Ознакомительная версия.
— ПОПЫТАТЬСЯ? — переспросила Ирина, а зрачки ее глаз расширились от ужаса. На нее полились потоки слов.
— Она считает, что у нас еще есть шанс. Она хочет еще раз попытаться. Еще одна попытка для нашего счастья. У нас же сын, ты понимаешь?
— Понимаю, — кивнула Ирина после невыносимо длинной паузы. Она ничего не понимала.
— Она рыдала, знаешь. Я просто, черт. Я не знаю, что мне делать. Мы столько лет вместе. Я не думал, что это будет так тяжело. Я не могу все вот так разрушить, — Петр сидел на другой стороне дивана, отстраненный и растерянный, его оправдания звучали как обвинения. Ирина никогда не собиралась разрушать его семью, она никогда не думала о себе, как о любовнице. Она просто не могла без него. Он же, кажется, не только мог, но и хотел остаться без нее. У него с женой было общее прошлое, сын, квартира и друзья. Он не собирался все это терять.
— Ты как? — спросил он. — Не молчи, пожалуйста.
— Я не знаю, что сказать, — честно призналась Ирина. В этот момент ее сердце рухнуло куда-то вниз, в пропасть из колотого стекла, напоролось на острейшие осколки, разлетелось на множество кровоточащих частей. Даже дышать получалось с трудом.
— Ты понимаешь, нас с ней многое связывает, — пробормотал Петр, снова взлохматив волосы. — Я не хочу, чтобы ты считала меня подлецом.
— Я не считаю, — прошептала Ирина, удивляясь, что именно это сейчас так важно для мужчины, который разбил ей сердце. Не быть подлецом?! Какая, к черту, разница.
— Мы решили начать все сначала. Родить второго ребенка, — Петр судорожно выдавал подробности принятого им решения, детали, которые были совсем не нужны Ирине. Слышать которые было невыносимо. Она знала, что около их подъезда стоит минивэн, в котором хватит места на все его коробки и пакеты. Тут уже нечего было обсуждать.
В конце концов она просто встала, засунула какие-то вещи в большой рюкзак и пошла к выходу. Петр попытался было ее остановить, но потом не стал настаивать. Ирина обогнула стоянку и ушла в неизвестном направлении, зная точно, что, когда она вернется, ни Петра, ни его вещей уже не будет. Она осталась одна.
Она не стала звонить Адриане. Во-первых, та была сейчас на работе, а во-вторых, зачем ее волновать. И что она скажет? Что всегда говорила? Что она предупреждала? Что надо пойти и надавать пощечин этому Петру и его жене заодно, чтобы перестали терзать невинных девушек своей недолюбовью. Адриана всегда знала, что Петр не стоит такой любви. Никто не стоит! Ни один мужчина. Ирина же никогда не пыталась оценить, чего стоит ее Петр. Она просто любила и все.
Однако, возможно, между ними с Адрианой и вправду существовала какая-то мистическая связь. Говорят же, что очень близкие друг другу люди могут читать мысли друг друга. Подруги были накрепко связаны, и вот вдруг Адриана захотела услышать Иринин голос. Прямо посреди дня, в перерыве на обед, она набрала Иринин номер, но трубку неожиданно взял какой-то мужик, не Петр даже, а вообще непонятно кто.
— Алло? Галочка? Ну что, ты принесла мне голову Бодина на блюде или мне тебя уволить? — спросил он, введя этим Адриану в полнейшее замешательство.
— Хм, добрый день, — тихо пробормотала она. — Я, наверное, не туда попала.
— А куда вы метили? — усмехнулся мужчина. Голос приятный, низкий, смешливый. Возможно, не совсем трезвый.
— Мне нужна Ирина Волхова.
— А, вам нужна Ирина! — воскликнул он. — Ну, это вряд ли.
— В смысле? Это не ее номер? Я ей звонила, но она была недоступна.
