— Хорошо. Тогда мне немного вина.
За одним бокалом следует второй, а затем третий. Когда я пытаюсь сказать Глебу слово против, он укоряет меня тем, что выделяться нехорошо. Блондинка же пьет! И я обязана. В голове кружится, щёки краснеют. Я стараюсь вести работу, но алкоголь даёт своё — внимание рассеивается, а нить разговора Глеба и Вольского куда-то ускользает. К счастью, в десятом часу мужчины крепко пожимают друг другу руки и договариваются о подписании договора в офисе завтра утром.
— Давай придержу, — произносит Глеб, хватая меня под локоть, когда мы оказываемся на улице и направляемся к такси. — Ты нормально себя чувствуешь?
— Честно говоря, не очень. Голова кружится и ноги слабо держат. Извини, но со мной такое впервые. Я когда Машу родила почти не употребляла.
— Ничего страшного, Кать. Это я настаивал на алкоголе. Но ты не волнуйся, к номеру я тебя проведу.
Глава 21
Ноги кажутся тяжелыми, тело будто свинцом налилось. У меня нет никакого желания выбираться из такси. Но мы выходим с Глебом на улицу. До номера я добираюсь, опираясь на его руку. Он сильнее сжимает мою талию и прижимает к себе, целуя в висок.
— Все дальше, я сама… — останавливаюсь у двери, и смотрю в его лицо.
— Катенька, давай помогу? — произносит он низким голосом, а в следующую секунду впивается в мой рот жадным и ненастным поцелуем.
Глеб не дает мне опомниться, подхватывает меня на руки, толкает дверь ногой и вносит меня в номер. Я не в состоянии сдержать его напористой атаки. Только если словами. Да и что моя сила в сравнении с его? Я чувствую себя сейчас невесомым облаком в его руках.
— Ты напоил меня… Так нечестно, — он бросает меня на кровать, рывком снимает с меня платье, пока я пытаюсь оттолкнуть его от себя, но руки мне не подчиняются.
— Всего лишь расслабил тебя, сладенькая, потому что ты очень напряжена, — его губы снова впиваются в мои, а руки избавляют меня от белья: я слышу характерный треск. — Не могу больше терпеть. Ты такая красивая…
Конечно, я думала о том, что рано или поздно близость между нами случиться, но ведь не тогда, когда я почти ничего не соображаю и не в силах связать и двух слов.
— Глеб, пожалуйста… — я снова пытаюсь его остановить, отталкиваю его от себя, но он лишь сильнее вдавливает меня в матрас, расценивая мои слова, как призыв к действию.
— Все будет хорошо, Катюша. Я тебя так хочу… — шепчет он мне на ухо.
В голове мелькают рассеянные мысли, что не могло меня так развезти с трех бокалов вина. Все происходит между нами так быстро, он ласкает чувствительные участки тела, а я закрываю глаза, понимая, что у меня совершенно нет сил ему сопротивляться. Мне отчаянно сильно хочется заполнить тоску и одиночество, которое поселилось в груди с моим возвращением в Москву.
— До сих пор не могу поверить, что ты теперь моя, — на его лице расцветает улыбка, когда я чувствую его первые толчки внутри, а мое лицо не меняет своего выражения.
Не помню в какой из моментов я отключилась, но просыпаюсь от сильной головной боли и тошноты. Между ног все тянет, и я вспоминаю, чем вчера закончился вечер…
Кое-как встав с постели, я направляюсь в ванную комнату. Захожу в душевую кабину, а ноги подкашиваются. Я чуть не падаю на пол, но несколько секунд мне удается простоять и теплая вода омывает меня, затем я не выдерживаю и все же оседаю на пол, не понимая, почему мне так плохо. Неужели Глеб что-то подмешал мне в вино или это такая реакция у организма на длительное воздержание от алкоголя?
Не знаю сколько времени провожу под душем, но когда выхожу из него, чувствую себя немного лучше. А еще мне приятно снова быть чистой, без чужого запаха на своем теле и волосах.
Остатки сил я трачу, чтобы надеть одежду. Затем тянусь к телефону и звоню домой. Маша рассказывает, чем они занимаются с Валентиной Петровной, а я вспоминаю, что так и не купила ей никакого сувенира. До вылета из Екатеринбурга еще несколько часов. Возможно в магазинчике, который располагается внизу я что-нибудь найду подходящее. Но одна мысль о том, чтобы спуститься вниз и стоять на ногах вызывает ужас.
