– Мне звонил Эмс. Ты чувствуешь этот запах? – спросила Эстелла. – Здесь до сих пор пахнет кровью. Как от boudin noir.[18] Значит, это произошло вон там? – В дверях склада Будерба полицейский в это время устанавливал стремянку, обмотанную желтой лентой с предупредительными надписями. – Как ты все это терпишь?
– По-моему, ты чувствуешь запах стряпни Ивонны, – возразила Анна-Софи, заметив, что ее соседка собирается обедать.
– Тим не приезжал сюда с тобой?
– Он хотел, но я не разрешила. Я должна была пережить все это одна.
– Но почему же он не настоял? Ты и без того слишком многое вынесла!
– Я просто хочу, чтобы все было как прежде.
– Я сводила бы тебя пообедать, но у меня встреча, которую нельзя отменить, – сообщила Эстелла. – Я заехала к тебе только ради собственного спокойствия.
– Право, maman, я в полном порядке, все отлично.
Но Анна-Софи солгала. Она по-прежнему помнила странную черноту крови и душераздирающий крик. Вот и теперь она как наяву услышала предсмертный вопль месье Будерба.
– Посмотри, вот этот фонарик я нашла на складе. На нем такая же фамилия, как у Тима. Ты сохранишь его для меня? – спросила Анна-Софи, думая, что будет лучше, если Эстелла унесет эту вещицу. Ей казалось, что это улика, каким-то образом связывающая ее Тима с преступлением.
В половине шестого, когда рабочий день подходил к концу, когда все опускали жалюзи, столы и стулья затаскивали внутрь, на тележках развозился купленный товар, велись последние переговоры, а сама Анна-Софи убирала обратно статуэтки лошадей и столик, на котором они стояли, привлекая внимание прохожих, она вдруг увидела, как американец, который обнаружил труп месье Будерба, прокрался вдоль стены и быстро юркнул в дверь, ведущую в верхнее помещение склада.
Ее охватило чувство радости и ликования: тайна обрастала новыми подробностями, дополняла события вчерашнего дня, предвещала интригующую драму и порождала рой вопросов: зачем американцу понадобилось подниматься на второй этаж склада? Кто он такой? Какое отношение он имеет к убийству бедного месье Будерба? Американец был поразительным красавцем и, судя по всему, ровесником Анны-Софи. Его глаза заворожили ее – удлиненные, темно-карие, как у коня, волосы длинные, крепкий подбородок, мускулистые плечи. Анна-Софи не думала, что он причастен к убийству, но вчера его застали на месте преступления, а сегодня он явился сюда опять, и никто, кроме нее, его не видел.
Первым ее желанием было кого-нибудь позвать – Пекюше или одного из полицейских, которые весь день вертелись вокруг склада месье Будерба, – но все уже ушли. Потом она передумала и решила немного подождать – еще рано было уходить домой. Она решила посмотреть, выйдет ли незнакомец из склада, и убедиться, что это в самом деле он. Затем ей в голову пришла мысль самой подняться туда. Она понимала, что не должна этого делать, но ее как будто что-то тянуло. Порой ей казалось, что ее жизнь слишком бедна событиями – по крайней мере с тех пор, как в девятнадцать лет она бросила конный спорт и поступила в университет. Считается, что помолвка способна преобразить всю жизнь, но самой Анне-Софи она казалась лишь началом неизбежной вереницы приготовлений к свадьбе. А предвкушение поимки убийцы наполнило ее боязливым трепетом. Анна-Софи чувствовала, что нельзя сидеть сложа руки.
Но пока она раздумывала, как поступить, сторож месье Мартен запер дверь, ведущую к лестнице, как всегда делал в конце рабочего дня. Если Анна-Софи не ошиблась и американец по-прежнему внутри, он очутился в ловушке и у него единственный выход – выпрыгнуть из окна. Анна-Софи опустила жалюзи на окнах и вместе с Натали Серр направилась к стоянке, где оставила свой «мини». На ходу она обернулась, надеясь мельком увидеть лицо незнакомца в окне второго этажа, но ничего не заметила.
По пути на «Блошку» Анна-Софи высадила Тима возле Гар-дю-Нор. Оттуда он пешком добрался до отеля «Мистраль», чтобы побеседовать с молодыми американцами, о злоключениях которых услышал от Клары Холли. Он надеялся состряпать из этой истории или репортаж для Си-эн-эн («Долгожданная поездка в Париж превращается в кошмар»), или статью для журнала «Доверие» («Американская гражданка, лишившаяся паспорта, задержана без всяких оснований»). Он надеялся, что свидетельница трагедии окажется миловидной и фотогеничной. Тим не знал ее имени и потому рассчитывал только на благосклонность женщины за стойкой, которая поначалу отказывалась помочь ему, заявляя, что в этом отеле останавливаются десятки американцев, так откуда ей знать, кто из них нужен Тиму? Эта девушка провела здесь всего два дня, у нее неприятности с полицией, втолковывал Тим. Наконец собеседница заговорщицки подмигнула ему и сказала, что, должно быть, речь идет об американке из номера 204. Затем Тиму пришлось убеждать обитательницу двести четвертого номера спуститься вниз и поговорить с ним. С какой стати она должна спускаться? Впрочем, она согласилась, явно не имея представления о своих правах в такой ситуации, а может, просто поверив незнакомому человеку только потому, что он говорил по-английски.
– О вас я услышал от Клары Холли. – Тим вложил в улыбку все свое обаяние. – Ваша история звучит любопытно, из нее вышла бы неплохая статья для моей газеты. А еще я хотел узнать, могу ли я вам чем-нибудь помочь.
– Наверное, но я не представляю даже, что произошло, – отозвалась невысокая встревоженная девушка лет двадцати с небольшим, с волосами оттенка кленового сиропа и нежной кожей. Она казалась болезненным, почти неземным существом, что удивило Тима, который надеялся увидеть пышущую здоровьем уроженку Орегона. Девушка была одета в джинсы и тенниску, на ее носу сидели старушечьи очки в металлической оправе. Она сильно хромала, ее узкий таз был скособочен, как ветхая крыша, – вероятно, из-за искривленного бедра. И это потрясло Тима: он вдруг сообразил, что ни разу не встречал хромающих или искалеченных американцев – ортопеды исправляли такие недостатки вскоре после их рождения.
Отвечая на вопросы Тима, девушка объяснила, что поначалу не ощущала ни паники, ни отчаяния, что удивляло ее саму, но теперь ее постепенно охватывает страх. Она беспокоится вовсе не за себя. И вправду, что может случиться с американкой, представительницей среднего класса, пусть даже очутившейся во Франции? Она старается поддерживать уверенность в себе, она белая, к убийству она не причастна, у нее есть законный паспорт (правда, его украли), деньги, телефон уважаемой местной жительницы, говорящей по-французски, и крыша над головой, а французская полиция не допустит, чтобы ее выселили из отеля.
