полулежа, и наблюдаться у врача. Принесли после и ребенка — Теневая! Здоровая девочка родилась!
— Девочка, — заплакала Деметрия, — девочка… — Я больше никогда, — промелькнуло в мозгу — никогда не буду рожать… Девочка… Мне больше не нужно рожать…
После она доковыляла до зеркала, посмотреть на себя, хотя перед глазами все расплывалось и увидела, что ее густые волосы поседели…
Глава 22. Будни матери младенца
— Опять она орет? Иди в другую комнату, мне надо выспаться! — бросил раздраженный Павел.
Деметрия, взяв на руки кричащую красную от натуги Полю, поплелась вон из спальни.
— Почему этот ребенок постоянно кричит?? Когда это закончится? Вот Катька спокойная была как родилась.
НЕНАВИСТЬ. Тогда впервые она отчетливо почувствовала ненависть к этому человеку, который оказался ее мужем. Конечно, еще раньше проскальзывало нечто неуловимое, но быстро таяло, как туча перед солнцем. Теперь же туча занимала все небо и внутри копилась гроза.
Полинка постоянно плакала, доводя Деметрию до отчаянья, а детский врач ей бросила — А что вы хотите, мамочка? Сложные роды, щипцы! Вам еще повезло, а так за ребенком после щипцов внимательно наблюдать надо, да и проблемы с нервной системой после них. Сами и виноваты — сначала не хотят кесарево, рожу сама, а потом дети мучаются!
Деметрия смолчала, чуть не разрыдавшись — никто кесарево ей и не думал предлагать. Она укачивала кричащую Полинку, пела ей песенки, ходила с ней бесконечными кругами по комнате, обессилев, ложилась, положив дочку на себя — от материнского тепла девочка успокаивалась и прекращала кричать.
Швы болели,