— Что ж, на самом деле это по-прежнему ее номер, но Ира по-прежнему недоступна, — мужчина рассмеялся, а Адриане показалось, что она смутно слышит Иришкин голос откуда-то издалека.
— Что вы имеете в виду? А вы кто?
— Я-то никто. А Ирина ваша… она вне зоны действия сети. Вы ей потом перезвоните… завтра!
— Отдай телефон! — раздался громкий голос. Иришка явно приблизилась к телефону. Мужчина переспросил, уверена ли Ирина, что ей нужно разговаривать с приличными людьми в таком состоянии, и потом в трубке раздались странные звуки, как будто борьбы. Кто-то пыхтел и скрипел, а через несколько секунд Адриана наконец услышала голос подруги.
— Адочка, это ты? А это тут я! А что ты хотела? Этот дебил в узких джинсах, он похож на голубого и возомнил о себе черт-те что! Это же мой телефон! — воскликнула она.
— Этот дебил, между прочим, совершенно правильной ориентации. А ты, дорогой абонент, совершенно не умеешь пить. Может, тебе хватит?
— А чего тут уметь?! Мне не хватит, и не надейся! — расхохоталась Ирина. Адриана откашлялась и вклинилась в этот странный бессмысленный словесный поток.
— У тебя все в порядке? — громко крикнула она, не уверенная, в чьих руках аппарат. — Где Петр?
— …возникла непродолжительная пауза, потом какие-то странные булькающие звуки. Потом Ирина сказала каким-то не своим голосом:
— Петра больше нет. Пожалуйста, никогда больше не спрашивай меня о нем.
— Значит, все-таки из-за мужика, — крикнул незнакомец с веселым голосом. — Понятно. А тебя не учили, что надо закусывать? Отдай бутылку!
— Ни за что!
— Плохо станет! — заверил Ирину незнакомец, после чего связь прекратилась. Адриана вдруг с ужасом поняла, что ее подруга неизвестно где, неизвестно с кем в этой огромной, полной опасностей Москве — и совершенно пьяна. Это было плохо, очень плохо, особенно если учесть, что это был первый в истории случай, чтобы Ирина взяла в рот спиртное.
Дима Кара ненавидел женщин, и ненавидел он их потому, что они его не любили. Даже когда они любили его — старательно изгибаясь, бросая призывные взгляды из-под пушистых, густо накрашенных ресниц, когда они тяжело дышали — он точно знал, что они любят не его, а те возможности, которые с ним связаны. И за это он ненавидел их еще больше, но это не означало, что он бы не стал пользоваться такой «любовью». Напротив, теперь, когда Кара стал по-настоящему «крутым челом», он предвидел всплеск женского интереса к своей персоне и собирался использовать служебное положение по полной программе.
Но не в этом дело. Не в том, чтобы заняться любовью с очередной мечтательницей о вселенской известности, не в том, чтобы забросить ее ноги выше ее головы и сделать это не раз, не два, а двадцать два раза с двадцатью двумя разными женщинами и разными ногами. Дело было в принципе. Это сучки не хотели Димулю, что бы он ни делал для них, как бы ни старался. Эти чертовы сучки всегда предпочитали таких, как Гриня.
И не потому, вернее, не только потому, что Гришка Ершов был чертовски смазлив — и знал это, и умел подать себя, и широко этим пользовался, — но и потому, что была в нем какая-то легкость, свойственная только молодым, страстным и безответственным мужчинам, и которой не было и в помине в неуклюжем Диме. Все в Диме было не таким, начиная с фамилии, по-тюркски Кара означает — черный. По-русски тоже ничего хорошего. Но бог с ней, с фамилией. Что делать с ростом? С пивным животом, с любовью к еде, к пирожным. Что делать с тем, что краснеешь непроизвольно? Да, не мачо, не мачо. Девушки таких не любят.
Ознакомительная версия.
