— Спасибо, — взглянула на водителя, стоило ему заглушить мотор.
И только сейчас, готовясь распрощаться, позволила себе обернуться и обратиться к мужчине.
Всю дорогу, пока мы ехали, я избегала этого делать.
Молчала, стараясь отдалиться.
Несмотря на широкий просторный салон, мне все равно казалось, что я находилась слишком близко к Егору. Непозволительно рядом.
Если в палате нас разделяли метры, то здесь всего лишь расстояние вытянутой руки.
Меньше.
А еще мое наказание — его запах! Он обволакивал, проникал в легкие, бередил что-то запретное в памяти и выбивал из колеи. Он стал моим персональным запретным плодом. Сильнодействующим экстази, от которого сносило крышу.
Даже сладковатый ароматизатор и запах натуральной кожи автомобильных чехлов не могли перебить аромат парфюма мужчины. Наоборот, смешиваясь с ним, превращались в какой-то мощный афродизиак, дурманящий разум и отключающий трезвое мышление.
Я и кондиционер попросила не включать, открывая побольше окно, чтобы разбавить концентрацию феромонов в воздухе.
— Не торопись. Я пойду с тобой, — внезапно улыбнулся Егор.
Нехорошо так.
Предвкушающе.
И я поняла, что ошиблась.
Просто не будет.
Подъезд встретил нас скрипящими деревянными ступенями и прогорклым запахом сырого подвала. Осыпающаяся штукатурка, трещины в потолке с палец толщиной, облупившаяся зеленая краска на стенах.
Темный коридор с одной тусклой лампочкой.
Я шла, пытаясь не замечать бросающейся в глаза разрухи, и не могла понять: где, как я могла пересечься с сыном влиятельного миллиардера?
Девочка из трущоб и принц на белом Феррари.
Если бы это произошло не со мной, я бы в жизни не поверила в подобную сказку.
Так просто не бывает.
Не влюбляются богатые мажоры в серых мышек вроде меня.
Кем я была для Арсения?
Игрушкой?
Содержанкой?
Он видел, где я живу?
Он вообще знал что-нибудь обо мне?
А может быть, именно поэтому и скрывал ото всех свое увлечение, что стыдно было на людях показать?
Это ведь после аварии полезли слухи и в интернете начали мелькать редкие кадры нашей пары, заснятой в плохом качестве издалека.
Рано или поздно я все вспомню. Только вот буду ли рада этому?
Иногда очень уютно в своей раковине.
Ничего не знать, ни о ком не помнить.
Шаги гулко раздавались в тишине, пока мы не спеша шли по коридору.
На середине я остановилась, пытаясь сориентироваться и понять, куда идти.
— Комната тринадцать. В конце. Угловая, — подсказал Егор.
Значит, он здесь уже был.
Я решительно зашагала в указанном направлении и остановилась, когда подошла к темно-коричневой металлической двери с цифрами один и три.
Сердце ёкнуло от волнения.
Нажала на дверную ручку, толкая внутрь.
Закрыто.
Постучала вначале тихо, но, не получив ответа, затарабанила сильнее.
И снова ничего.
Я огляделась вокруг, выискивая глазами укромное местечко, где можно было спрятать ключ. Не знаю почему, но я была уверена, что запасной вариант должен быть где-то рядом.
Лежать на случай форс-мажора.
Между окном и дверью ютился старый шкаф с одной дверцей. На самодельных петлях болтался маленьких замок.
И тут заперто.
Нет, я не за тем сюда ехала, чтобы вот так просто сдаться. Чтобы понуро опустить голову и принять условия Егора.
— Ты ведь был здесь? — развернулась к нему. — Где моя мама? Я уверена, что ты знаешь. Так ведь?
Мужчина брезгливо поморщился, глядя на меня исподлобья, и усмехнулся, выражая свое отношение к ситуации в целом.
— Я не ем младенцев на завтрак, не ворую старушек и не пытаю людей. Ты слишком высокого мнения обо мне.
— Ясно! — бросила со злостью, поняв, что ничего он мне не скажет.
Так и будет издеваться, глядя, как я слепым щенком мечусь в поисках ответа.
Сжала руки в кулаки, лихорадочно ища выход.
