Марина быстро подошла к водительской двери «мерседеса», она явно была готова к самому худшему, но, увидев в приоткрытое окно, что Калачников в сознании и даже улыбается, обошла машину и села рядом с ним.
— Спасибо, что приехали, — сказал он.
Она демонстративно пропустила его слова мимо ушей и сразу перешла к главному:
— Как вы себя чувствуете?
— Теперь уже значительно лучше… Боль в груди немного унялась.
— Но еще осталась?! — насторожилась Волкогонова.
— Да.
— Понятно… — пробурчала она себе под нос и полезла в свою необъятную сумку.
Оттуда Марина извлекла аптечку, а из аптечки — одноразовый шприц, ампулу, вату и флакон со спиртом. Ловко отломив у ампулы горлышко, она заправила шприц и приготовила ватку, намоченную спиртом. Во время этих манипуляций Волкогонова заметила сигареты, забытые Ниной на передней панели.
— Вы что, курили, дожидаясь меня? — строго спросила она.
— Нет, я подвозил одну знакомую, это она оставила, — пояснил Петр.
Ему почему-то не хотелось, чтобы докторша узнала, что он катает в машине всяких шлюшек, но ее это, видимо, мало интересовало.
— Расстегните штаны и лягте на бок! — скомандовала она Калачникову.
Тот хотя и выполнил вроде бы приказ, но развернулся в откинутом кресле явно недостаточно, да и оголил свою задницу совсем чуть-чуть.
— Ну и куда я вас уколю? — не без сарказма поинтересовалась Волкогонова. — Обнажите же ягодицу… Еще… еще… Вы что, стесняетесь?! — воскликнула она.
Петр действительно ощущал себя весьма неловко. Это было удивительно, так как прежде он снимал штаны перед таким количеством самых разных женщин — и молодых, и не очень, что чувство стыда у него давно уже должно было атрофироваться. Еще чуть-чуть оттянув брюки вместе с трусами, он почувствовал на ягодице холодок от спирта, а затем жало иглы проникло ему под кожу. Боль оказалась совсем не сильной — уколы Волкогонова делала очень умело.
— Ну вот и все, — удовлетворенно сказала она. — Можете прятать свое небритое сокровище.
— Послушайте! — вспылил Калачников, поспешно натягивая брюки, которые, как назло, поддавались в этот раз очень плохо, за что-то цеплялись. — Вы не могли бы для упражнений в остроумии найти какой-нибудь другой объект?
— Кроме вас, никого поблизости нет! — продолжала насмехаться Волкогонова.
— Ну да, пока не доконаете — не перестанете! Одной рукой лечите, а другой — калечите!
Впрочем, гнев Калачникова был несколько показушным. Он был несказанно рад присутствию докторши, так как с ее появлением животный страх смерти наконец отступил от него и затеплилась уверенность, что в присутствии этой колючки ничего плохого с ним не случится: она вытащит его даже с того света. Такое чувство защищенности он испытывал разве что в детстве, когда была жива его мать.
Тем временем Волкогонова сложила аптечку, спрятала ее в сумку и посмотрела на часы.
— Мне пора, — сказала она.
— Как, вы хотите меня бросить?! — Голос Калачникова предательски дрогнул.
— Не вижу других вариантов, — пожала плечами Волкогонова. — Обычно, оказав человеку первую помощь, я везу его в больницу для более детального обследования и лечения. Но вы-то ехать в больницу категорически отказываетесь, разве не так?
— Да, отказываюсь.
— Ну вот, это мы уже проходили! Тогда какой смысл мне здесь сидеть?!
Ее аргумент был железобетонным, с ним трудно было поспорить.
— С вами мне спокойнее, — вырвалось у него.
Откровенность всегда обезоруживает.
— Ах вот как, — невольно улыбнулась Волкогонова. — Но я же не могу быть при вас постоянно.
— А что, отличная идея! — загорелся Калачников. — Давайте я вас найму, а?! Наверняка в «Скорой помощи» вы получаете не так уж много. Я буду платить вам в два, нет — в три раза больше. И график дежурств у вас там, думаю, дурацкий: сутки работаете, а потом пару суток отходите дома, так?
— Я пошла в «Скорую помощь» только потому, что пишу диссертацию, — пояснила она, — и мне необходимо несколько свободных дней в неделю — для библиотеки, для встреч со своим научным руководителем.
Ну да, Волкогонова была такая правильная, что обязательно должна была заниматься наукой или сдавать кровь, а то и костный мозг для детей, больных раком. Калачников же безвозмездно раздавал только сперму, да и то лишь женщинам, не обремененным вопросами морали.
— А какая тема диссертации, если не секрет? — поинтересовался Петр.
— Вам она вряд ли что скажет, — поморщилась Марина, явно недовольная его настойчивыми попытками проникнуть в ее личную жизнь.
— Как говорил Райкин, что-то там в носу? — отшутился Калачников.
— Примерно.
— Ну и пишите свою диссертацию на здоровье, ведь рядом со мной вам надо будет проводить всего несколько часов, когда у меня будут проходить тренировки или мне придется выступать на танцевальном конкурсе. Ну может быть, еще в каких-то стрессовых ситуациях я не отказался бы от вашего присутствия. Но все это будет днем, а не ночью. Удобнее графика и придумать трудно! — продолжал искушать ее Калачников. — Да и нанять-то я вас собираюсь не навсегда, мне-то и надо продержаться всего две-три недели, максимум — месяц. За это время вопрос с ведущим новой программы будет решен, и я уже не буду вас обременять. В конце концов, вы можете и не бросать свою нынешнюю работу совсем, а взять отпуск. Проведете это время со мной — и на жизнь заработаете, и ночных смен избежите. Соглашайтесь!
Предложение было весьма заманчивым — повсюду сопровождать звезду шоу-бизнеса, присутствовать на съемках различных рейтинговых телепрограмм, куда пускают далеко не всех, да еще и хорошие деньги за это получать. Многие женщины ухватились бы за него обеими руками, но Волкогонова категорично замотала головой:
— Нет-нет! Никогда! Я не любительница авантюр.
— Какая же это авантюра?! — заспорил он, уже немного раздражаясь от ее упрямства. — Обычная работа. В моем кругу у многих людей есть домашние доктора, они постоянно присматривают за детьми, стариками, а вы будете при необходимости лечить меня, хотя я надеюсь, что ваши услуги не понадобятся.
— Я сказала: нет! И давайте оставим эту тему!
Было видно, Волкогонова не ломается, она искренне недовольна тем, что Калачников продолжает настаивать, давить на нее.
— Проводите меня хотя бы до моего дома, — попросил Петр. — Там я вызову вам такси. Пожалуйста…
Волкогонова замялась. Действительно, бросить посреди улицы человека, только что пережившего сердечный приступ, было как-то неприлично, особенно для врача.
