— А вы уверены, что ваш дядя Дигби был в своем уме?
— Джонас! — сердито прошипела Верити. — Это уже переходит всякие границы!
Элисса улыбнулась и спокойно ответила:
— Не волнуйтесь, Верити. Мы с Дагом и сами так когда-то считали: дядю вполне можно было принять за сумасшедшего. Да, это был человек со странностями, но он нисколько не сомневался, что вилла скрывает в своих стенах клад. Он вел записи своих поисков, оставил дневник. Правда, к сожалению, писал на латыни. А еще он отыскал бриллиант.
— Бриллиант?! — Верити изумленно вскинула голову.
Даг кивнул:
— Пять лет назад я видел его собственными глазами. Дядя Дигби показал мне драгоценную находку почти сразу. Он считал, что это ключ или что-то в этом роде. Кристалл — длиной почти в два дюйма, зеленого цвета, продолговатой яйцевидной формы, весьма необычной огранки — пропал пару лет назад вместе с дядюшкой. Скорее всего Дигби либо спрятал свою находку, либо унес бриллиант с собой.
Джонас выпрямился в кресле, впервые выказав интерес к разговору.
— Ваш дядя считал, что бриллиант — работа ювелиров шестнадцатого века?
— Да, — ответила Элисса, повернувшись к Джонасу и звякнув браслетами. — Тогда он был уже дряхлым стариком и вполне мог ошибиться, но раньше имя Дигби Хейзелхерста было широко известно среди специалистов. Тридцать лет назад он считался признанным знатоком истории Возрождения.
— Хейзелхерст?! — повторил Джонас. — Вашего дядю звали Дигби Хейзелхерст?
— А вы о нем слышали?
— Помнится, я как-то нашел его ранние труды по истории Возрождения, — медленно вымолвил Джонас. — Они пылились в старых помещениях библиотеки Винсент-колледжа. Я наткнулся на них совершенно случайно.
— Боюсь, к тому времени, когда дядя Дигби покинул наш грешный мир, от его репутации ученого остались одни воспоминания, — заметил Даг. — Говорят, последние двадцать лет его статьи становились все более странными и непонятными. Коллеги перестали с ним общаться; его отстранили от преподавательской деятельности, а научно-исторические журналы перестали публиковать его труды. Он окончательно отошел от дел, удалился на свой остров и остаток жизни провел в поисках клада.
— Вы сказали, ваш дядя умер два года тому назад? Даг кивнул:
— Старик пропал без вести. В его-то возрасте и пускаться в плавание одному! Впрочем, старина Дигби всегда старался держаться независимо. У него было слабое сердце. В полиции сделали вывод, что с ним, вероятнее всего, случился сердечный приступ и он вывалился за борт. Тело найти так и не удалось, нашли только лодку — ее выбросило на соседний остров.
— А вам в наследство достались дневник, полуразрушенная вилла и бриллиант, пропавший неизвестно куда, — подытожил Джонас.
Элисса рассмеялась, тряхнула головой, сережки ее задорно звякнули.
— Даг совершенно прав: виллу надо продать, у нас не хватит средств на ее содержание. Но я никогда себе не прощу, если мы хотя бы не попытаемся найти сокровища. Пусть ничего не получится, по крайней мере немного развлечемся. Я пригласила своих друзей — они нам помогут.
— А кто они, ваши друзья? — прищурившись, спросил Джонас.
— Не волнуйтесь, они вам не помешают, — поспешно заверила она. — В доме полно свободных комнат. На вилле по-прежнему живет экономка Дигби мисс Фрэмптон. Она будет готовить и прибирать в комнатах.
— По-моему, все складывается как нельзя лучше, — весело заметила Верити.
Джонас удивленно приподнял бровь и искоса взглянул на девушку.
— Когда речь заходит о делах, — сказал он Уорвикам, — я во всем полагаюсь на своего менеджера. Давайте встретимся с вами через пару дней в Сиэтле, если вы не против.
— Замечательно. — Даг вынул из кармана записную книжку в кожаном переплете. — Вот, можете пока взглянуть на дядин дневник. — Он сделал паузу и добавил:
— А как у вас с латынью, впрочем?
— Я изучал ее довольно давно, но, в общем, могу разобраться, — скромно ответил Джонас. — Итальянские ученые-гуманисты большое внимание уделяли латыни: считалось, что этот язык более всего подходит для научных трудов. Ваш дядюшка, наверное, придерживался того же мнения.
— В наше время латынь вполне может служить тайнописью, — заметил Даг. — Мало кто знает теперь этот древний язык. В конце дневника недостает нескольких страниц, сами увидите, каких именно. К сожалению, я не знаю, в чем дело.
Элисса чуть наклонилась к Джонасу, когда он взял дневник из рук Дага. Кольца на ее пальцах вспыхнули огненными искрами.
— Мистер Куаррел, позвольте задать вам один вопрос…
— Зовите меня Джонас, — рассеянно поправил тот, листая дневник.
— Хорошо, Джонас, — радостно улыбнулась Элисса. — Простите мне мою беспардонность, но я просто сгораю от любопытства. Вы в самом деле ясновидящий?
Верити заметила, как злобно сверкнули глаза Джонаса, и внутренне сжалась от страха: неужели все ее усилия пропали даром? Она готова была поколотить Элиссу за ее дурацкий вопрос.
— Издатель журнала, опубликовавшего вашу статью, упомянул о том, что вы помогали установить подлинность некоторых музейных экспонатов и предметов из собраний коллекционеров, — поясняла Элисса, не подозревая, что играет с огнем. — Из его рассказа Престон Ярвуд заключил, что вы обладаете особым даром. Это правда?
— Вздор, — сквозь зубы процедил Джонас.
— Престон говорил, что сами вы, возможно, до конца и не осознаете, как это у вас получается, — продолжала Элисса с самым невинным видом. — Ваш дар, мол, настолько неуловим, что вы принимаете его как само собой разумеющееся.
— Кто такой этот ваш Престон Ярвуд? — мрачно поинтересовался Джонас.
— Это друг Элиссы, Джонас, — вмешалась Верити. — Именно он говорил с издателем журнала, в котором опубликован твой очерк. Тебя там рекомендовали как специалиста по истории Возрождения. — Она улыбнулась ему самой очаровательной улыбкой. — Забавное совпадение, правда? Если бы ты не написал статью, Уорвики никогда бы о тебе не узнали и мы никогда бы не поехали в штат Вашингтон.
Джонас задумчиво постучал пальцами по кожаному переплету дневника.
— Да уж, забавнее некуда!
— Какое безобразное нагромождение камней! Неудивительно, что вилла названа «Ужас Хейзелхерста». — Верити и не пыталась скрыть разочарования. Стоя на корме моторной лодки, которую вел Даг Уорвик, она всматривалась в крепость на скалистом острове.
Джонас усмехнулся:
— Да, это мало напоминает архитектурный гений Браманте или Брунеллески.
— А что это за стиль, ты знаешь?
Джонас пожал плечами и стал разглядывать мрачное строение, словно вросшее в скалистый утес, омываемый холодными водами Пьюджет-Саунда. Плоская каменная глыба фасада высотой в два этажа с узкими, как бойницы, окнами заканчивалась широким громоздким карнизом.