— Юля? Юленька! Ну наконец-то, — заскрипела соседняя дверь, и выглянула седая женщина в цветастом халате, спасая положение и меня. — Выписали? Слава богу, вернулась, а то Людка-то совсем плохая. Уж не просыхает какие сутки подряд. Ей какой-то алкаш из соседнего дома таскает пузыри, а она уже и в туалет не выходит. Никакая просто. Соседи ей скорую вызывали, участкового, так она дверь им не открывает.
Я слушала, не веря своим ушам.
— У вас нет запасного ключа?
— Так вон же, под шкафом, где доска отходит. Ты его туда всегда клала.
Вот оно — спасительное всевидящее соседское око!
— Спасибо! — кинулась к заветному тайнику.
Ключ лежал на месте. Два поворота в замочной скважине, щелчок, и на меня пахнуло прокисшим перегаром и застоявшейся мочой.
— Мама! — бросилась в дальнюю часть комнаты, отгороженную шторкой.
Вокруг бардак, на столе недопитая бутылка водки, грязные тарелки и мошкара, вьющаяся над остатками еды.
И воздух тяжелый, пропитанный алкогольными парами. Словно давно не проветривали помещение, хотя окно открыто.
— Мама! Мамочка! — На кровати в неестественной позе, полусидя, спала женщина. — Очнись, пожалуйста!
— С ней все в порядке. Ей даже лучше, чем тебе, — усаживаясь на невысокий табурет, констатировал Егор.
Я обернулась в поисках воды.
Где-то ведь должен быть графин.
За спиной раздался булькающий храп. Скрип кровати.
— Ты убедился? — накинулась на него, срывая злость за свое бессилие. Сгорая от стыда за окружающую нищету и злясь, что он все это видит. Словно я была виновата в происходящем. — Со мной все в порядке! Можешь быть свободен. Дальше справлюсь как-нибудь сама.
— Уверена? — пожирая взглядом, усомнился мужчина.
И почти тут же молниеносно вскочил с табуретки, хватая меня в охапку. Рывком отталкивая в сторону.
— Ты?.. — мое возмущение потонуло в звонком звуке бьющегося стекла.
Рядом с тем местом, где я только что стояла, пол внезапно оказался усыпан острыми осколками бутылки. Той самой, что пролетела в нескольких сантиметрах мимо нас.
— Приперлась? — послышалось злое сиплое карканье — А ты спросила у меня, прежде чем возвращаться? Я говорила, чтобы духу твоего здесь не было больше, мразь поганая? Говорила?
— Мама? — Все еще не веря в происходящее, вытянула вперед руки. — Мама, подожди! Я в больнице была, в аварию попала. Я объясню. Все это время…
— Да плевать мне, где ты шлялась! Объяснять она собралась. Сдохла бы — я б мазурку на твоей могиле станцевала.
— Мама… За что? — дрожащим голосом, отпихивая от себя Егора и приближаясь к ней.
Отчаянно пытаясь вспомнить, что я натворила такого, отчего от меня отвернулась родная мать.
— Юля, осторожнее! — предупредил Егор, ловя безуспешно за руку. — Юля! Юля, твою ж налево!
Я не поняла, как все произошло. Навернувшиеся слезы застилали глаза, мешая зрению. Смазанное движение, звон посуды, до боли резкая хватка сзади — и что-то загремело, падая на пол и разбиваясь.
Шипение Егора и крепкий мат со стороны родительницы.
А когда я проморгалась, мама сидела на полу между столом и поваленным стулом, среди разбросанных столовых предметов.
Сжимая в руках нож.
С такой ненавистью во взгляде, что я содрогнулась.
Перевела взгляд на Егора, который скалой стоял между матерью и мной, загораживая от разъяренной родительницы, и ахнула, заметив на полу пятна крови, что алыми дорожками стекала с правой кисти мужчины.
Глава 11
Глядя на всю эту ситуацию, частично смоделированную своими же руками, в глубине души я чувствовал себя конченым дерьмом.
Да, я знал, что мать Юлии увлекается алкоголем, знал, что последняя пыталась ее безуспешно лечить в прошлом и периодически гоняла местных собутыльников.
Но в достижении нужного мне результата, если ситуация того требовала, я готов был идти по головам.
Правда, в этот раз итогом не был доволен совсем. Неизвестно, чем бы все закончилось, не окажись я рядом. И последствия могли быть самыми непредсказуемыми.
