– Нежность и любовь, это иллюзия, Марисса, я же предупреждал вас, – решительно перебил ее Брэди.
– Знаю, знаю, – отозвалась Марисса упавшим голосом. – Вы уже говорили, что лишены и нежности, и доброты. Но может быть, вы такой для других. Сейчас же речь идет о вас и обо мне. И хотя это почему-то раздражает вас, я все-таки скажу… Пусть я сейчас не помню своего прошлого. Тем не менее я уверена: никто, никогда не был так добр ко мне, как вы. Я понимаю, что вторглась в ваш мир, нарушила привычный ход вашей жизни и причиняю вам одно беспокойство. Пожалуйста, если вам этого так хочется, могу вам обещать: я уеду отсюда в тот самый день, когда будет восстановлен этот треклятый мост.
Пылкий монолог Мариссы прервался безудержными рыданиями.
Брэди втайне всегда гордился своей решительностью и сдержанностью. Но он не мог безучастно смотреть, как из волшебных аметистовых глаз катятся горькие слезы. Он мягко привлек Мариссу к себе.
– Разве ты не понимаешь, что делаешь со мной? – прерывающимся от волнения шепотом спросил он. – Разве не знаешь, что я не могу приблизиться к тебе, не желая одного…
Марисса приподнялась на цыпочки и прижалась губами к губам Брэди. Он не мог не откликнуться на этот поцелуй. Почувствовав его язык у себя во рту, она содрогнулась всем телом. Откуда-то в Мариссе жила необъяснимая уверенность: в далеком прошлом кто-то назначил им быть вместе. Именно поэтому ей не надо было приспосабливать к нему свое тело. Едва Брэди прикоснулся к ней, ее кости словно размягчились, расплавились в огне его страсти. И при первом же поцелуе ее кровь превратилась в огонь.
Марисса не питала заблуждений: сейчас Брэди еще не любит ее. Но если они созданы друг для друга, то однажды в нем вспыхнет ответная любовь. Это неизбежно. И мост, восстановят его или нет, здесь совершенно ни при чем.
Брэди забыл о голосе рассудка и отдался во власть своих инстинктов. Он просунул руку в ворот ее рубашки. Вот его пальцы нежно сжали вздымающуюся грудь. Марисса затрепетала, впитывая всем телом близость его сильного тела, жар его жаждущей близости плоти. Брэди почувствовал, как слабеет, становится еще нежнее ее податливое тело. Он знал, что должен остановиться. Но вместо того он лишь теснее, до боли сомкнул пальцы на твердеющем соске.
– Ты сводишь меня с ума, – прошептал он прерывистым голосом, покрывая поцелуями ее лицо, шею, обнажившуюся грудь.
– Ты хочешь, чтобы мы были вместе? – с жаром прошептала Марисса.
– Господи, ну конечно!
– Так что же в этом плохого? – убеждала она, хотя в уговорах Брэди нуждался менее всего.
– Нет, Марисса. Это…
Он хотел оттолкнуть ее, но вдруг на него волной накатила слабость. В тот же момент тело Мариссы напряглось с неожиданной силой. А может быть, он и не пытался отталкивать ее? Во всяком случае, он бы за это не поручился.
У Брэди путались мысли. Холодный рассудок полностью оставил его.
За окнами раздавались первые раскаты грома. Дождевые капли стучали по стеклам все громче и настойчивее, а в висках Брэди, во всем его теле им вторил взволнованно-неровными ударами его горячечный пульс.
Марисса тихонько застонала. Тяжелое дыхание Брэди казалось им обоим громче рокота приближающейся грозы. Брэди почувствовал, как у него зашумело в ушах и сквозь этот шум до него донесся новый слабый возглас Мариссы. Непонятно, что это было: приглушенный вопль страха или стон страсти.
При мысли о страхах, донимавших Мариссу, к Брэди вернулось самообладание, которого он в себе даже не подозревал. Он решительно отстранился, бережно высвобождаясь из ее объятий, и прикрыл ладонью глаза.
Лишившись опоры, Марисса крепко обхватила себя руками. В этом жесте читался вызов, стремление загородиться от неведомой боли, подстерегавшей ее от опасности, неумолимо преследовавшей ее.
Брэди бессильно уронил руки, понимая, что, может быть, единственный благоприятный шанс упущен.
Перед ним была новая Марисса. Ее взгляд был полон настороженности, которой он прежде в ней не замечал. И как ни странно, эта настороженность была обращена против него. В Мариссе свершилась мгновенная перемена. То ли отступничество Брэди, то ли, напротив, его близость разрушили тот безмятежный прозрачный мир, в котором она нежилась последние двое суток, как Ева в Эдемском саду. Брэди смотрел на нее, и ему казалось, словно на его глазах сияющее совершенством лицо прорезал безобразный шрам.
– Попытайся понять, Марисса…
Дрожащей рукой она отвела назад растрепавшиеся волосы.
– Вы уже не раз повторили эту фразу, Брэди. Она даже успела мне надоесть. Сделайте одолжение, избавьте меня от нее.
Брэди протянул руку, но небрежно опустил ее, не прикоснувшись к Мариссе.
– Простите. Мне, правда, очень жаль. Но иначе поступить я не могу. Я делаю это для вашего же блага.
В ее глазах на мгновение вспыхнул и погас странный огонек.
– Мне кажется, эту последнюю фразу я часто слышала в детстве от матери. И тогда она не вызывала у меня особого удовольствия. Всего хорошего, я пошла наверх.
Гроза рыскала по горам весь вечер. Она то подкрадывалась к самому дому, внезапно разражаясь неукротимой злобой, то вдруг равнодушно отступала, чтобы пройтись по окрестностям и, отдохнув, с новой силой наброситься на многострадальный лес, совершенно промокший.
Все это время Марисса просидела в спальне, где ее одиночество скрашивал только добродушный Роден. Как ни странно, переживания Мариссы развивались наперекор приливам и отливам стихии. Когда громыхание почти сливалось с заревом молнии, свидетельствуя об опасной близости грозы, на душе у Мариссы становилось спокойнее, может быть, от того, что все эмоции меркли в страхе перед бурей. Зато в минуты затишья чувства Мариссы начинали бушевать с такой силой, что за ними едва могла угнаться природа, обуреваемая этим своим жалким гневом.
Неоднократно обо всем передумав, все заново пережив, Марисса в изнеможении опустилась на низенькую табуреточку, придвинув ее к огню, и устремила немигающий взор на лениво теплившееся пламя догорающих поленьев.
Она отдавала себе отчет в том, что своим слишком откровенным поведением породила неловкость, отдалившую ее от Брэди. Проявив вообще-то несвойственную ей смелость, Марисса шокировала Брэди и поплатилась за это: между ними выросла стена. Нежные, доверительные отношения ушли в прошлое. Неужели навсегда?
Около восьми часов, постучав, в комнату вошел Брэди.
– Я принес вам ужин, – объявил он.
Это известие заинтересовало только простодушного Родена. Марисса, совсем забывшая про еду, равнодушно посмотрела на поднос.
– Вам не следовало беспокоиться. Я не голодна.
