— Ты будешь получать жалованье, Марко, причем весьма и весьма солидное. Но я не намерен давать тебе долю от прибыли. Во-первых, прибыли может и не быть, и «ГН» идет на риск, поддерживая новое имя. И я рискую — так легко потерять деньги на моде. Каждое платье будет обходиться нам дороже, чем мы сможем за него получить. На раскрутку серии готовой одежды может уйти года два, а до духов если и дойдет дело, то еще через несколько лет. Я признаю твой талант, Марко, но бизнес есть бизнес.
Марко всю жизнь работал на других, это был его единственный шанс делать вещи под своим именем, поэтому ему пришлось согласиться. Но он припомнит еще Некеру то, что он не пожелал поделиться с ним даже крохами со стола.
Он вдруг понял, что снова полез в карман за сигаретами. Да, эти часы наедине с собой его не успокоили, а только завели еще больше. Развлечься бы с кем-нибудь. Сколько времени он не занимался сексом? Пожалуй, недели две.
Да, нужна женщина, только какая-нибудь попроще, которую не надо обольщать. Просто разрядиться бы, сбросить напряжение. Это возможно только с проституткой, а Марко предпочитал не пользоваться их услугами.
Он стал перебирать в уме разные варианты. Нет ни сил, ни времени искать кого-нибудь, кроме Пичес. Она ему надоела за полгода, слишком в ней сильны собственнические инстинкты, к тому же она до тоски доступна. Неужели когда-то она показалась ему если не совсем недосягаемой, то хотя бы той, которую надо завоевывать? Ведь он тогда даже пытался вести с ней полуинтеллектуальные беседы — так хотел произвести на нее впечатление. А оказалось — только пальцем помани.
Впрочем, это то, что ему сегодня нужно, — раздвинутые ноги и никаких вопросов. Он набрал номер, убедился, что она в отеле, и отправился туда.
* * *
Пичес с довольной улыбкой положила трубку. Она сказала Марко, чтобы он тотчас приходил, но не предупредила его, что устраивает коктейль для целой группы техасских туристов, которые уже сидели в ее гостиной и поедали черную икру.
— Мадам Уилкокс в большой гостиной, — сказал Марко открывший ему дверь официант. А Марко-то надеялся, что она уже надела один из своих шелковых халатов и ждет его в малой при льстивом свете крохотных бра. И как же удивился он, увидев, как она отошла от нескольких гостей, стоявших у камина, и направилась к нему. В этот вечер она была Екатериной Великой — алый бархатный костюм, шитый золотом жилет, кружевные манжеты.
Он приник к ее руке, поцеловал внутреннюю сторону запястья, понимая, что лишь одной ей понятно, что это говорит о той степени близости, которую нельзя выказывать на публике.
— Шампанского? — предложила она, одарив его любезной улыбкой.
— Почему ты не предупредила, что у тебя гости?
— Марко! — Она взглянула на него с притворным изумлением. — Здесь полно твоих потенциальных клиентов. Можешь очаровывать их весь вечер.
— Я пришел сюда не платьями торговать.
— Неужели? — удивилась она, ведя его к гостям. — Иди же, познакомься с Сельмой и Ральфом Андерсенами из Форт Уорта! А это — милейшие Бетти Лу и Хенк Кертис из Хьюстона. Позвольте вам всем представить Марко Ломбарди. Он — модельер, и скоро о нем заговорит весь Париж!
Марко пожимал руки толпе техасцев, решив, что уйдет отсюда немедленно, уйдет молча, даже не попрощавшись с Пичес. Он залпом выпил порцию скотча и потянулся за другой.
