– Это просто какое-то декадентство! – воскликнула Челси. Время близилось к полудню, и они оба сидели в просторной ванне. От воды поднимался пар. Влажные волосы Челси свились в тугие спирали, на лбу и носу Джадда выступили капельки пота, и кто знает, была ли причиной тому высокая температура воды и воздуха, или то, чем они с Челси занимались. Она сидела верхом на его бедрах, обнимая его за шею, и не сводила с него влюбленного взгляда. Губы их то и дело соединялись в нежном поцелуе.
– Если и декадентство, то восхитительное! – отозвался он, прикасаясь губами к ее шее и плечу.
Она легонько провела пальцами по волосам на его лобке.
– Ты думаешь, в Норвич Нотче нам сейчас вовсю перемывают кости?
– Конечно!
– Тебя это беспокоит?
– Вовсе нет. Черт! – воскликнул он. – Что прикажешь делать с женщиной, которая по толщине не уступит киту? – И он провел по ее животу тыльной стороной руки, от чего вода в ванне всколыхнулась.
Засмеявшись, Челси дотронулась до его возбужденного члена.
Ей нравилось поглаживать им по своему упругому животу, и она не могла не заметить, что это доставляет Джадду огромное наслаждение.
– Скажи спасибо, что нам не приходится пользоваться кондомом! Тебе любой оказался бы мал!
Он усмехнулся и, приподняв ее бедра, в мгновение ока ввел свой напряженный член в ее влагалище. Они сидели без движения, сжимая друг друга в объятиях, затем Джадд потянулся губами к ее лицу.
Джадд, оказывается, умел быть не только неистово страстным, но и восхитительно нежным любовником. Это открытие потрясло Челси до глубины души. "Кто ждет, тому Бог дает", – напомнил он ей как-то, невесело усмехнувшись. Но в этом он оказался совершенно прав. Медленное, нежное соитие, на какое только и была способна Челси в ее нынешнем положении, таило в себе бездну новых, волнующих ощущений, о которых она прежде не имела ни малейшего представления. Введя свой восставший член в ее лоно, Джадд неторопливыми прикосновениями к ее соскам, спине и ягодицам, к маленькому бугорку, выступавшему из ее срамных губ над самой областью соединения их тел, умел довести ее до экстаза, равного которому она еще не испытывала. Она уже давно знала, что некоторые женщины во время беременности чувствуют повышенное сексуальное влечение, но с некоторых пор перестала причислять себя к таковым. Теперь она нисколько не сомневалась, что в объятиях Джадда всегда будет столь же страстной и легко возбудимой. Она не устояла бы перед его ласками даже лежа на смертном одре!
Она любила его. Теперь ей казалось, что чувство это зародилось в ее душе в первую же их встречу. Но лишь в день смерти Лео она поняла, что любит его беззаветной, всепоглощающей любовью, о которой до этого она лишь читала в книгах, не подозревая, что сама когда-либо изведает это восхитительное, ни с чем не сравнимое чувство. Она не говорила ему о своей любви. Что-то настойчиво удерживало ее от этого. Но с некоторых пор ей стало все труднее молчать об этом, слова любви клокотали в ее груди, настойчиво ища выхода, и ей казалось, что она захлебнется ими, если не расскажет Джадду о том, чем полна ее душа.
Первый день нового года выдался ясным и морозным. Она сидела на кровати, поджав под себя ноги, и не отрываясь смотрела на Джадда, разметавшегося во сне. Его темные волосы падали на лоб, он глубоко и ровно дышал, чему-то улыбаясь. Праздничный вечер они провели на традиционном новогоднем балу в церкви, но не стали ждать окончания торжества, вернувшись домой еще до наступления полуночи. Челси уснула, едва коснувшись головой подушки, а Джадд, наверное, немного почитал в тишине. Его книга, раскрытая посередине, лежала обложкой вверх на тумбочке возле кровати.
Челси, продолжая любоваться его ладной, стройной фигурой, легонько провела пальцами по шраму на его плече, который, давно зарубцевавшись, становился день ото дня все бледнее. Кожа его, утратив летний загар, оставалась смугло-розовой и восхитительно бархатистой. Она погладила курчавые волосы на его груди и дотронулась до его подбородка.
Веки его медленно приподнялись, губы раздвинулись в ласковой улыбке.
– С Новым годом! – пропела она и наклонилась, чтобы поцеловать его. Но прежде чем губы их слились, она взволнованно прошептала:
– Я люблю тебя!
Он закрыл глаза.
– М-м-м?
– Ты слышал, что я только что сказала?
– Еще бы не слышать! Ты ведь кричишь во все горло!
– Неправда! Я вовсе не кричала, а очень тихо сказала, что люблю тебя!
Он сделал глубокий вдох и не то зевнул, не то сдавленно застонал в ответ.
– И что это по-твоему должно означать? – нахмурившись, спросила Челси.
– Это означает, что можно было бы начать новый год с более легкой беседы!
– Ну уж нет! – воскликнула она, тряхнув головой. Она твердо решила, что не даст ему уклониться от этого разговора. – Я так давно собиралась сказать тебе об этом, но никак не могла решиться! Но это звучит так прекрасно! Я люблю тебя, Джадд!
Перестав улыбаться, он некоторое время молча смотрел на нее, и в его взгляде Челси отчетливо видела отражение той внутренней борьбы, которой была охвачена его душа.
Наконец, тряхнув головой, словно отгоняя наваждение, он тихо произнес:
– Я тоже люблю тебя, Челси, но не знаю, что из этого выйдет, что мы с тобой будем делать…
– Мы будем наслаждаться нашей любовью! – воскликнула она, смеясь. – Что же еще? – Она была сама не своя от радости.
Но Джадд лишь покачал головой.
– Это слишком серьезно, Челси!
– Вовсе нет! И зачем задаваться вопросами о будущем? Жить надо настоящим! Ведь нам так хорошо с тобой, Джадд! Я не требую от тебя никаких серьезных решений. Наша связь не должна становиться обузой ни для тебя, ни для меня. Мы можем ни о чем не беспокоиться еще целых полгода, до самого июня!
– А что будет потом? Где ты будешь жить и работать? Здесь, или в Балтиморе, или где-нибудь еще?
– Я не знаю.
– Я тоже не знаю! Челси усмехнулась.
– Выходит, мы в одинаковом положении!
– Но послушай, Челси! – взмолился Джадд. – Как ты можешь веселиться, когда речь идет о столь серьезных вещах? Ведь любовь – это прежде всего ответственность, и к ней нельзя относиться как к забаве, как к легкой интрижке, которую можно прекратить в любой момент! Любовь длится порой всю жизнь, а иногда и того дольше!
Челси печально поникла головой, вспомнив бедного больного Лео, терпеливо ждавшего свою Эмму.
– Я понимаю, о чем ты, – тихо сказала она.
– Он ведь так и не смог оправиться после этого удара!
– Она бросила его, потому что не смогла жить в Нотче. В те годы надо было или осесть здесь на всю жизнь, или уехать, и она предпочла уехать. Но ведь в наши дни все обстоит иначе. Люди стали более мобильны. Я уже столько времени живу здесь, продолжая свою работу в Балтиморе. Ничто не помешает мне и впредь вести такую же полукочевую жизнь.
