— Рифат. — Громко и грозно. Ужасаясь от собственного голоса. Сказать честно, я не знал с чего начать этот тяжелый разговор.
— А я уже успел забыть это имя. — Усмехается. Так громко, что эхо проносится по всему спортивному залу. — Последней, кто позволял себе называть меня так, была моя мать. Но я поклялся, что вырву ее язык, если она еще хоть раз его произнесет. — Спрыгивая с боксерского ринга, идет навстречу, не прерывая нашего зрительного контакта. — Но тебе мой друг, я разрешаю называть меня Рифат. — Останавливается, наклоняясь к большой сумке, лежащей на полу. Достает из нее длинный нож, и, подходя еще ближе, протягивает руку. — Помнишь, я учил тебя обращаться с этим ножом. Давай, Эмир, возьми его и убей меня. Ты же за этим пришел? — Победная улыбка. Даже в такой ситуации он старается удержать власть в своих руках.
— Легкая смерть слишком мягкое наказание. — Скулы судорогой сводит от ярости и ненависти. Наверно, если бы я так стойко не сдерживал себя в руках, поддался бы на провокации этого человека. — Я хочу, чтобы ты гнил в тюрьме, день за днем, терзая себя за все, что совершил. — Шаг ближе. Нас разделяет расстояние меньше метра.
— Как себя чувствует Клео? — С легкостью спрашивает, делая вид, что его действительно это беспокоит. Не верю не единому слову. Вскипаю, вырывая нож из его руки. До боли в костяшках сжимаю рукоятку, изо всех сил удерживая неуправляемый гнев.
— Не смей спрашивать о ней. Ради ее жизни, я готов отобрать твою. — Дергаюсь, становясь с Сафиром практически вплотную. Рука трясется. Сафир ядовито усмехается, зная, что я не смогу его убить. Пытается играть на чувствах. Манипулировать. Делает то, что всегда у него отлично получалось.
— Она чертовски похожа на мою жену. — Берет полотенце, вытирая выступивший пот на лице. — Подобные девушки созданы для того, чтобы открывать свет в душе мужчин, которых они полюбили. Но, увы, моя жена умерла. — С грустью в голосе. Сейчас я даже с точностью не могу сказать, любил ли он на самом деле эту женщину. — Аллах меня покарал, забрал к себе жену и не рождённую дочь. Не дал больше детей. Знаешь, мой мальчик, — он обращается ко мне так, как это делал всегда, — с самого начала пути я знал свой конец. Когда еще был Рифатом, я все знал, но надеялся, что судьба не допустит его. Все можно было исправить, когда была жива моя жена. Она ведь умерла не из-за болезни. — Он откровенно начинает рассказывать то, что я никогда от него не слышал. В конце жизни, каждый решается покаяться в своих грехах. Но я не верил ему. — Она узнала правду. Не смогла принять меня таким, какой я есть. Легко любить хорошего человека, а вот полюбить чудовище, не каждой женщине дано. Ты же сам знаешь это, правда? — Улыбка не сходит с его лица. Сафир медленно прохаживается по залу, растягивая время. Ему не удастся обвести меня вокруг пальца.
— Давай закончим бессмысленные разговоры. Ничего не хочу слушать. — В висках пульсировало. Разжимаю пальцы, бросая нож на пол. Сафир подходит снова ближе, прямо в глаза смотря.
— Разреши мне забрать Коран и фото моей жены. — Смиренно спрашивает, зная, что я без него никуда не уйду. согласно киваю, давая Сафиру несколько минут свободного времени. Зная, что он не станет скрываться. Он выходит из зала, не закрывая дверь. Всего несколько десятков секунд и я слышу сильный удар и грохот. Выбегаю в коридор, видя перед собой его лежащего на полу. Безжизненное тело. Бездыханное. Хватаю за руку, прикладывая палец в районе запястья. Пульса нет. Сафир мертв. Другой рукой накрываю его лицо, моментально глаза прикрывая. В памяти тут же всплывают его слова. «Я с самого начала знал свой конец». Замечаю рядом опустошенный пузырек. Старый, но все еще красивый. Я видел его однажды, когда был еще совсем ребенком. Сафир часто крутил его в руках, а затем прятал в боковой карман своего пиджака. Однажды я спросил, что в нем, на что Сафир ответил, что там хранится окончание его судьбы и начало новой жизни. Будучи ребенком, я не понимал значения его слов, сейчас все было ясно.