Пичес наслаждалась ситуацией — ее гости просто не обращали на него внимания, они были так рады пообщаться друг с другом, что просто улыбались чудаку-иностранцу и тут же забывали о нем. Марко, по-французски говоривший практически свободно, но так и не достигший легкости с английским, стоял в сторонке и наблюдал за триумфом Пичес. Да, она прекрасно понимает, что на фоне ее собственного великолепия ее пусть и дорого одетые приятели выглядят унылыми провинциалами. И Марко разозлился не на шутку. Она что, решила, что он и ужинать останется в этом паноптикуме?
— Мне надо поговорить с тобой, — сказал он, подойдя к Пичес и решительно взяв ее за локоть.
— Но сейчас это совершенно невозможно!
— Я иду в спальню. Приходи туда.
— Ни за что!
— Ты что, хочешь скандала?
— Не глупи, Марко!
— Сейчас я его устрою и уверяю тебя, о нем станет известно всему Техасу.
— Ты что, меня шантажируешь?
— Я тебя предупредил, — ответил он, направляясь к дверям, которые вели в малую гостиную, расположенную перед спальней. Через несколько минут туда зашла и сияющая Пичес.
— Теперь ты доволен? — спросила она тоном, каким обычно говорят с капризными детьми. — И что же ты продемонстрировал, кроме своей невоспитанности?
— Закрой за собой дверь.
— Я возвращаюсь к гостям, — сказала она, поворачиваясь к нему спиной.
Он оттолкнул ее в сторону, запер дверь и с такой силой схватил ее за руку, что она вскрикнула.
— Я хочу тебя, и немедленно!
— Черта с два! Я буду кричать! Марко, отпусти меня сейчас же!
Он прижал ее к двери.
— Прекрати! Отпусти меня! — Она сама не верила тому, что происходит.
— Ну уж нет, — пробормотал он и поволок Пичес к кровати. Она пыталась сопротивляться, но он, держа ее запястья одной рукой, другой задрал ей юбку и стянул с нее кружевные трусики. На ней остались только пояс с чулками.
— Пусти меня! — кричала она.
— Там так шумно, что они вряд ли тебя услышат. Можешь визжать, сколько тебе будет угодно. — И он стал расстегивать «молнию» на брюках.
— Нет, Марко, нет! Остановись! Не делай этого!
— Да не притворяйся ты, я же знаю, ты просто дрожишь от желания. — Он раздвинул ее ноги и лег на нее, придавив собственным телом. А она колотила его кулачками по спине и пыталась вывернуться.
Когда он вошел в нее, жаркая сухость ее лона словно опьянила его, и он уже не слышал ее криков. Он чувствовал лишь одно — волну наслаждения, нахлынувшую на него. Он не остановился бы сейчас даже под дулом пистолета. Все длилось лишь несколько мгновений, и вот он уже зарычал по-звериному в припадке экстаза.
Когда все было кончено, он приподнялся и заглянул ей в лицо. Глаза ее были закрыты, и выражение лица было какое-то незнакомое.
— О, не волнуйся, сейчас и ты кончишь, — прошептал он, переводя дыхание. — Сейчас, сейчас, я знаю, как ты любишь.
Она открыла глаза, и он увидел, что она в ярости.
— Только дотронься до меня, и тебе не жить, — холодно сказала она.
— Давай без мелодрам, — лениво ответил Марко. Пусть себе злится, этим его не проймешь. Ни одна женщина так не сходила по нему с ума, как эта.
Пичес вырвалась наконец из кольца его рук и поднялась на ноги.
— Убирайся! Немедленно убирайся! — приказала она.
— Знаешь, ты такая милая, милая и смешная. Ты только посмотри — выглядишь ты совершенно безукоризненно, даже прическа не растрепалась. Ну иди же сюда, давай я тебя побалую. И ты кончишь — отлично кончишь, даже лучше, чем в прошлый раз, обещаю тебе. Ты поэтому и злишься, этого тебе и не хватает, красавица моя, — продолжал уговаривать он. Но Пичес повернулась к нему спиной, натянула трусики, оправила юбку, взглянула в зеркало и вышла вон из комнаты.
