На похороны…
Остается надеяться, что жизнь Джерри вне опасности.
— Адель, как ты узнала мой телефон? — спросил он.
— Ну, Джейс! — Он уже знал, что она улыбается, улыбается той ленивой, призывной улыбкой, какую, бывало, посылала ему, входя в спальню и раздеваясь на ходу. — Я же всегда знала, где ты. Просто я выжидала, чтобы дать тебе возможность прийти в себя. Помнишь, я давала тебе полгода? Они уже прошли.
Джейсон беззвучно выругался. Она и не собиралась связываться с ним, и вынудила ее объявиться только болезнь Джерри. Но она не в состоянии отказаться от роли femme fatale note 2.
— Должно быть, ты задыхаешься от скуки в своей глухомани, — произнесла Адель издевательским тоном. — Городские мальчики не бывают счастливы в деревне, с деревенскими девочками. А ты, Джейс, — добавила она со злорадным смешком, — мальчик городской. До мозга костей.
С этим он не мог не согласиться. Ему пришлось выдержать битву с самим собой. Но он привык, ему уже нравится новая жизнь. Да, здесь у него мало развлечений. Здесь нет оперных премьер; нет богатых приемов в ресторанных залах с окнами, выходящими на море; здесь не бывает ночей, заполненных горячим сексом.
Но такие моменты приносят лишь мимолетное удовольствие. Это еще не жизнь, во всяком случае, не та жизнь, которая ему нужна.
— Я не испытываю скуки, — заметил он. — Мне здесь нравится. Между прочим, через две недели я женюсь.
Судя по всему, Адель и бровью не повела.
— Вот как? Ты не шутишь? А что случилось, Джейс? Ты поставил девочку в затруднительное положение?
— Я заранее знал, о чем ты подумаешь. Нет, Адель, Эмма не беременна.
— Эмма? Какое добропорядочное имя! И сама она такое же добропорядочное существо? Или она иногда позволяет себе похулиганить? Родной мой, а она дает тебе то, что давала я? Ни за что не поверю, что ты в этом уже не нуждаешься.
— Адель, Эмма приличная девушка, — ледяным тоном сказал Джейсон.
— Ах, приличная? Бедный мой Джейс! Чувствую, тебе придется скучать. Хотя ты всегда сможешь отлучиться в Сидней. А для женушки изобретешь приличный предлог. Например, конференция; чем не повод отъехать на пару дней?
— Адель, у меня нет таких намерений. Я расстался с тобой семь месяцев назад. Для меня наши отношения в прошлом.
Она рассмеялась. Нехорошим смехом.
— Нет, Джейс, так легко ты меня не забудешь. Ты можешь сколько хочешь притворяться, но когда будешь лежать в постели со своей добропорядочной женушкой и заниматься добропорядочным сексом, то будешь вспоминать меня. Я тебе это обещаю.
— Не уверен, — отрезал Джейсон. — Спасибо за то, что ты позаботилась о Джерри. Меня бы не удивило, если бы ты дала ему таблетку от повышенной кислотности и отправила домой помирать. Видимо, всякий врач, даже такой, как ты, иногда ведет себя правильно. До свидания, Адель. И не звони мне больше.
Его трясло, когда он закончил разговор. Трясло в самом буквальном смысле. Он отбросил телефонную трубку на пассажирское сиденье. Капли пота, упавшие на рулевое колесо, красноречиво свидетельствовали о том, какое действие на него оказал звук ее голоса.
Но самообладание мало-помалу возвращалось, и он вновь обретал способность трезво мыслить.
Он сказал себе, что в его голове все еще вертится старая пленка. Это не любовь. Он жил с этой женщиной три года, бесчисленное число раз занимался с ней любовью. Она сделалась для него чем-то вроде дурной привычки. Именно из-за привычки его тело все еще откликается на ее призыв. Это единственное объяснение, и не стоит искать другого…
«Джейс, так легко ты меня не забудешь…»
Он поморщился, включил двигатель и нажал на газ.
Эмме он не сказал, что ему звонила Адель. Он не стал бы вообще говорить ей, что ему звонила женщина из сиднейской больницы, если бы об этом не знала Нэнси. А то, что известно Нэнси, скоро станет известно всему Тиндли. Хорошо еще, что Адель назвала только фамилию, а не имя!
Он солгал Эмме, сказав, что звонила ему докторша из соседнего отделения. А его телефон ей дал Джерри. Среди терапевтов и хирургов вообще много женщин, добавил он, заметив, как тревожно посмотрели на него ее глаза.
Он не считал, что его объяснения были злонамеренной ложью. Так, небольшое прегрешение против истины, лишь бы Эмма была спокойна, лишь бы ее не мучила тревога во время его отсутствия.
Можно было бы взять Эмму с собой, но Джейсон не был уверен в том, что Адель не появится в госпитале в самый неподходящий момент. Ее бездетный топ во время телефонного разговора не Мог обмануть его. Адель не принадлежит к типу «обиженных женщин». После его сегодняшней грубости можно не сомневаться, что она будет рада любой возможности вставить палки в колеса его счастья. Едва ли она предпримет какие-то экстраординарные шаги — например, не поедет в Тиндли. А вот его появление в Сиднее — удобный случай, которым она наверняка воспользуется. Эмма, мягкая, ранимая натура, — идеальная мишень для злобных выпадов.
Да, Эмма и Адель должны находиться подальше друг от друга.
К счастью, Эмма была с головой поглощена заботами о свадебном платье. Похоже, она ничего не имела против его отъезда. В конце концов, она независимая девушка и привыкла к одиночеству.
Джейсону нравилась ее независимость. Равно как и ее бескорыстие. Он сказал, что сам купит ей платье, если у нее тяжело с деньгами, но она отказалась. Бросив на него благодарный взгляд, Эмма сказала, что хочет сама сшить платье. Она, мол, хорошо умеет шить. В этом Джейсон не сомневался. Ее гобелены изумительны, на стенах кондитерской они задерживаются ненадолго, раскупаемые восхищенными посетителями.
Конечно, большого капитала они не приносят. Материалы и рамки съедают значительную долю выручки. Вышивание, скорее, ее любимое занятие, дающее ей кое-какие деньги на карманные расходы, — так она заявила Джейсону в тот раз, когда он предпринял попытку выяснить ее финансовое положение. Ему не нужны ее деньги, торопливо добавил он. Все, что она зарабатывает, останется в ее полном распоряжении. Как и то, что она унаследовала от Айви. Он ни на какие деньги претендовать не собирается.
Эмма тогда внимательно выслушала его, после чего сказала, что у Айви не было почти ничего, кроме дома и кондитерской. И несказанно обрадовала его известием, что и кондитерская не приносит существенного дохода. Меньше двадцати тысяч в год. Тем не менее Эмма изъявила желание продолжать работу, по крайней мере до появления ребенка. После этого она наймет кого-нибудь, кто взял бы на себя заботу о торговле. Дом она не желает ни продавать, ни даже сдавать внаем. В освобождающихся помещениях она намерена устроить нечто вроде женского клуба, где местные матроны смогут коротать время за рукодельем и поболтать вволю.
