Ознакомительная версия.
Однако приходя в гости к Бубновым, он почему-то отчаянно завидовал им. Но не будет же он им правду рассказывать? Проще отшутиться.
— Когда ж мне еще постороннюю искать? Мне бы с институтскими разобраться.
— А-ааа, — не сговариваясь, хором протянули Бубновы и понимающе улыбнулись.
— Ничего не 'а-ааа'! И вообще, отстаньте от меня со своей женитьбой!
— У, какие мы сердитые, — улыбнулась Лида. — Ладно, посекретничайте тут, я пойду Катьке кашу варить.
После ее ухода друзья замолчали. Воцарилась пауза, впрочем, совсем не тягостная — они знали друг друга, кажется, всю жизнь, а потому не очень-то обращали внимание на слова. Переглядывались только, выжидая время, чтобы Лида отошла от дверей подальше, чтоб, не дай Бог, не подслушала дальнейший разговор.
— Ну ладно, колись, — прошептал Леха. — Я же вижу, что-то тебя грызет. Есть кто-то, выделяющийся из крокодильего поголовья?
Гена вздохнул:
— Да есть вроде. Вполне себе ничего, симпатичная. И не шалава, как остальные. Глазки скромные, наивные. Ресничками только луп, луп. Такая доверчивая, что хочется ее защитить.
— Так защити!
— От кого? Защищать-то не от кого!
— Тогда женись.
— Зачем?
— Какой ты, ей Богу, бестолковый! Неужели не догадался? Если женщине ничего не угрожает, а тебе очень хочется ее защитить — значит, это она. Вот и женись, защити ее от жизни.
— Интересно глаголешь. 'Защити от жизни' — это как, убить ее, что ли?
— Дурак ты, Кеба! Не убить, а защитить от жизненных проблем, то есть взять их на себя, как на мужика, как на главу семьи. Ну не просто же так ты сейчас о ней заговорил? Стало быть, запала в душу-то девочка? Значит, недостаточно тебе ее иметь периодически на большой перемене? Большего хочется, правда? Чтобы дома мелькала перед глазами в рваном халате, чтобы кашу детям варила, да иногда гостей принимала. Хочется, правда?
— Мда, — крякнул Кеба. — Умеешь ты двумя словами мечту убить. После таких слов уже ничего не хочется. Чтобы и в рваном халате, и кашу ребенку… Что, неужели все так плохо?
— Ой, дурак! Что ж ты такой тупой? Думаешь, если жена не в нарядном костюме, а в халате, пусть и немножко рваном — она уже не женщина, она уже не желанна? Да я, если хочешь знать, Лидку на тысячу обнаженных красоток не променяю. И пусть она круглосуточно ходит в халате, и пусть целыми днями кашу варит. Кроме разнузданного секса существует еще понятие 'мое'. Вот когда 'мое', и 'никому не отдам'. Свое, родное, теплое, уютное. И хрен с ним, с халатом! Главное уже даже не под ним, главное уже у тебя, вот тут…
Леха красноречиво постучал себя пальцами по груди:
— Тут, понимаешь? Любовь — это когда ты начинаешь чувствовать и думать сердцем, а не средней ногой. Когда понимаешь, что вот с этим человеком тебе гораздо удобнее и уютнее, чем без него. Чем с кем-то другим или вообще одному. Понимаешь? И тогда все окружающее бабьё престает быть бабьем, они для тебя — бесполые существа. Ты не перестаешь их замечать, но перестаешь реагировать на них, потому что у тебя дома есть 'свое, родное'. Понимаешь, дурья башка?
Генка недоверчиво переспросил:
— Так-таки и перестаешь реагировать? Ну а если особо хорошенькая? Ты только представь — вот приведу я к тебе на день рождения такую куколку, обвяжу ее бантиком, скажу — 'На, Бубнов, принимай подарок'. И что, ты откажешься? Не поведешься на молоденькую да хорошенькую?
— Не поведусь. В каком другом месте может, и повелся бы, а вот в своем доме, да при жене, да при любимой теще, да при гостях — никогда в жизни не отреагирую!