— Прощай. — Смотрю на Сафира, понимая, что даже смерть моего отца не принесла подобного потрясения. Возможно, он был прав. И конец одной жизни, лишь продолжение и возрождение чего-то нового. Он наказал себя за все, что совершил. Избавив мою совесть от мук. Так или иначе, каждый человек получает то, что заслужил.
Глава 57
Клео.
Неожиданно, но время способно разделить жизнь на «до» и «после». В одну секунду показывая эту грань, которая раньше была вовсе не реальной. Мерцающий пульс жизни меняется. Все возвращается на свои места, наказывая постепенно людей, которые совершали грехи. Знаю, что я иду верным путем. Главное сейчас никуда не сворачивать. Оставаться сильной, во что бы то ни стало. Боже! В душе царил полный хаос, но я должна все вернуть на свои места. Но как это сделать после того, что произошло между мной и Эмиром? Нет, это вовсе не слабость. Это чувства, с которыми не я ни о он не способны справиться. Они намного яростнее здравого смысла. Горячее холодного рассудка. Они затягивают в омут, лишая всего и сразу. Ни о чем не жалела. Не винила себя за минутную безрассудность. Я горела в этом огне вместе с Эмиром, получая все, о чем тосковала долгое время. И неважно, что произошло дальше. Наверно мы никогда не сможем услышать друг друга, отстаивая каждый свою правоту. Упиваясь, каждый своей болью, не решаясь с ней откровенно поделиться. Доставая последние несколько вещей из шкафа, разворачиваюсь, укладываю их в небольшую спортивную сумку, лежащую на кровати. Какое-то время мне нужно побыть одной. Успокоить сердце. Усмирить эмоции, которые плескаются через край. Восстановить силы после полного морального истощения.
— Разрешишь мне войти? — от громкого голоса Виктора вздрагиваю, замирая на месте. Поворачивая голову, замечая парня, который улыбается, глядя мне прямо в глаза.
— Проходи. — Спокойно. Понимая, зачем он пришел сейчас. Застегиваю молнию на сумке, стаскивая ее с кровати.
— Сафир мертв. — Произносит два слова, от которых внутри все моментально переворачивается. Входит в комнату, приближаясь. В его руке я замечаю большой белый конверт. — Это послание для тебя. — Виктор вытягивает руку, давая мне конверт. Не хочется брать его. Узнавать, что находится внутри. Но машинально почему-то забираю конверт, с силой сжимая бумагу пальцами.
— Что произошло? — Спрашиваю отстраненно, ощущая, как начинает кружиться голова. Не понимаю, такого ли исхода я ждала для этого мерзкого человека.
— Все кончено, Клео. — Виктор облегченно выдыхает, и, делая еще несколько шагов садиться на край моей кровати. — Нам удалось покончить с этим бизнесом. Выяснить имена всех девушек, проданных за последнее время. — Виктор начинает рассказывать подробности. Все и, правда, кончено. Только почему-то это не приносит никакого облегчения. — Многие из них уже на пути домой. Но некоторые мертвы, Клео. Увы, мы не успели. — Взгляд опускает, словно он виноват в этом.
— Где Ирма? — Спрашиваю напрямую, желая узнать, что произошло с этой подлой и хитрой женщиной.
— Ей удалось сбежать. Видимо, вылетела в Европу, используя фальшивые документы. — Поднимая глаза, смотрит в упор. И где-то подсознательно я не могла ее винить в желании выжить любой ценой. Именно это Ирма и делала многие годы.
— Я знаю, через что ей пришлось пройти. — Скрещивая руки на груди, начинаю маячить по комнате, раздумывая над тем, что происходило за последние несколько суток. — Ирму, ведь, тоже ставили перед выбором. Ты же знаешь, Виктор, — я не пытаюсь ее оправдать или защитить. Но побывав в плену несколько раз, по-другому начинаешь смотреть на многие вещи, — когда ломают душу, человек способен пойти на любые жестокие и отчаянные поступки. Предать самого себя. Я не виню ее за прошлые ошибки. Мне жаль, что она даже не пыталась что-то исправить в этой бесчувственной системе, став ее частью. — Заканчиваю свою мысль, продолжая смотреть на Виктора, который, по всей видимости, в небольшой растерянности после моих слов.
