Ознакомительная версия.
– Вы делайте всё, что нужно, Вадим Алексеевич, я мешать вам не стану, – прошептала она, почти стуча зубами. – Вам ведь хочется поставить на мне свой штамп. А он ставится только там, в глубине. Так ставьте.
Вадим Алексеевич почувствовал, что дело совсем плохо. У неё видно, большие проблемы с этим были. И, возможно, сейчас возникнут и у него. Во всяком случае, поднявшееся, было, возбуждение пропало сразу, как под холодным душем. По-видимому, нужно было встать, извиниться за беспокойство и уйти восвояси. Этого, во всяком случае, требовала мужская гордость. Но в этот момент он повернул голову и встретился с ней взглядом. То, что увидел он в этих голубых глазах, огромных сейчас от переживаемого страха, даже ужаса, повергло его чуть ли не в шок. Сразу ушли куда-то, растворились и закипавшая злость, и мужская гордость. Осталась одна только щемящая жалость. Жалость к тяжело раненному, почти умирающему прекрасному животному, жестоко растерзанному безжалостной рукой.
– Агата, девочка моя, кто же это тебя так, а? – спросил он, мягко, но настойчиво привлекая её к себе.
Она, на удивление, не сопротивлялась и даже, кажется, стала немного податливее.
– Ты успокойся, не переживай, – тихонько уговаривал он, – я ничего не стану делать, пока ты сама не захочешь.
И он, притянув её к себе близко-близко, стал потихоньку гладить напряжённую спину. Голова её оказалась у него на плече. Она уткнулась в него лицом, и он почувствовал горячие слёзы на своей коже.
– Ты поплачь, поплачь, девочка, иногда это хорошо помогает.
Его руки гладили её плечи и спину, а губы тихонько целовали прижавшуюся к нему голову, попадая, в основном, в макушку. Слёзы перешли в рыдания, потом потихоньку затихли.
– Простите меня, Вадим Алексеевич, – прошептала она охрипшим от горьких слёз голосом.
– Вадим, – поправил он. – И прощать тут нечего.
Она шмыгнула носом и взглянула ему в глаза. Что она увидела, он не знал, но губы её чуть растянулись в дрожащую робкую улыбку.
– Я вела себя безобразно, Вадим, прости, – прошептала снова.
Ну, конечно, кто бы сомневался, что она станет упрямиться даже здесь, в постели. Он улыбнулся и поцеловал её в распухший от слёз нос. Потом прижал к себе ещё теснее, почувствовав, что каменная напряжённость ушла, наконец, из её тела.
– А теперь ты расскажешь мне всё, Агата, всё абсолютно, – потребовал он, но руки продолжали обнимать её нежно и заботливо.
– Я не могу, Вадим, это слишком ужасно, – она попыталась отстраниться, но он не позволил.
– Это нужно, девочка, – настаивал он, – нужно для того, чтобы избавиться от этого навсегда.
Агата с минуту подумала и кивнула головой.
– Хорошо, – согласилась она, – только не смотри на меня, иначе я не смогу.
Он не стал возражать и, легко развернув её в постели, прижал к себе спиной, обхватив руками. Так ей было тепло и почему-то очень уютно, непривычно уютно.
– Я слушаю тебя, девочка – напомнил он.
И она стала рассказывать. Всё, без купюр и без утайки. Без жалости к себе. Просто как фактаж. И чем дальше она говорила, тем больше сводило челюсти у Вадима Алексеевича. Господи, неужели люди могут быть такими жестокими? Их даже зверями не назовёшь, те куда гуманнее. Он, представитель медиа-индустрии, отказывался поверить, что такое возможно в наши дни, в цивилизованном обществе. Но это было. Агата рассказывала так убедительно. Хотя убедительнее всего была реакция её тела. Такую реакцию сыграть невозможно.
– И он сказал, что я десять лет не смогу подпустить к себе ни одного мужчину, – закончила она свой рассказ. – Я и не подпускала, боялась очень. И тебе не далась тоже, прости.
– О нас говорить рано, у нас всё впереди, – уверенно заявил он, – а про этого гада ты мне расскажи поподробнее. Ты свидетельство о разводе получила?
– Нет, – тихонько ответила Агата, – я боялась очень. Он сам больше не появлялся, и никаких известий от него не было. А я искать его не стала. Да и всё равно мне было. Какая разница, если все дороги для меня закрыты.
– Ну, положим, насчёт дорог ты это слишком хватанула, девочка моя, – осмелевший Вадим Алексеевич уже решал вопросы серьёзно, по-мужски, – а свидетельство о расторжении брака я из него вытрясу, не сомневайся даже. Хорошо, если он при этом целым останется.
Агата, повернув голову, взглянула на него с надеждой. Неужели теперь есть, кому за неё заступиться? Он встретил её поцелуем.
– А теперь давай уже займёмся делом, дорогая, – прошептал он прямо ей в губы и принялся целовать, не давая ей времени на размышления.
Агата не возражала. Его поцелуи были очень приятны. Лицо, шея, грудь, живот – всё было обцеловано и обласкано им. Её тело расслаблялось на глазах, его становилось твёрже, особенно внизу.
– Позволь мне потрогать тебя там, Агата, – попросил он, – пока только потрогать.
Она кивнула головой, и мужская рука скользнула в самое сокровенное место, нежно гладя, лаская и… возбуждая. А губы продолжали своё дело, размягчая её волю и вызывая смутные желания чего-то большего. Её тело начало томиться и изнывать, что было для неё новым и непонятным. Но понимание пришло быстро – природа знает своё дело хорошо.
– Я хочу, Вадим, – он поднял голову и заглянул ей в глаза, но она не отвела взгляда, – я хочу тебя всего, сейчас, пожалуйста.
– С огромным удовольствием, радость моя, – согласился он и, глядя ей в глаза, медленно и осторожно сделал то, чего она хотела.
В её глазах он читал смену чувств и ощущений – скрытое опасение, недоверие, удивление, а потом счастливый всплеск удовлетворения, когда первая волна экстаза накрыла её с головой. Тут уж он перестал сдерживать себя и отдался страсти, которая так давно манила его, но не давалась в руки. Сейчас Агата была вся в его власти – открытая для него, нежная, жаждущая и, наконец, удовлетворённая. Он дошёл до своего пика быстро – трудно было ожидать иного после такого геройства, через какое он прошёл. И всё же он смутился.
– Прости меня, девочка, что я такой несдержанный сегодня, – прошептал он, заглядывая ей в глаза, – я исправлюсь, обещаю.
– Ты хочешь сказать, что может быть ещё лучше? – удивилась она.
– О! Гораздо лучше, уверяю тебя, – откликнулся польщённый её высокой оценкой мужчина, – я покажу тебе, милая, вот только чуточку отдохну и покажу.
И он показал. Сказать, что Агата была потрясена, будет недостаточно точно. Она не верила сама себе.
– И так может быть часто? – поинтересовалась она, краснея.
– Хоть каждый день, моя девочка, если ты пожелаешь, – ответил на это мужчина-рыцарь, готовый на всё ради дамы своего сердца. – Я люблю тебя, Агата. Я для тебя звезду с неба достану. Что уж говорить о подвигах в постели.
Ознакомительная версия.
