В общем, мысли мои бегут как тараканы — в разные стороны и быстрее, чем я за ними поспеваю.
— Как тебе это удалось? — прерывает мои тараканьи бега Марина Викторовна.
Вопросительно смотрю на неё, а потом догадываюсь. Это она про Димку.
— Дала Бодлеру, — отвечаю всё так же без эмоций. — Трижды. И Сгорскому тоже! А потом ещё в ногах у них всех валялась, целый час. Пока не поклялись, что всё сделают.
— Лиза! — возмущается Давыденко таким тоном, словно разговаривает с непутёвым ребёнком. — Я тебя нормально спрашиваю.
— А я нормально отвечаю.
И тут до меня дошло. Я обиделась. Реально так обиделась на Маринку. Это было что-то новое. Настолько привыкла, что дела фирмы на первом месте, что даже не задумалась о том, что всем пофиг на то, а какими же способами буду решать сложившуюся проблему.
А если б Дима меня не услышал? Поставили бы в упрёк, что плохо задабривала?
Жизненная философия «делай всё что угодно, лишь бы шло на пользу общему делу» вдруг дала течь. Я ведь и Маринкиной стервозностью когда-то восхищалась, считая, что это было только нам на руку.
Когда же мы превратились вот в это всё? А может быть, мы всегда были такими? Учил же меня когда-то Артур, что можно всё, главное захотеть.
Осталось только на Макса психануть и плюнуть в лицо Кирсанову.
И словно прочитав мои мысли, Давыденко разводит руками, будто оправдываясь:
— Это бизнес.
— Ага. И ничего личного.
После её ухода вызвала Егора. Долго смотрела ему в глаза, в попытках оценить, как сильно мы уже успели проникнуть ему под кожу. Он даже засмущался.
— Лиз, всё в порядке?
— Не знаю. Да, наверное. Егор, можно тебе совет дать? — и прежде, чем он ответил, я поторопилась пояснить. — Иначе я буду думать, что бросила тебя на произвол судьбы.
— А ты и так бросаешь, — подкалывает он меня.
— Тут уж извини… Егор, почему ты работаешь с нами? Вернее здесь.
Пора привыкать, что нет никаких нас.
Самойлов смотрит на меня если не с удивлением, то уж с лёгким недоумением точно.
— Что-то как-то не сильно на совет похоже.
— Считай, что вопрос был риторическим. Так вот, совет. Как только начнёшь считать это место самым главным в твоей жизни — беги. Как только решишь, что здесь твоя семья — беги. Как только поймёшь, что ради дела можно поступиться принцами — беги.
Желание забирать вещи куда-то пропало. Захотелось спалить здесь всё нахер. Хотя… никто же ни в чём не виноват, это же всё были мои милые иллюзии. Хотелось мне дома и семьи? Вот и получайте, Елизавета Игоревна.
Туфли и одежду попросила своего секретаря отдать куда-нибудь малоимущим. Хотя тоже смешно. Людям, возможно, есть нечего, но зато в туфлях от Маноло Бланко щеголять будут… в магазин за картошкой. Хотя нет, судя по жадному Алёниному взгляду, не дойдут мои туфельки не до каких малоимущих, и плевать, что они ей на пол размера маленькие. Алкоголь отдала охраннику на входе. Канцелярию завещала Егору.
С собой взяла только фотографии и Германа. Фотки — это, конечно, слабость моя моральная. Но мы тут счастливые, пусть хоть где-то мои воспоминания об этом будут. А Герман… его просто было жалко оставлять, как-никак, свидетель моего грехопадения.
Отьезд был назначен на среду. А что? Хороший день, середина недели. Специально выбрала вечер, чтобы быть на месте утром. По ночам я водить не боялась, зато рассвет можно было уже встретить где-нибудь на Волге.
Сидела на лавочке у подъезда и наблюдала за тем, как Макс с Егором таскают мои многочисленные коробки и сумки. Что-то аккуратно укладывалось в багажник моей машины, что-то уносилось на мусорку, а что-то мужики раскидывали по своим машинам. Не могла же я весь скраб с собой взять? Когда начала собирать вещи, сама же и удивилась. Вроде бы в квартире толком не жила, а вещей за пять лет набралось… Много.
— Илюш, а можно я к тебе в гости приеду? — жалостливо просит Андрюшка.