— А если 'куколку' даже разогревать не надо будет? Ты учти, они у меня все, как одна, полуфабрикатки. Фантик снимешь — и твоя. Без претензий и обязательств. Совершенно бесплатно. Просто разовый секс. Дикий и разнузданный. И что, откажешься? Смотри, я ведь приведу!
Леха мечтательно прикрыл глаза, поцокал языком:
— Ай, вкусно излагаешь! Бесплатно, без претензий и обязательств, да еще и без предварительной термической обработки? Змей-искуситель! Уговорил, согласен — дари! Только не в собственном доме и не в самый день рождения.
— Вот! — торжествующе воскликнул Кеба. — Что и требовалось доказать. Вот она, красная цена твоей любви: лишь бы не дома, лишь бы Лидка не увидела. И вся любовь. Нет уж, не дождетесь. Да и на хрена мне чувырла в рваном халате? Одному разве плохо?
Леха перестал улыбаться, ответил на полном серьезе:
— Было бы хорошо — вряд ли ты завел бы этот разговор. Раз завел — значит, грызет тебя что-то, значит, появилась та, которую мало банально иметь на переменке, с которой большего хочется. Значит, уже практически созрел и до рваного халата, только пока еще не понял этого.
Подумав пару-тройку секунд, Кеба кивнул:
— Ну ладно. Допустим — есть. Допустим — созрел. Хотя упорно не желаю видеть ее в рваном халате — я ее даже в нерваном не представляю. А как же проблемы? Семейные, я имею ввиду. На хрена мне проблемы, скажи? Вот тебя они не раздражают?
— Как меня может раздражать обязанность заработать денег на зимний комбинезон Катьке? Это же моя Катька, самый драгоценный, самый замечательный ребенок в мире! Разве я могу допустить, чтобы моему ребенку было холодно? Разве я могу допустить, чтобы у моей Лидки, моей — понимаешь, чтобы у Лидки был только один рваный халат?
Кеба заржал, как конь на скачках:
— Нееет, пусть у нее будет два рваных халата! Три рваных халата!
Бубнов тоже рассмеялся, впрочем, не так весело:
— Придурок. Дались тебе эти халаты! Ты главного не понимаешь. Мне ведь на этот долбаный халат наплевать. Пусть дома ходит, как ей нравится. Я, между прочим, дома тоже смокинг редко надеваю. Зато вне дома моя Лидка должна быть лучше всех. Может, не для всех, но для меня — лучше всех! И это нужно не ей. Это мне самому нужно. Это я хочу, чтобы рядом со мной всегда была моя Лидка, и я хочу, чтобы мне все завидовали: смотрите, оказывается, самая лучшая женщина в мире не у кого-нибудь, а у Лешки Бубнова. Молодец парень, отхватил себе королеву!
Кеба пожевал нижнюю губу, потер подбородок, посмотрел в глаза лучшему другу:
— И что? Считаешь, нужно жениться?
— Ген, ты меня сегодня просто поражаешь тупостью. Да не я должен считать, не я, а ты! Я ж ее знать не знаю, твою наивноглазую. И не мне с нею жить, а тебе. Вот и разберись в себе. Та ли это, с кем бы ты хотел прожить жизнь? Ее ли тебе хочется видеть в рваном халате?
— Да никого я не хочу в рваном халате! Что ты прицепился к этому халату?!
— Халат — это образ, не принимай буквально. Я не спрашиваю тебя, хочешь ли ты видеть кого-то в рваном халате. Ты сам реши — хочешь ли ты видеть ее в любом виде, пусть даже и в халате. Будет ли она тебя в нем раздражать, или тебе будет наплевать на то, во что она одета — вот наиглавнейший вопрос! Если это 'твое' — тебе будет наплевать на халат, на ночнушку, на что там у них еще есть? Тебя будет волновать только она сама — хорошо ли она себя чувствует, не голодна ли, ничего ли ее не тревожит, хорошее ли у нее настроение. Потому что от ее настроения напрямую будет зависеть твое. От ее здоровья будет зависеть твое. Если у нее болит голова — значит, сегодня ты останешься без секса. И что тогда? Разозлишься, обидишься? Или пожалеешь, посочувствуешь? И хрен с ним, с сексом — главное, чтобы родная твоя не болела. Теперь понял?
Ознакомительная версия.
