— Между прочим, по тебе сохнет Дэвид Уитворт!
До сих пор помню, как Эмма ошеломила меня этими словами. Мы с ней выпивали и мирно беседовали у стойки бара в «Ротонде». Причем в старой доброй «Ротонде», к которой еще не прикасались руки новых владельцев, не оставивших камня на камне от уютного заведения, которое мы так любили. В те дни можно было преспокойно торчать у стойки бара, не опасаясь выколоть глаз какой-нибудь дурацкой железякой, «украшающей» полку, на которой прежде были расставлены пивные кружки. Как сейчас помню, что я стояла и неторопливо потягивала эль, когда Эмма взорвала свою бомбу.
— Дэвид Уитворт? — изумилась я. — Но ведь он обручен!
— Ну и что тут такого? — усмехнулась Эмма, пожимая плечами.
«А в самом деле, — подумала я. — Что тут такого?» Эмма тут же подозвала Дэвида к нам и начала непринужденный разговор про его машину, старенький «эскорт». Потом вдруг ни с того ни с сего выпалила про проклятый цистит, который совсем ее замучил. Добила же меня подруга тем, что преспокойно провозгласила: «Я пописать пошла!» — и исчезла, оставив меня с глазу на глаз с Дэвидом.
— Как поживает твоя невеста? — с места в карьер рубанула я, втайне довольная, что Эмма ушла. Она бы мне всю плешь проела за такие вопросы.
Ответ Дэвида меня ошеломил.
— Она мне больше не невеста, — заявил он.
Тут он слегка погрешил против истины. Лайза Браун оставалась его невестой до тех самых пор, пока мы с ним впервые не побарахтались на диване, обтянутом серым бархатом. Между прочим, происходило это в их общей с Лайзой квартире. Невеста Дэвида служила в полиции оператором мини-АТС, и смена ее в тот день заканчивалась в одиннадцать. К сожалению, вышло так, что она вернулась домой гораздо раньше. Какой-то псих вылил на нее такой поток брани по телефону, что начальство, желая помочь своей сотруднице справиться со стрессом, сочло необходимым отправить ее домой пораньше. Знало бы оно, какое потрясение ждет Лайзу дома!
Так вот, невестой Дэвида Лайза Браун перестала быть именно в тот вечер. Признаться честно, особых угрызений совести по поводу устранения соперницы я не испытывала. Пораженная моим жестокосердием, Эмма почти месяц называла меня не иначе, как Элисон-разлучницей. Разумеется, теперь, побывав в шкуре Лайзы, я поняла, что она тогда чувствовала, но раньше меня это не волновало.
— Эли, ты меня слышишь? — Голос Эммы вывел меня из оцепенения. — Я рассказывала Тиффани, что наш домовладелец наотрез отказался отремонтировать протекающий потолок в ванной. Я позвонила в фирму, через которую мы снимали жилье, но и от них толку нет. Какого черта, спрашивается, а? Чтобы заполучить наши денежки, они костьми готовы лечь, а потом, когда их о чем-нибудь попросишь, делают вид, что видят нас впервые!
С глубоким вздохом я вспомнила предрождественскую неделю, затишье перед бурей, славное и благословенное время, когда у нас впервые протек потолок. Тогда меня это мало волновало, поскольку я предвкушала, как в апреле, после свадьбы, мы с Дэвидом переберемся на новую квартиру. В результате вышло так, что мы с Эммой продлили срок аренды квартиры, расположенной прямо над мясной лавкой, еще на полгода. Для меня этот поступок был символическим: я как бы утверждалась в роли брошенной невесты, которой в ближайшие шесть месяцев радикальное изменение личной жизни не грозит.
— Да, снимать квартиру — это не сахар, — согласилась Тиффани. — Но вы, наверное, не видите смысла в том, чтобы купить жилье. Мы вот с Эндрю — другое дело. Мы друг без друга никак не обошлись бы.
— Кто знает, может, в один прекрасный день мы с Эли купим себе уютную берложку на двоих, — засмеялась Эмма. — Как тебе эта мысль, Эли? — спросила она, лукаво подмигнув. — Заживем, как две старые девы. Еще и кота заведем.
Из кухни вынырнул Марвин.
— Леди и джентльмены! — провозгласил он, вытирая обсыпанную мукой руку о штанину. — Ужин будет вот-вот готов. А пока предлагаю заморить червячка изысканными канапе моего собственного приготовления.
И он поставил перед нами блюдо с какой-то подозрительной стряпней. Мне эти «канапе» показались треугольничками плохо пропеченного теста. Намазаны они были чем-то вроде селедочного масла с джемом.
— Спасибо, Марвин, — вежливо поблагодарила Эмма гостеприимного хозяина, который, откланиваясь, пятился в коридор. — Может, помочь тебе спагетти помешивать? — предложила она ему. — Нет? Что ж, я была уверена, ты без меня управишься.
Эндрю с опаской взял канапе. Я быстро убедилась, что не обманулась в своих ожиданиях, — Эндрю с перекошенной физиономией выплюнул откушенный кусочек и поспешно наполнил стакан вином, чтобы запить.
— Полегче, Эндрю! — взмолилась Тиффани. — Тебе еще меня домой везти, а ты и так уже много выпил. Или ты хочешь, чтобы остаток вечера я пила одну воду?
— Видишь, в том, что ты одна, тоже есть свои преимущества, — шепнула мне на ухо Эмма.
Я грустно улыбнулась, твердо решив, что приму окончательное решение на сей счет только после того, как увижу таинственного гостя. А тем временем выпила еще вина, решив не отставать от Эндрю. По крайней мере, как я надеялась, оно придаст мне храбрости. Вскоре я проглотила уже столько спиртного, что храбрости с лихвой хватило бы на целую футбольную команду.
В дверь трижды уверенно позвонили.
— Ага, это наверняка и есть загадочный приятель Mapвина, — сказала Тиффани. — Я, между прочим, даже не представляю, кто он. А вы?
— Марвин держит себя так, словно ждет в гости по меньшей мере самого Мика Джаггера, — заметила Пита. — Хотя готова поспорить, что это один из его кошмарных дружков, промышляющих травкой.
От волнения у меня поджилки затряслись, а по спине поползли мурашки. Нет, даже не мурашки, а гусеницы. Ящерицы. А вдруг я не понравлюсь этому незнакомцу? Или он мне не понравится? И я дала себе зарок, что он устроит меня даже в том случае, если окажется конопатым коротышкой с бородой и в очках с толстенными линзами. Картавым. В черных туфлях с белыми носками. Представляете, до чего я докатилась?
— Привет! — донесся из прихожей голос Марвина. — Как дела? Ты вовремя: я чуть ли не с полудня на кухне горбачусь, пока все остальные баклуши бьют. Как всегда.
В ответ гость проворчал нечто невразумительное. По-прежнему ни у кого не возникло никаких предположений по поводу его личности. Все замерли в ожидании. Я не раскрывала рта, опасаясь, что от волнения мой голос сорвется и я себя выдам. Послышались шаги: Марвин вел гостя по коридору. Они шли бесконечно долго. «Сколько же это может продолжаться?» — подумала я.
Наконец дверь распахнулась. Я затаила дыхание.