По-моему, он честнее всех переживает из-за моего отъезда. Все остальные тоже вроде бы грустят, но как-то не так чисто. Макс с Егором в первую очередь переживают, как без меня дела делаться будут, а уже потом вспоминают, что в придачу к моим мозгам шло всё остальное. Кристина была не в восторге от того, что я сбегала в закат, но тут уже на первом месте был страх за мужа и… его непутёвого родственничика. Последний, к слову, так за последние две недели на глаза и не попался. А позвонить Артуру я сама так и не отважилась.
— Приезжай, — киваю я Реброву-младшему. — Там красиво, тебе понравится. Там такие реки замечательные, на теплоходе с тобой покатаемся. А ещё Кремль есть, не такой как в Москве, но тоже красивый.
— Ураааа, — ликует мой крестник.
— Лиза, я тебя ненавижу! — вклинивается в нашу беседу Кристина. — Ты понимаешь, на что ты теперь нас обрекаешь? Вместо того, чтобы провести отпуск где-нибудь в Европе или на островах, мы окажемся обречены ехать… на Волгу!
— Так ещё и Ока есть, — издеваюсь я над подругой.
Но Ока её тоже почему-то не вдохновила. Зато Андрюха доволен.
Вот с ним мне совсем расставаться не хочется. Всё-таки он самое чистое, что до сих пор сохранилось в моей жизни. Пара лет и всё изменится, тоже начнёт обрастать первыми налётами цинизма и изворотливости. И несмотря на все старания матери, он всё равно по-максимуму возьмёт от Артура.
Ещё один мальчик Андрей, оставленный мною в моих поисках лучшей жизни.
Последним из моей квартиры вынесли ведро с огромным букетом белых роз. Прощальный подарок от Димы, который мне доставили накануне вечером. Там ещё записка была: «Ты всегда можешь вернуться». Записку я сохранила, заложив её в одну из книг. А вот розы брать с собой было бессмысленно.
— Лиз, а что с этим счастьем делать? — спрашивает Егор, еле удерживая цветы. Букет не столько тяжёлый, сколько объёмный.
— Жалко выкидывать.
И дело не в самих цветах, а в том, что они от Бодлера. И пофиг, что он сам их в глаза не видел. Хорошо, если лично пальцем в экран ткнул и сказал: «Это», а то ведь не удивлюсь, если секретарь выбирала. Но это всё равно была частичка нашей истории — немного грустной, незадачливой и неуместной. Блин, а какая могла бы сказка выйти, хотя бы внешне. Нет, я не жалею, что отказалась выходить за него замуж, но мне всё равно не по себе, что отвергла его. Димка мне нравился. И это уже как присказка.
— Егор, а возьми цветы домой? Жене подаришь, — прошу я бывшего помощника.
— Чужой букет? Издеваешься? — фыркает Самойлов. — Она же если узнает, меня съест.
— Не узнает, — уверенно заявляет Кристина. — А букет, правда, возьми. Хотя бы из уважения.
Имя Бодлера никто не произнёс, но всем собравшимся и так ясно, кто мне его прислал.
Наконец-то все вещи были убраны. Опустевшую квартиру с остатками мебели и крупной бытовой техники я оставила на откуп Максу. Тот обещал её в скором времени продать и перевести мне деньги. Но что-то я сомневалась. Не в честности Реброва, а в том, что он будет торопиться с продажей моей квартиры. Будет тянуть до последнего в надежде, что я одумаюсь.
Егор запихал ведро с цветами в свою машину, и больше не оставалось причин тянуть с моим отъездом.
— Нуууууу, давайте прощаться? Долгие проводы — лишние слёзы, — говорю я с напускным весельем, а у самой в душе вдруг такая горечь разливается. Что хоть плачь.
Никто не торопится делать ко мне на встречу первый шаг. Так и стоим молча. Приходится брать всё в свои руки.
Сначала обнимаю Кристину, с ней проще всего. Обещаю, не уезжать дальше Уральских гор и всегда ждать их в гости.
Затем Егор. Перед ним отчего-то стыдно. То ли потому что уезжаю, оставляя его, то ли потому что переживаю о нём, как о маленьком.
— Мамочка, — улыбается он мне.
— Сын, будь мужиком, — прошу я его, чувствуя, как на глазах выступают первые слёзы.
