Собравшиеся вновь зашумели, вспоминая и обсуждая события годичной давности.
– По предварительным данным, – сказал следователь, – стабилизатор был в положении около десяти градусов на кабрирование. Выкладка проводки управления рулем высоты показала, что на момент авиационного происшествия рассоединения проводки не было.
– Давайте запись переговоров экипажа послушаем, – предложил Леднёв.
Тишина, только светящееся табло-синхронизатор времени на экране. Бегут секунды. Потом шорох эфирных помех. Голоса звучат неожиданно, чересчур резко и остро. Голоса болью отзываются в сердце. В принципе, каждый из летчиков, сидящих сейчас в конференц-зале, понимает, что при определенных обстоятельствах точно также слушать могут и его.
Первый голос: «74, 76».
Второй голос: «74, 76».
Первый: «Время. Фары. Взлетаем. Рубеж 190».
Пауза.
Первый: «Три, четыре, пять. Номинал».
Второй голос: «На номинальном».
Пауза.
Тот же голос: «Командир, скорость увеличивается. Параметры в норме».
Пауза.
Тот же голос: «120».
Пауза 3 секунды.
Тот же голос: «130».
Пауза 3 секунды.
Тот же голос: «150».
Пауза 3 секунды.
Тот же голос: «170».
Пауза 3 секунды.
Тот же голос: «190».
Первый голос: «Взлетный».
Второй голос с паузой в 8 секунд:«210».
Пауза 8 секунд.
Тот же голос: «220».
Пауза 8 секунд.
Тот же голос: «230. Наверное, стабилизатор».
Первый голос: «Взлетный. Взлетный. Стабилизатор».
Второй голос: «Миша, что ты делаешь?!»
Первый голос: «Взлетный. Зараза!»
Второй голос, нецензурно: «Миха, п…дец!»
Первый голос: «Братуха!»
В наступившей тишине только механические стенные часы тихонько отстукивали секунду за секундой.
– Извините, больше ничего нет. Это вся запись, – точно извиняясь, сказала девушка-техник.
– Спасибо, – мягко сказал генеральный.
Он налил себе минералки, сделал несколько глотков.
– Ладно. Надо продолжать, – тоном вынужденного вести заседание сказал он. – Игорь Михайлович, продолжайте, пожалуйста.
– Смотрите, – сказал Леднёв, точно размышляя вслух, – сначала самолет разгоняется, как положено. Прибавляет по двадцать километров в час за три секунды. На ста девяноста километрах в час ему точно что-то начинает мешать. Эти же двадцать километров в час он набирает уже за восемь секунд. «Рубеж» определили в сто девяносто. Но и при двухстах двадцати отрыва не произошло. Командир слишком поздно скомандовал «взлетный», двигаясь на «номинальном».
– Простите, я не летчик. Я юрист. Можно то же самое, но изложить понятнее? – попросил следователь.
– Пожалуйста. Нормативно регламентировано, что летчик должен сделать на первом этапе взлета. Не волнуйтесь, нам нужны только первые четыре пункта. Во-первых, летчик должен получить разрешение на взлет. Во-вторых, необходимо, удерживая самолет на тормозах, плавно и синхронно перевести РУД [64] всех двигателей в положение 74–76 %. В-третьих, после выхода двигателей на режим, соответствующий 74–76 %, так называемый «номинал», отпустить тормоза и начать разбег. В-четвертых, через две-три секунды с момента страгивания самолета установить в течение одной-двух секунд РУД всех двигателей в положение «взлет», а это 100–115 %. Вот и всех делов-то, как говорится. Мы дважды прослушали запись. Командир корабля, получив разрешение на взлет, удерживает самолет на тормозах и дает команду установить режим «74–76», тот самый «номинал». Команда выполняется. Через секунду командир говорит: «Взлетаем. Рубеж 190». Мне непонятно, почему «рубеж» сто девяносто километров в час, но об этом позже. Командир отпустил тормоза и начал разбег. По руководству, через две-три секунды от момента страгивания самолета с места РУД всех двигателей должны быть синхронно установлены во взлетное положение, т. е. на 100–115 %. По записи переговоров после отсчета командиром трех секунд от момента страгивания самолета с места – «три, четыре, пять» – командир произносит: «Номинал». Мы слышим подтверждение выполнения команды. Командир не дал команды синхронно установить РУД всех двигателей во взлетное положение. Вместо этого дал две команды «номинал». На 190 у них что-то случилось, потому что ускорение падает почти втрое. Командир произносит: «Стабилизатор». По времени полоса уже заканчивается. Времени на установку стабилизатора нет. Зачем в конце полосы давать «взлетный», если надо было тормозить? Не понятно. Абракадабра какая-то. Простите, – обратился он к следователю, – как ваше имя и отчество?
– Максим Андреевич, – подсказал Сырников.
– Максим Андреевич, по данным самописцев при ста девяноста был «взлетный» режим или все же был «номинальный»?
– Выясняется. Расшифровка не окончена. Но я понял проблему. Спасибо вам.
– Да, пожалуйста. Только не может быть все так просто. Такой ошибки даже пьяный летчик не сделает. Вероятнее всего, оговорился командир, указывая второй раз «номинальный». По факту выполняли «взлетный». Что у них на 190 могло случиться? Если мы ответим на этот вопрос, мы ответим на все остальные.
– Виктор Темрюков. Летчик-испытатель. Я во многом с Игорем Леднёвым согласен. Просто выпустить стабилизатор забыли. На пробеге командир заметил, крикнул: «Взлетный!» Стал выпускать по аварийно-ускоренной перекладке. Благо рычаг под правой рукой. Второй пилот в это же время, помня об инструкциях, решил прекратить взлет и стал тормозить. Но закрылки, подкрылки выпущены, стабилизатор переложился и самолет пошел на взлет. Команда «взлетный» была повторена? Была. Теперь они уже вдвоем бодро тянут штурвалы на себя. Просто «поддернули» лайнер. Вышли на закритические углы. Вдобавок помпаж. С «задранным» носом возникает «затенение» двигателей. То есть крылья резко преграждают путь воздушному потоку к двигателям. Двигатели «не тянут». Вот вам и сваливание на крыло.
– Спасибо. Я понял вашу версию. А почему вы, Леднёв, не согласны со скоростью отрыва? – что-то подсмотрев в блокноте, спросил следователь.
– Почему 190 командир назвал «рубеж»?
– Да-да.
– Давайте считать.
Леднёв пошел к доске, совсем такой же, как в школьных классах, взял мел и стал писать, выводя цифры, четким прямым почерком.
– Предельная взлетная масса самолета 56 тонн. Четырнадцать тонн топлива на борту, тонна снаряжения и спецтренажоров, прибавим живой вес. Получаем взлетную массу 54 тонны.
Летчик вывел жирно мелом «54».
– По формуле рассчитаем скорость отрыва передней стойки при взлетной массе 54 тонны. Минуточку.
Рука Леднёва стремительно бежала по доске, выводя мелом формулы и цифры.
– Двести десять.
Он обвел в круг цифру «210» и поставил знак восклицания.
– Не сто девяносто. Двести десять!
– Я не могу от предположения отделаться. Может, у них КТ-141 заклинило?