— Катя? — на пороге моего номера появляется Глеб.
— Откуда у тебя ключ от моего номера? — я смотрю в его лицо, все еще не веря в то, что он позволил себе взять меня едва ли не силой. Пьяную и такую доступную… Будь я трезвой между нами ничего бы не случилось!
— Ты сама мне дала дубликат ночью, — усмехается он. — Не помнишь? — я растеряно качаю головой из стороны в сторону. — Ты готова? Самолет через два часа, а нам еще нужно заехать по дороге в аэропорт в офис к Вольскому.
— Ты вчера чем-то меня опоил? — прямо спрашиваю я, вспоминая, что недавно мы пили с Наташей немного вина у нее на кухне, но я даже отдаленно не чувствовала себя так скверно, как сейчас.
— Кать… Ну откуда мне было знать, что тебя так развезет с двух бокалов вина? Ты предупреждай в следующий раз что ли…
— У меня нет проблем с алкоголем! Я про то, что ты напоил меня и мы переспали! Ведь я до последнего просила тебя остановиться…
— А потом не останавливаться, — улыбается он. — Катя, ну было и было. Чего ты так распереживалась? На работе твоей это никак не отразится. И на наших деловых отношениях тоже. Давай, собирайся, — он кивает на мою сумку, которая стоит на кресле. — Я подожду внизу.
Ни разу не оглянувшись, он выходит из комнаты, плотно закрыв за собой дверь, а я чувствую себя грязной, использованной дурочкой, которую обвели вокруг пальца. Меня трясет, как будто я замерзла, и мне стоит огромных трудов взять себя в руки. Но через десять минут я все же спускаюсь на лифте вниз с невозмутимой маской на лице, думая о том, что в последний раз кому-либо доверяю и позволяю к себе прикасаться.
Глава 22
— Это мое заявление на увольнение, — я кладу подписанный листок бумаги на стол и обнимаю себя руками.
— В смысле? — Глеб щурит глаза, глядя на меня снизу вверх. — Ты что это надумала, Катерина?
Мне стоит огромных усилий смотреть ему в лицо. Оно мне омерзительно. Как я могла считать его приятным и обходительным? Господи, какая же я дура, что так обманулась. Поверила, что Глеб станет тем, кто поможет мне вычеркнуть из жизни Сергея. Какой нормальный мужчина напоит женщину и станет брать её силой?
Я подавляю дрожь в мышцах и тихо выговариваю:
— Я не умею находится рядом с недостойными людьми, а тем более работать. А тебя я достойным человеком не считаю.
Взгляд Глеба темнеет, и он резко встаёт из кресла. Страх заковывает меня в тиски. Он идёт прямо ко мне.
— Ты что там себе навыдумывала? — раздражённо рявкает он. — Ещё пойди по офису растрезвонь, что я тебя изнасиловал. Совсем рехнулась? Ты на ужины со мной добровольно ходила? А на приемы? Я по-твоему малолетка сопливый, чтобы месяцами за ручки держаться и у подъезда целоваться? Мы с тобой взрослые люди и трахались по обоюдному желанию.
— Ты что-то мне подмешал, — упрямо повторяю я. — Весь вечер, как в тумане… — слезы непроизвольно вытекают из глаз от воспоминаний о той ужасной ночи. — Я просила тебя остановиться…
— Женщины в порыве страсти какие только глупости не говорят, Катерина, — тон Глеба смягчается, становясь вкрадчивым и примирительным. — Вспомни, ты сама хотела… — он тянется ко мне рукой, но я отшатываюсь. Даже его запах мне отвратителен.
— Не трогай меня.
Лицо Глеба вновь становится жёстким.
— Хватит недотрогу из себя корчить. Никаких заявлений я подписывать не собираюсь и дурить не советую. Тебе эта работа по блату досталась и такую зарплату ты даже со своей красивой мордашкой не найдешь. Матерей-одиночек с руками-ногами не отрывают, как ты знаешь. Максимум что тебе светит — то работа секретарем с задрипанной фирме, где тебе придется раздвигать ноги перед толстым стариком.
